Пулат Шозимов Рассматривая становление гражданского общества в Таджикистане после обретения независимости, мы можем выделить следующие этапы.
Первый этап – с 1991 по 1997 год. Для него характерны общинные связи, функционирующие в форме примордиальных отношений с ориентацией на локальные или региональные социокультурные корни. Здесь превалируют эмоциональные и бессознательные формы идентификации людей и традиционные нормы поведения. Всеобщее ощущение обретенной национальной независимости на этом этапе не было отрефлексировано и рационализировано. Поэтому социальный проект был переведен в бессознательные и эмоциональные формы протеста. Основные движущие силы – народ и культурные элиты.
Второй этап – с 1997 по 2006 год. Здесь наблюдается переход от общинной формы социальных связей к государственной. 1997 год, когда был подписан мирный договор между правительством РТ и Объединенной таджикской оппозицией, можно считать началом государственного строительства. В этот период начинают формироваться и институционализироваться государственные символы, которые отражают процесс формирования политических элит. Политические элиты начали активный процесс использования различных социальных и политических конструкций и проектов, направленных на мобилизацию населения в решении общенациональных задач; национальная независимость была отрефлексирована именно элитами (которые стали на данном этапе главной движущей силой), а не народом.
На первом этапе гражданское общество существовало в форме общины, на втором – уже как продолжение государственных институтов. Это выразилось в подконтрольности государству многих гражданских и неформальных секторов, таких как махалла (квартал), мечеть и т.д.
На третьем этапе (с 2006 года по настоящее время) доминируют рационализм и инструментализм. На смену культурной и политической элитам приходит технократическая. И именно теперь в Таджикистане может возникнуть устойчивая основа для формирования современного гражданского общества.
Новый плюрализм
Однако гражданский сектор сегодня находится в кризисном состоянии. Национальные проекты отошли на задний план, тогда как на первый план стали выходить проекты религиозные. Еще два-три года назад устойчивой была конструкция национального саманидского проекта, сосуществующего с религиозным, который включал в себя традиционную и политическую форму ислама (Исламская партия возрождения Таджикистана, ИПВТ). После реформы традиций и обрядов стали набирать силу новые тенденции.
Государство решилось на некоторое усечение традиций и обрядов, которые могли стать препятствием для модернизации общества. Этот реформистский государственный проект поддержали как представители ИПВТ, так и салафиты. Однако если первые стремились освободиться лишь от избыточности в обрядовой сфере при сохранении ключевых традиционных ценностей, то вторые ратовали за более жесткие меры по «разоружению» традиций, которые, с их точки зрения, составляют препятствие для понимания «истинного» ислама.
Таджикское общество, еще недавно интегрированное на основе национально-политических принципов, сегодня испытывает если не дезинтеграцию, то некоторый кризис идентичности внутри религиозной исламской системы ценностей. Членами одной семьи могут быть приверженцы традиционного для таджиков мазхаба, салафиты и шииты.
При этом секулярное пространство все более сужается. И защитником этого гражданского секулярного поля выступает государство, а не гражданские ассоциации и граждане, которые фактически вытеснены как из экономического, так и из социокультурного сектора. Многие традиционные институты и религиозные группы функционируют как принадлежащие гражданскому сектору, хотя они в большей мере апеллируют к общине и долгу, чем к индивидуальности и праву.
Когда плюрализм в политической сфере стал ограничиваться, он перешел в сферу религиозную. Основными агентами социального изменения в гражданском секторе стали новые религиозные группы, апеллирующие скорее к индивидуальному долгу, нежели коллективному.
Рациональные инструменты vs. религиозный социум
Разлад, который привносится в устойчивую традиционную систему ценностей (традиционный для большинства таджиков-суннитов ханифитский мазхаб), может быть снят государством в институциональной системе законодательства.
Именно государство способно препятствовать тому, чтобы конфликт между традиционной ориентацией и модернизированными религиозными группами перешел в серьезное противостояние – не посредством репрессий, а посредством диалога через законодательную систему. Но сама эта законодательная система для верующих людей не является легитимной – они рассматривают ее все больше в категориях коррупции. Это то, над чем сегодня стоит работать самим властным структурам, чтобы не потерять серьезный инструмент влияния на общество, тем более религиозное.
С другой стороны – население, степень религиозности которого столь высока, не готово принять рациональные инструментарии и институты как таковые. Они воспринимаются как чуждые. Философов и вообще светскую интеллигенцию обвиняют в том, что они проповедуют иностранные идеологии. Их язык для большинства населения все меньше понятен. Это относится не только к «общей массе», но и к экономическому и даже политическому классу.
В условиях усиливающейся религиозности может наступить момент, когда уже некому будет говорить о светскости государства.
Возможно ли – и в какой форме – сосуществование веры, религиозности, разума и рациональности в современном Таджикистане? Ведь если разум и рациональность отторгаются обществом, то такие категории, как секуляризм, право, современные государственные институты с их разделением властей, секулярное культурное пространство, научные учреждения и т.п. в нем функционировать не могут. И если эти категории не приживаются – гражданское общество сводится к общине или сливается с государством. Без изменения взгляда на природу рациональности не только в метафизической плоскости, но и на религиозном уровне будет невозможно ответить на многие модернизированные вызовы современного мира.
Экономическая и гуманитарная сферы
В этом контексте роль России в развитии гражданского пространства в Таджикистане имеет огромное значение. Важную основу для такого развития может создать сотрудничество между странами в экономической и гуманитарной сферах. Во-первых, речь идет о формировании среднего класса – пока что присутствие России в процессе строительства экономики Таджикистана ограничивается неформальным сектором. Во-вторых – о расширении собственно секулярного пространства, главным образом в сфере культуры и особенно науки: она может поддержать развитие гражданского сектора через укрепление интеллектуального пространства, которое не препятствует существованию религиозного, но ограничивает его абсолютизацию, и наоборот. Именно это взаимоограничение будет способствовать развитию гражданского общества в Таджикистане и создавать не только экономические, культурные, но и интеллектуальные основы для диалога между Россией и Таджикистаном.
