Добровольно-принудительно

Языковая ассимиляция на поверку оказывается не слишком глубокой.
Фото Влада Юрьева

«Гуд бай!» –
разнеслось окрест
и кануло
ветру в свист.

Маяковский

Гуляя по Бродвею, нет-нет да затоскуешь по родине, по березкам. Захочется услышать звуки родной речи. Последние, впрочем, не заставят себя долго ждать. Кругом наши: порадуешься невольно и прислушаешься.

Мудрено из них один скроить

Но первые же слова выдают горькую правду: нет, это не она, не родная речь. «Лоеры», «апойнтменты», «апартменты» и «сайдвоки» больно бьют по русскому уху. Вспоминаются стихи Маяковского: «Возьмите с меняньем пересядки тикет и прите спокойно, будто в телеге». Вот так приблизительно выражаются люди, в большинстве своем, между прочим, так и не освоившие местного, английского языка. А дети их уже, возможно, никогда не узнают ни слова по-русски.

Вслед за поэтом хочется отчаяться: «Скоро только очень образованный француз будет кое-что соображать по-русски». Может быть, там, в тенистых аллеях Парижа и Ниццы, журчит еще то самое чистое русское слово, что увезли с собой в своих сердцах эмигранты первой волны? Однако и здесь нас ждет разочарование. И на Елисейских Полях «берут бюс и делают друат»...

Словом, на эмиграцию надежд, увы, нет. Тогда, может быть, в «странах ближнего зарубежья»? Но и там престиж русского языка неуклонно падает, все меньше и меньше людей активно его изучают. Все меньше студентов поступают на русистику, отдавая предпочтение куда более престижному английскому. Кажется, русский язык обречен прозябать лишь на просторах родной страны, которая хоть уже не столь «широка», как раньше, но все-таки... Итак, мы возвращаемся в родную Москву (или Пензу), садимся перекусить, выпить и погоревать в излюбленной рюмочной или столовой. А нам приносят сандвич, рыбу сибас, а для запивки горькой – сок фреш (это если мы прошли фейс-контроль)...

На языке победителя

Впрочем, разговоры о вымирании русского языка и засилье английского набили оскомину многим. Одни сетуют на слабость патриотических чувств русского народа, потерю корней и т.д. Другие усматривают и в том и в другом неизбежное явление. Есть, правда, и третья (весьма многочисленная) категория граждан, которые просто не понимают слов «фитнес» или «прайс», но их удельный вес в идеологической борьбе сегодняшних западников и славянофилов ничтожно мал.

Так есть ли вообще проблема? В конце концов, ведь правда, раньше мы как-то вроде ничего не предпринимали для распространения, сохранения русского языка за рубежом, а тем более в нашей стране. В самом СССР (и в зоне его влияния) русский язык держался как-то сам собой. Кое-где он даже начал вытеснять местные языки. Ну а теперь другая жизнь. Что с того, что больше никого не прельщает знание языка Петра Первого и Хрущева? Ослабло политическое, экономическое, а следовательно, и культурное влияние России, некогда представлявшей собой не просто очаг престижной культуры, но и бывшей в прямом смысле империей, под чьим началом существовали многие страны. Изменилась, дескать, геополитическая ситуация, и все тут.

Народ, осознающий культурное, техническое или экономическое превосходство другого народа, пытается ему подражать. Наиболее очевидный предмет подражания – язык. Говорить на одном языке – модно, другой становится атрибутом отсталости, провинциальности. Завоевание одним народом другого испокон веков сопровождалось насаждением языка завоевателей среди завоеванных, причем в огромном количестве случаев без особого насилия над последним. Так, кельтские и германские племена, населявшие Галлию до прихода римлян во главе с Юлием Цезарем, видимо, вполне добровольно расстались со своими языками в пользу языка колонизатора – латыни. Многочисленные примеры такого рода показывают, что именно утрата языка как символа и «материального» наполнения национального самосознания приводит к утрате самоощущения индивидуальности народа. Так вот, русский перестал быть колониальным языком. А сама Россия не только утратила свое положение империи, но и сама будто превращается в задворки какой-то другой, новой. Если раньше не надо было особо заботиться о внедрении русского языка в колониях (которые сами его охотно воспринимали), то теперь не потерять бы его у себя.

Мирная пропаганда

Но неужели только давление власти и экономическое влияние суть единственно возможные пути сохранения и распространения языка, культуры? Посмотрим, что делают в этой области другие страны. Бывшей империей (а теперь отнюдь не империей) Францией учреждена организация «Альянс франсез», чьи филиалы имеются в 136 странах мира. Там предлагаются курсы французского языка и культуры, осуществляются обмены студентами, проводятся лекции и семинары. По всему миру люди имеют возможность приобщиться к французской культуре, добровольно, а не под угрозой безработицы или в погоне за успехом. У бывшей империи Португалии есть Институт Камоенса (более 30 стран), у Германии – Институт Гете (88 стран), о распространении испанского языка и культуры заботится Институт Сервантеса (более 30 стран), итальянский язык по всему миру изучают в Институте Данте (21 страна), пропагандой китайского с недавних пор занимается Институт Конфуция (21 страна).

Двадцать лет назад просвещенная Москва возмущалась тем, что мы, сами нищие, помогаем Африке и раздаем стипендии. В Китае в то же время на Тяньаньмэне протестовали против «привилегий африканских студентов», были погромы в общежитиях для иностранцев. Теперь мы сетуем на упадок русского языка за рубежом, а суданские студенты едут учиться в аспирантуре в Китай. Да какая разница, куда ездят суданские студенты, скажет иной прагматик. Ан нет. Именно та помощь, которая казалась двадцать лет ненужной, теперь стала только важнее. Чего же проще: надо помогать науке, спонсировать местные издания, вузы. Да вот только сегодня гораздо сложнее убедить писать по-русски (а не по-английски) жаждущего мировой славы российского палеоэнтомолога или астрофизика, нежели суданского абитуриента.

Впрочем, и у нас теперь делается кое-что. Дай бог, чтобы нынешние усилия чиновников под названием «Федеральная целевая программа «Русский язык» принесли желаемые результаты. Сейчас еще рано говорить о каких-либо успехах на ниве развития русского языка за рубежом, а критики говорят, что это не более чем «освоение бюджета». Будущее, как говорится, покажет. А пока...

Пафос прост и банален. Постепенно отодвигая русский язык на периферию научной, культурной и экономической жизни в нашей же стране, мы обрекаем его на куда более плачевную судьбу за ее пределами. И только осознание его ценности для нас самих сможет помочь ему удержать позиции в глазах внешнего мира.