Владимир Семенов Институту общественного проектирования по самому его названию положено заниматься исследованиями будущего. Соответственно и тема среднего класса – феномена, который сегодня находится в процессе становления – занимает в разработках института важное место. Вот что говорит о среднем классе Михаил Тарусин, руководитель отдела социологии ИОП.
– Михаил Аскольдович, с чего, на ваш взгляд, следует начинать разговор о феномене среднего класса?
– Вообще история его изучения восходит к глубокой древности. Еще Аристотель говорил о «срединном классе», который находится между элитой и низшими слоями общества. Он определял его как класс наиболее устойчивый и наиболее ответственный. Потом о среднем классе уже языком социологии говорил Огюст Конт. Методологию оценки среднего класса разработал Макс Вебер. Наша социология занимается проблематикой среднего класса не так давно, и методологию мы, конечно, взяли у Запада. Но надо сказать, что и на Западе единой методологии оценки среднего класса сейчас нет. Исследователи в Германии, Франции, Великобритании настолько углубились в тонкости стратификации, что иногда не вполне понимают друг друга, потому что шкалы у всех разные. При этом, однако, все они в основном действуют методом выделения профессиональных групп – например, «управляющие такого-то звена».
На Западе средний класс еще в 80-х – в первой половине 90-х годов ХХ века составлял значительную часть общества в целом – 50, 60, где-то 70%. А сегодня со средним классом там уже далеко не все так просто, как раньше. Во многие страны Европы устремились большие миграционные потоки, которые самым существенным образом меняют лицо общества. На это накладываются демографические процессы┘
– А что в нашей стране?
– В советское время попытки определить средний класс по понятным причинам были очень робкими. В 90-е страна находилась в состоянии броуновского движения: возникла интенсивная социальная мобильность – как вертикальная, так и горизонтальная. Вертикальная привела к тому, что у большинства резко понизился уровень благосостояния (у меньшинства – резко возрос). Горизонтальная – к смене сферы деятельности у большой части населения. При этом происходила так называемая вторичная социализация, когда сложившийся человек в возрасте, например, сорока лет был вынужден заново проходить социальную и профессиональную адаптацию. Тогда, кстати, это «мешочничество» во многом спасло страну, став проявлением здоровой социальной активности. Народ не стал, как в некоторых странах, побираться или идти стенка на стенку, он выживал как мог, что говорит о его большом внутреннем потенциале.
– И когда из этого социального бульона стал выкристаллизовываться средний класс?
– Предпосылки появления среднего класса вообще – это материальное благополучие, социальная активность и политическая стабильность┘ И между активностью и стабильностью нет противоречия – людям нужна уверенность в том, что их социальная активность будет поддерживаться политической стабильностью в стране. Тогда средний класс начинает расти, сам, в свою очередь, поддерживая политическую стабильность. Толчком для этого роста у нас, как ни странно, стал дефолт 98-го года.
– Тогда все говорили, что только-только нарождавшийся средний класс погиб...
– Дефолт смыл «накипь», открылись условия для нормального экономического развития. Потенциальный средний класс уловил эту тенденцию. Как только появились возможности – он ими воспользовался и стал реальным средним классом.
В начале нулевых годов стало очевидно, что он существует. Журнал «Эксперт» тогда провел 8 или 9 циклов изучения среднего класса. Сначала он делал это не системно, а пытался нащупать, что это такое, каков его стиль жизни. Постепенно стало понятно, что нельзя изучать средний класс в отрыве от социальной структуры общества в целом. В результате возник громадный проект «Стратификация российского общества» – опросы охватили 15 тысяч человек. Был среди прочих социальных групп вычленен средний класс. Внутри этой отдельной группы были выделены подгруппы: «верхний средний», «средний средний» и «нижний средний».
– Какими принципами вы руководствовались?
– Конечно, нельзя сводить все к уровню материального благосостояния. Вебер, например, выделял как минимум четыре индикатора: образование, уровень дохода, социальный статус и престиж. Только в сочетании этих индикаторов и существует средний класс. Хотя если человек материально благополучен, то велика вероятность того, что у него будет социальный престиж, высокий профессиональный статус и уровень образования. У нас уровень образования в новейшее время слабо коррелировал с материальным благополучием, но это, конечно, отклонение от нормы.
Есть второй способ определения среднего класса, так называемый метод самоидентификации. Человеку предлагается социальная шкала: вот верхний класс, вот средний, вот ниже – к какому вы себя относите? Этот метод может быть контрольным, но не основным. Вы живете в провинциальном небольшом городке, ваш уровень не отвечает никаким требованиям благосостояния среднего класса – но вы окружены такими же средне-бедными людьми. Тогда вы, конечно, скажете про себя, что вы средний класс, на деле к нему не принадлежа. В результате такого «среднего класса», по самоидентификации, социологи насчитывают 50–60%. Если бы это была объективная картинка, можно было бы сказать, что план Путина на 2020 год в этой части выполнен┘
Мы при проведении исследования обратились к методу кластерного анализа нашего огромного массива выборки в 15 тысяч респондентов. Как известно, кластерный анализ производится по неким выделенным параметрам. Мы взяли три основных: образование, уровень дохода и социальный статус. Во-первых, эти параметры являются классическими при определении среднего класса на протяжении почти двухсот лет. Во-вторых, каждый из этих параметров выражается в виде конечного ряда. Образование может быть от «никакого» до ученой степени – а между ними первичное, неоконченное среднее, среднее специальное, высшее. То же самое с доходом. Третий параметр – социальный статус, с которым дело обстоит сложнее. Ранняя российская, она же поздняя советская социология выделяла социальные группы довольно просто: руководители, служащие, учащиеся, военнослужащие и милиционеры, безработные, пенсионеры – учитывались 8 или 9 параметров, характеризующих социальное положение человека. Было очевидно, что в наши дни таким образом социальные группы не опишешь. Поэтому мы, рассмотрев множество подходов, остановились на социально-трудовой шкале Овсея Ирмовича Шкаратана, профессора Высшей школы экономики, признанного авторитета в области социологии труда. Мы дополнили его набор категорий людьми неработающими – временно или постоянно, домохозяйками, пенсионерами по возрасту, по инвалидности и так далее. Получилась шкала, также представляющая собой некий конечный ряд.
Условием исследования было то, что каждый из этих индикаторов должен и может быть применим к любому человеку как члену общества и как единице нашей выборочной совокупности. Кроме того, значение каждого из этих индикаторов может меняться на протяжении жизни человека. И самое главное: сочетание этих индикаторов определяет статус и положение человека в обществе.
– Есть профессии, которые в Москве уже оплачиваются неплохо, но их социальный престиж остается низким┘
– Социальный статус – категория социально-профессиональная. А для категории престижа мы ввели четвертую шкалу, и каждый из наших респондентов оценивал престижность своей профессии. Конечно, эта шкала более субъективная, поэтому она была контрольной. Удивительно, как шкала престижности профессий в России отличается от такой шкалы на Западе. Можно сказать, что мы находимся по этим параметрам где-то в Чикаго 30-х годов.
Кроме того, мы ввели еще одну контрольную шкалу, которую мы назвали «мировоззрение». Она очень важна. Ведь по шкале образования, по шкале социального статуса человек стремится вверх потому, что что-то у него внутри его двигает.
Проведя анализ, мы получили семь кластеров, практически не пересекающихся. Критериями для нас были границы и вершины кластеров. Вершина – это пик совпадений всех индикаторов. Именно цифра 7 дала нам максимальные значения по вершине кластера и по его границам. Один из этих кластеров и есть тот самый средний класс по всем параметрам, которые мы заложили в анализ.
– Вы сказали о важности мировоззрения среднего класса – как бы вы его описали?
– Это принципиально новое мировоззрение. Вот для примера индикатор: большая важность свободы или равенства. Свобода важнее для студентов и учащихся, для топ-менеджеров, для высококвалифицированных работников преимущественно физического труда и менеджеров среднего звена управления. И еще важнейшая черта – упор на собственные силы. Это позиция человека, который рассчитывает прежде всего на самого себя. Который мотивирован тем, чтобы реализовать свои способности, чтобы самостоятельно выбиться в люди. Наконец, ответственность: средний класс – это класс ответственных людей.
– Существует такое мнение: средний класс, пока он еще слаб и не доминирует в обществе, но состоит из людей, которым уже есть что терять, скорее будет склонен к конформизму┘
– Как раз в начале изучения мы увидели существование в политических взглядах среднего класса приверженности ценностям свободы и консерватизма одновременно. Это две его доминантные характеристики. Собственно, конформизм – это как бы обывательское измерение консерватизма среднего класса.
Среднему классу необходима свобода, чтобы достигать благосостояния и его приумножать. И тут нужно подчеркнуть важнейшее качество среднего класса: он постоянно стремится к расширению своих границ. Не надо ставить перед государством задачу удвоения среднего класса. Создайте условия свободы, и он сам начнет расти как на дрожжах – потому что это его природа. И он стремится расширить свое пространство, чтобы обеспечить себя большей стабильностью. Средний класс нуждается в сохранении своих свобод, своей собственности, в охране своей инициативы.
В середине XIX века юрист и философ Борис Николаевич Чичерин разработал концепцию либерального консерватизма. Одно время он называл свою теорию «охранительным либерализмом». Это очень глубокая мысль. Да, средний класс – либералы, но они союзники государства, стабильной власти. Это объясняет многое в сегодняшнем политическом пейзаже России.
До Чичерина подобные идеи высказывал Карамзин в своей «Записке о древней и новой России». Эта идеология была не чужда Жуковскому, Пушкину.
– Чтобы формировать политический запрос, средний класс должен быть гораздо многочисленнее┘
– Да, мы уже говорили, что внутри среднего класса существует своя стратификация. И его основную массу сегодня составляет «нижний средний» класс. Они только что пришли. Поэтому они у нас еще такие робкие и пугливые. Они только что достигли благосостояния, позволяющего насладиться стилем жизни среднего класса, и прекрасно понимают, что уже второй ребенок в семье их «утянет» опять вниз. У них нет резервов, нет социальной «подушки безопасности», нет фундамента, который позволил бы им устоять. Чтобы вытащить их в «средний средний», который на Западе составляет ядро прослойки, понадобится еще лет 10–15 устойчивого и стабильного развития.
– Каковы ваши количественные оценки среднего класса на сегодняшний день?
– Мы считаем, что среднего класса в стране около 25% – они соответствуют нашим трем основным критериям, плюс контрольным – кроме престижа и мировоззрения это было владение набором предметов длительного пользования. Но не менее важно понять, как средний класс структурирован внутри себя. А 60–65% среднего класса – это «нижний средний». Поэтому все еще зыбко и тонко.
Но вот что еще надо учесть: все, кто хотел и мог стать средним классом к настоящему времени, уже им стали. При существующей системе социального устройства общества и нынешней модели экономического развития реального резерва среднего класса у нас практически нет.
– Кто в потенциальном резерве?
– Молодежь. Плюс огромное число людей, занятых в госсекторе. Учителя, врачи, ученые, служащие, а сегодня здесь к среднему классу принадлежат почти исключительно начальники. У представителей важнейших социально значимых и интеллектуальных профессий в последние два десятилетия не просто упали доходы, у них рухнул престиж. Зарплату им, конечно, надо поднимать, но должны произойти и большие изменения в обществе, в медиапространстве, чтобы огромная проблема потери престижа находила свое решение.
Ну и конечно – малый и средний бизнес. На Западе именно он составляет костяк среднего класса. У нас же этот сектор практически не развивается из-за пресса коррупции. Пока в самой государственной системе не произойдут кардинальные изменения, пока в обществе не укрепятся нравственные основы, не будет выстроена система правовых отношений – кардинального решения задачи быстрого роста среднего класса и ускоренной модернизации страны не просматривается.
