Алексей Кара-Мурза
Князь Георгий Евгеньевич Львов.
Фото из архива автора
«Великие реформы» 1860-х годов Царя-Освободителя Александра II существенно расширили круг выборных должностей в сфере местного (земского) самоуправления, суда и адвокатуры, независимых от властной вертикали общественных организаций. В России начала быстро развиваться особая политическая субкультура – еще не вполне автономная, но уже и не чиновная по преимуществу. Для образованного класса появилась невиданная ранее альтернатива карьерного продвижения: либо, как тогда говорили, «по назначению», либо «по выборам». И очень многие в России стали делать осознанную ставку на общественное служение на выборных должностях.
Гейден и Вольное экономическое общество
Знаковой фигурой того времени стал граф Петр Александрович Гейден (1840–1907), столетие со дня кончины которого либеральная общественность России отмечает в этом году. Выходец из голландского рода, давшего России целую плеяду выдающихся флотоводцев, Петр Гейден с отличием окончил Пажеский корпус, но затем выбрал гражданскую стезю, дослужившись на высоких чиновных должностях до ранга тайного советника. Его общественный дрейф в сторону гражданского служения «по выборам» начался во времена контрреформ Александра III: граф Гейден стал одним из лидеров Псковского губернского земства, а затем и общероссийского земского движения. В 1895 году он был избран президентом Санкт-Петербургского Вольного экономического общества (ВЭО) – на этот пост Гейден затем неоднократно переизбирался в течение 10 лет.
Вольное экономическое общество, носящее высокий титул Императорского, было самоуправляющейся общественной организацией с весьма либеральным уставом, принятым еще в годы «великих реформ». Во времена председательства Гейдена ВЭО стало не только средоточием российской экономической мысли и предпринимательской активности, но и одним из центров притяжения оппозиционной интеллигенции. В апреле 1898 года министр внутренних дел Иван Горемыкин и министр земледелия Алексей Ермолов в письме на царское имя просили срочно изменить устав Общества, отмечая, что оно стало «ареной борьбы политических страстей при явно антиправительственном направлении большинства докладчиков». Со своей стороны, граф Гейден писал министру Ермолову, что поход против Общества есть результат недальновидности властей, блокирующих общественные инициативы: «Всеми признано, что Россия отстала от других стран на поприщах торговли, промышленности и сельского хозяйства┘ А хотят люди проснуться и пользоваться своими правами в пределах закона и устава, так сейчас хотят их урезать».
В марте 1900 года бюрократия попыталась сместить Гейдена с поста президента ВЭО, формально не нарушая заложенных в устав выборных процедур. На очередные выборы были мобилизованы все те члены ВЭО из числа чиновников (вплоть до директоров правительственных департаментов и заместителей министров), которые никогда ранее не посещали заседаний. По свидетельствам участников, то был настоящий бой «выборной» России против «административной». Граф Гейден был вновь избран 115 голосами против 70.
Муромцев и Юридическое общество
В Москве важную объединяющую роль для различных кругов либеральной общественности сыграло Юридическое общество, созданное при Московском университете еще в годы царствования Александра II для «содействия распространению юридических понятий и начал в публике». В 1880 году его возглавил 30-летний профессор права Сергей Андреевич Муромцев (1850–1910) – будущий председатель 1-й Государственной Думы. Муромцев ставил перед членами Общества цель «войти в тесное общение с наукой для того, чтобы достойно приступить к разработке вопросов текущего законодательства». Однако вторжение общественной инициативы в законодательную сферу строго пресекалось. Генерал-губернатор Москвы Великий князь Сергей Александрович доносил министру внутренних дел, что в 1897 году из 372 членов Юридического общества 119 составили «лица, официально скомпрометированные в политическом отношении». По логике дяди царя, несомненным «политическим компроматом» была, в том числе, активная работа в органах самоуправления, а речь в доносе шла о таких крупнейших либеральных фигурах (профессиональных юристах и общественных деятелях одновременно), как сам Сергей Муромцев, а также Федор Кокошкин, Василий Маклаков, Павел Новгородцев и др.
Поводом для закрытия Юридического общества в июле 1899 года послужил смелый «адрес», прочитанный Муромцевым в Московском университете на торжествах по случаю 100-летнего юбилея Пушкина. В рапорте в Правительствующий Сенат, составленном министром просвещения, сообщалось, что «адрес, истолковывавший творчество великого русского поэта в том смысле, что он освобождает личность от властной опеки, вызвал оглушительные аплодисменты, показавшие, как публика поняла этот намек». На основании того, что оппозиционное направление Общества «подрывает в учащихся правильное понятие об их обязанностях и правах власти», министр распорядился о его закрытии. Судебные жалобы опытных юристов выявили всю незаконность такого решения, и обоснование закрытия Общества власти смогли сформулировать лишь задним числом, в 1904 году.
Шипов и земское самоуправление
Важнейшим фактором становления новой российской элиты «по выборам» стали органы земского самоуправления, возникшие в России после утверждения 1 января 1864 года Александром II «Положений о губернских и уездных земских учреждениях». К началу царствования Николая II земства имели во многих губерниях более чем 25-летний опыт работы: под их руководством на местах улучшалось медико-санитарное состояние, велось строительство, развивались народное просвещение и культура земледелия. Вырабатывался новый тип общественника – не просто радетеля о народе, страстно обличающего властный произвол, а трудяги-земца, изо дня в день решающего общественные проблемы, прошедшего (чаще всего – многократно) через горнило выборных процедур и ответственного перед своими избирателями.
Большую роль сыграли земства во время народного голода 1890-х годов, охватившего из-за неурожаев многие губернии страны. Они наладили тогда раздачу зерна, открывали бесплатные столовые и хлебопекарни. Многие земцы потом вспоминали, что именно «работа на голоде» окончательно сформировала у них убеждение, что органы «приказного государства», в обычные годы более или менее справляющиеся с повседневным управлением, становятся беспомощными и даже вредными во времена крупных общественных невзгод. Тогда наряду с земскими «лоялистами», привыкшими в эпоху реакции ограничивать себя чисто хозяйственными функциями под патронатом властей и местных предводителей дворянства, на местах начали набирать силу свои «либеральные партии», апеллирующее к реформаторскому наследию времен Александра II. В последние годы XIX века «либералы», соединяя усилия передовых земских гласных и местной интеллигенции, стали брать верх во многих уездных и губернских управах.
Инициатором налаживания связей между отдельными земствами выступила московская губернская управа во главе с Дмитрием Николаевичем Шиповым (1851–1920), который подготовил тогда целый проект будущих общественных преобразований. Констатируя «ненормальность настоящего порядка государственного управления», Шипов настаивал на необходимости «свободы совести, мысли и слова», привлечении выборных представителей земств к обсуждению законопроектов, предоставлении народным избранникам права «доводить до сведения государя о своих нуждах и действительном положении вещей на местах».
Однако лидеры земского самоуправления были лишены легального права собирать общероссийские съезды. Лишь в мае 1902 года на московской квартире Шипова состоялось первое, фактически нелегальное общеземское «совещание», где более 50 представителей от большинства губернских управ единодушно заявили о своем неприятии курса правительства, стремящегося умалить значение выборных земских учреждений. Проявление самостоятельности земств вызвало резкую реакцию властей: наиболее активным земцам был объявлен высочайший выговор. С другой стороны, в те же дни Шипов неожиданно получил аудиенции у министра внутренних дел Плеве, а затем у министра финансов Витте, во время которых состоялось обсуждение широкого круга проблем. Казалось, рабочие контакты умеренной части земства с правительством возможны, что открывало для России перспективу мирной эволюции и органичного сосуществования «выборной» и «служилой» политических культур. Однако в феврале 1904 года, когда московское губернское собрание избрало Шипова на должность председателя управы на очередное, пятое трехлетие, Плеве отказался утвердить его избрание. Это вызвало огромное возмущение в обществе, подтолкнуло переход радикальной части земцев на путь активной политической конфронтации с правительством.
Чиновное vs. общественное в столицах и провинции
Надо заметить, что степень общественного доверия к самоуправляющимся организациям и их выборным лидерам была на рубеже XIX–XX веков. значительно выше, чем к институтам и персонам чиновной России. Характерный момент: во время массового голода 1890-х годов большинство жертвователей средств для помощи голодающим (в том числе иностранцы) ставили непременным условием распределение этих средств не правительственными чиновниками, а общественными комитетами. Именно тогда вся страна узнала имена выдающихся «общественников», чьи деловые качества были подкреплены безупречной нравственной репутацией: Петра и Павла Долгоруковых, Дмитрия Шаховского, Михаила Стаховича и др.
В начале нового века в российском в общественном сознании окончательно сложилась картина противостояния земства и правительства, народных избранников и правительственных назначенцев. На фоне поражений в войне с Японией, которые приписывались исключительно «режиму», выборные лидеры земств набирали авторитет. Популярной общеземской акцией во время войны стала помощь раненым воинам – организация госпиталей, перевязочных пунктов, походных кухонь. Даже командование русской армии признавало, что раненые стремились попасть именно в земские лазареты, а не в учреждения военного ведомства, потому что здесь они чувствовали себя «не только солдатами, но и людьми». Во главе Общеземской организации, действовавшей в Маньчжурии, встал в те месяцы тульский земец, князь Георгий Евгеньевич Львов – будущий министр-председатель первого Временного правительства.
Со временем наиболее популярным местом собраний представителей «выборной России» (лидеров земского и городского самоуправления, автономных общественных организаций) стал московский особняк князей Долгоруковых в Малом Знаменском переулке. Популярность «рюриковичей» Долгоруковых (Павел, как известно, стал первым председателем Конституционно-демократической партии, а его брат-близнец Петр – заместителем председателя 1-й Думы) была тогда настолько велика, что по Москве ходила небезобидная шутка: «в Петербурге властвует дом Романовых, а в Москве – дом Долгоруковых».
Фото из архива автора
К началу ХХ века развитие политической субкультуры «выборной России» широко захватило российскую провинцию. Вот лишь два примера, число которых на самом деле можно множить и множить. Популярный в Томске врач Алексей Иванович Макушин, многолетний гласный (депутат) городской Думы, был в 1902 году избран городским головой (мэром) Томска. При нем в два раза вырос городской бюджет, началось регулярное мощение улиц, были построены водопровод, несколько школ и больниц. В октябре 1905 года Макушин, ставший одним из лидеров кадетской партии, занял сторону горожан, когда полиция и казаки при попустительстве губернатора избивали мирную демонстрацию в поддержку конституционных реформ. Томские черносотенцы разгромили тогда городскую Думу, управу и дом Макушина. Тот подал в отставку, а весной 1906 года был избран в 1-ю Государственную Думу, где требовал предания суду губернатора Азанчеева-Азанчевского и полицмейстера Никольского за гибель более чем 60 томичей┘
Молодой юрист Петр Яковлевич Ростовцев, начав в 1894 году с должности городского головы уездного города Землянска Воронежской губернии, был в ноябре 1905 года избран городским головой Воронежа и стал одним из лидеров губернского комитета кадетской партии. Не удовлетворенный своей зависимостью от правительственных властей, Ростовцев избрался от Воронежа депутатом 1-й Государственной Думы. Будучи осужденным за подписание «Выборгского воззвания», он лишился права выбираться на общественные должности, но власти не смогли отрешить его от уже занимаемого им поста воронежского городского головы. Понимая тупиковость ситуации, Ростовцев сам обратился к городской Думе с просьбой освободить его от должности┘
Легализация и борьба противоположностей
Как известно, легализация политической конкуренции в России произошла не в результате мирной общественной эволюции, а лишь под воздействием массовой «революции снизу». Манифест 17 октября 1905 года, который царь вынужден был подписать, дал толчок становлению в России политических партий и подтвердил намерение властей собрать Государственную Думу с законодательными полномочиями. В ставшую легальной общероссийскую политику пришли те, кто в течение многих лет был воспитан в среде «выборной России». Петр Гейден, Дмитрий Шипов, Михаил Стахович стали основателями либерально-консервативного «Союза 17 октября»; братья Павел и Петр Долгоруковы, князь Дмитрий Шаховской, Сергей Муромцев вошли в высшее руководство более радикальной Конституционно-демократической партии (Партии народной свободы).
Однако и в новых условиях борьба двух элитных политических субкультур – «по выборам» и «по назначению» – в России не только не окончилась, но разгорелась с новой силой. Ее результатом стал досрочный роспуск первых двух Государственных Дум, манипуляции с законодательством, конфронтация избираемой Думы с наполовину назначаемым Госсоветом и т.д. Усилившаяся в годы мировой войны борьба власти и общественности в России стала одной из главных причин последовавшей в 1917 году общенациональной катастрофы.
Дарья Гармоненко