Константин Михайлов
Есть специальности, по-прежнему не востребованные местными жителями.
Фото Елены Фазлиуллиной (НГ-фото)
Рецессия в экономике привлекает особое внимание общества к проблемам миграции. Прежде всего – внешней, из стран СНГ. Но ситуация на рынке труда заставляет нас более пристально взглянуть и на перспективы миграции внутренней.
Этому кругу вопросов и посвящен наш разговор с Жанной Зайончковской – руководителем лаборатории анализа и прогноза миграции населения Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, директором Центра миграционных исследований.
– Жанна Антоновна, спрос на рабочую силу из СНГ в связи с кризисом должен падать. Но кризис ударит и по СНГ, то есть возвращаться гастарбайтерам будет некуда. Можно ли с этой точки зрения прогнозировать результат экономических пертурбаций?
– Пока неясно, каков будет уровень сокращения персонала. По сообщениям Службы занятости, на данный момент это 300–400 тысяч. Служба ведет мониторинг в этом направлении, но данные не публикует. Если учитывать тех, кто переведен на частичный рабочий день, без сохранения зарплаты отправлен в отпуск, – возможно, мы подберемся к миллиону, но вопрос в том, удержимся мы на этом уровне или будем падать ниже.
Во всяком случае, нет оснований ожидать каких-то социальных волнений, спровоцированных безработицей мигрантов. Вообще преступность среди мигрантов на порядок ниже, чем среди российских граждан. Тут очень много спекуляций. Обычно публикуют данные о количестве преступлений, совершенных мигрантами. А надо говорить о процентном соотношении с количеством преступлений, совершенных российскими гражданами. Мигранты ведь боятся, что, если они нарушат порядок, их депортируют и больше не пустят. Потом – если в 98-м году среди мигрантов преобладали украинцы и кавказцы, то сейчас – среднеазиаты. Им уехать гораздо дороже, деньги на билет они часто одалживают. Так что риск для них слишком велик.
В какой-то мере это удача, что кризис случился под Новый год, когда значительная часть мигрантов уезжает домой на праздник, и они не вернутся, если у нас не будет работы. Миграция – это процесс быстрого реагирования общества на меняющуюся ситуацию. Люди чувствуют опасность заранее. Например, уже за два месяца до кризиса 98-го года въезд в Россию сократился – на 25%, а выезд в Израиль, в Германию резко возрос – на те же 25%. Так и сейчас, мигранты активно выезжают, железнодорожные билеты раскуплены.
– В 98-м году мигрантов было меньше, меньше были и сокращения┘
– Да, в частности потому, тогда на балансе предприятий было много фактически не работающих людей. И все же занятость в строительстве по стране сократилась на 10%, в промышленности почти на столько же – но занятость в торговле вопреки тогдашним прогнозам выросла на 20%! Выросла и в риелторской сфере – очевидно, за счет активизации рынка дешевого жилья.
Мигрантов в стране на каждый конкретный момент времени не больше 5 миллионов. 10 миллионов – цифра, которая часто называется, – это люди, в течение года побывавшие на работе в России. При этом очень многие работают только в течение отпуска, один-два месяца – на строительстве дач, ремонте квартир.
– Не «отбирают» ли мигранты рабочие места у местного населения?
– Мигранты чаще всего занимают те рабочие места, которые у местного населения спросом не пользуются. В стране и сейчас сохраняется довольно много вакансий, в крупных городах в основном. В Москве – около 200 тысяч. Какие профессии, скажем, требуются в Москве? Арматурщики, монтажники, шоферы и т.п. – то есть совсем не бросовые специальности. Одна из самых дефицитных профессий на московских стройках – бульдозерист. Зарплата доходит до 2000 долларов, но все равно этих работников найти трудно, в том числе и среди российских граждан. Сейчас, как и в 98-м, теряют работу раньше всех офисные работники – молодые женщины. Они не идут на стройки и в промышленность, то есть у них нет конкуренции с гастарбайтерами.
Очень важно сейчас не дать уехать квалифицированным мигрантам, найти возможность их поддержать.
– В 98-м году кризис очень быстро прошел, сейчас он мировой...
– Кризисы, безусловно, разные, но много в них и общего. И несмотря на кризис, квалифицированные мигранты востребованы во всем мире. Спрос не удовлетворен даже в развитых странах. В Германии, например, квота на квалифицированных мигрантов в 2007 году была 16 тысяч, а смогли набрать только 13.
Сохранятся и традиционно «мигрантские» ниши – услуги ЖКХ (дворники, электромонтеры, водопроводчики), в крупных городах – городской транспорт. Жилье всегда требует ремонта, и транспорт ходить не перестанет. Спрос частных лиц на работников по ремонту жилья, дач, бебиситтер и т.п., возможно, уменьшится, но не исчезнет. Так что мигранты потребуются и во время кризиса, хотя в меньшем количестве.
 Новый год наступает вовремя: многие из уехавших домой на праздники обратно не вернутся в связи с отсутствием работы. Фото Натальи Преображенской (НГ-фото) |
– Хорошим выходом из положения для многих российских граждан, потерявших работу, мог бы быть малый и средний бизнес.
– Бесспорно, это выход – но не для всех, в основном для инициативных людей.
Нам приходилось исследовать этот процесс в конце 90-х. Из тех, кто тогда «челночил», около 20% завели свой бизнес – магазин, кафе – и стали давать работу другим. Если 20% людей, оставшихся без работы, и сейчас заведут свой бизнес – будет здорово. Конечно, часть населения останется без работы, кризис есть кризис. Если бы было так легко создать адекватное количество рабочих мест, не останавливалось бы производство.
– Для нас кризис особенно болезненный потому, что наша рабочая сила не мобильна. Люди не переезжают туда, где есть работа.
– Наличие работы само по себе недостаточно для того, чтобы человек решился переехать. Необходимо еще жилье, а возможности приобрести жилье или хотя бы снять его по доступной цене крайне ограничены. Дешевого жилья почти нет. Даже лимитчики во времена СССР знали, что, потерпев пять лет, в конце концов получат квартиру. Сейчас нет жилья, стоимость которого (или стоимость аренды которого) сопоставима со средней зарплатой в городе. Работа есть в больших городах, уезжают в основном из малых городов и из сел...
– Сельское население сейчас по статистике не уменьшается.
– Потому что после распада СССР село получило миллиона полтора населения, и это компенсировало его убыль. При этом из четверти сельского населения минимум половина – пригородное сельское население, они могут работать в городе. Труднее придется малым городам, которые удалены от больших.
Внутреннюю трудовую миграцию мы тоже исследовали. Население очень разреженное. В Красноярском крае вы не доедете из малого города до большого, чтобы заработать там торговлей. Транспорт очень дорогой.
В европейской части легче. Например, многие люди из Смоленска работают в Москве. В Смоленск, в свою очередь, приезжают на работу из малых городов и из села. Но переехать мало кто может – именно из-за проблем с жильем. Сейчас мы оцениваем внутреннюю миграцию в размере 3–4 миллионов человек – столько людей работают не в том населенном пункте, где живут.
– То есть какая-то мобильность рабочей силы внутри страны есть?
– Да. Другое дело, что идет отходничество – как после реформы 1861 года началось отходничество крестьян в большие города┘
Нужен проект по строительству дешевого жилья. Пусть гостиничного типа, но с возможностью для человека жить в отдельной комнате. По опросам, самый немобильный контингент – это безработные. Но и среди остальных не так много людей, которые согласны переехать на хорошую работу: они понимают, что не смогут снимать жилье.
– Если появляется вакансия в малом городе А, где уровень жизни сопоставим с уровнем жизни в малом городе Б, – почему не продать в городе Б квартиру и не купить сравнимую с ней по цене в городе А?
– Если говорить о регионах с плотным населением и частой сетью городов, то, может быть, так и произойдет. Но в разреженных регионах у людей вообще может не быть информации о каком-то малом городе. В малых городах и до кризиса были резервы рабочей силы. Тем более они есть сейчас, но использовать их трудно.
В газетах нет информации – где, на какие работы нужны люди. Никто никуда не приглашает...
– Именно государству следует сейчас менять эту ситуацию.
– Нужно подробно отслеживать тенденции. Недостаточно знать, какими темпами идет сокращение в целом по России, в Москве, по федеральным округам. Нужно иметь эту информацию по отдельным городам. Нужно, кроме того, знать, какой выход сами люди ищут, в чем их поддержать. Вот в городе Людиново Калужской области – два промышленных предприятия, которые полностью закрылись. Хорошо бы посмотреть, что делают работники, которые уволены.
– То есть государству нужно отслеживать приоритеты людей и уже за ними следовать?
– Не обязательно следовать, но учитывать и поддерживать нужно. В начале 90-х люди сами нашли выход в «челночестве». И им никто не ставил преград. Согласно нашим исследованиям, в малых городах центральной России от четверти до половины домохозяйств жили за счет челночной торговли. Это, конечно, спасло страну. А кризис 98-го года в отношении рабочей силы очень плохо изучен. Хорошо бы проанализировать, за счет чего население тогда выкарабкалось, возможно, это помогло бы лучше спрогнозировать и нынешнюю ситуацию.
