Кто построит

Культурная политика – это не просто театры, концерты и выставки. Это формирование представления о своем месте в мире.
М. Нестеров. Наташа Нестерова на садовой скамейке. 1914.

Теорий и представлений о Русском мире существует немало. Важно, чтобы теории эти коррелировали с практикой. О путях строительства Русского мира мы говорили с одним из самых крупных специалистов в этой области – Татьяной Викторовной Полосковой, начальником управления по работе с соотечественниками и странами СНГ и Балтии Росзарубежцентра при МИД России, доктором политических наук.

– Когда термин «Русский мир» получил распространение?

– Впервые на официальном уровне термин «Русский мир» был озвучен в выступлении президента Путина на Конгрессе соотечественников, проживающих за рубежом, который проходил в Москве в 2001 году. В этом выступлении Русский мир понимался как транснациональная этнокультурная сеть, в основе создания которой лежит добровольное желание людей, проживающих за рубежом, но ощущающих себя частью русской культуры, испытывающих интерес к нашей традиции, истории, к самоорганизации и налаживанию тесных культурных связей с Россией, объединяться.

– А что является, так сказать, ячейками этой сети?

– Культурные, образовательные, общественные и иные структуры, «стягивающие» людей, у которых есть потребность в сохранении и развитии русской культуры, языка, образования, духовных связей с нашей страной. Поэтому возникла задача выстраивания системы коммуникаций между различными слоями и стратами российской диаспоры, институтами, существующими в ней, как между собой, так и с «исторической родиной».

В 2002–2003 годах были проведены первые конгрессы представителей зарубежных деловых кругов российской диаспоры, отдельно проводились встречи представителей интеллектуальной элиты. В российской диаспоре был озвучен вопрос о создании международных организаций и объединений, в том числе молодежной направленности. Коммуникационная сеть начала выстраиваться во всемирном масштабе: понятие «Русский мир» предполагало отход от страновых принципов.

За 2001–2006 годы было сделано очень много. Но возникла проблема следующего характера. Собрать представителей одной социальной страты российской диаспоры не так сложно. Можно собрать и представителей разных социальных групп. Гораздо сложнее предложить им модели взаимодействия, в которых участвовала бы и российская сторона. Поскольку строить Русский мир можно только на основе партнерского взаимодействия.

– Но Русский мир – это как бы архипелаг вокруг континента Россия...

– Россия для Русского мира – безусловно, центр этнокультурного притяжения, партнер общественных организаций диаспоры. Но для того чтобы диаспора смогла действительно превратиться в сеть, в Русский мир, а не в разрозненные островки активности, необходимо, чтобы сверхзадача этого объединения родилась внутри диаспоры и была осознана ею. К сожалению, в нашей диаспоре многие общественные организации понимают сверхзадачу так: консолидироваться для получения помощи из России. Применительно к этой среде у нас даже появился термин «профессиональные соотечественники».

– Русский мир как сообщество получающих помощь – не слишком красивая картина... Его хочется представлять иначе.

– Прежде всего Русский мир значим как этнокультурный феномен, серьезнейший цивилизационный пласт. Он нуждается в поддержке и развитии просто потому, что он востребован. Причем не только русскими или выходцами из России. Например, на фоне непростых отношений России с Польшей оба российских центра науки и культуры – в Варшаве и Гданьске – переполнены. Приходит польская молодежь, активно посещаются наши курсы русского языка. Похожая картина наблюдается во многих странах. В последние два года мы ведем активную работу по расширению географии деятельности российских центров науки и культуры за рубежом.

– Как к этому относятся местные власти?

– В принципе мы делаем то же самое, что и другие крупные страны. Но к нам отношение особое. Объясняется это очень просто. Россия все-таки является сильнейшим международным игроком. Пусть в экономическом смысле у нас были проблемы – но с точки зрения культурной наша роль, даже в самые сложные периоды, не ослабевала. Соответственно возникает желание этого игрока попридержать. Другой момент – обратите внимание, сколько в США денег тратится на поддержку зарубежных «проамериканских» общественных движений, многие из которых в действительности являются общественно-политическими. Это официальные бюджетные статьи. Мы о подобном даже не можем заикнуться. Собственно, почему?

Я думаю, что представители политической элиты той же Эстонии прекрасно знают, что практически все население этой страны – и русские, и эстонцы – так или иначе включены в орбиту русского культурного мира.

Интересуются Россией, ее историей, культурой, большинство знают русский язык. Я думаю, противодействие именно этим и вызвано.

В последнее время стали особенно острыми нападки в западных СМИ на возросшую активность российских структур по продвижению культуры, языка, укреплению информационного присутствия. Нас постоянно обвиняют в попытках возродить имперскую модель. На самом деле Россия просто восстанавливает утраченные позиции, в том числе и в так называемых удаленных странах. За последний год прошло несколько важных гуманитарных акций в странах Азии, Африки, Латинской Америки, в частности – обращенных к нашим соотечественникам. Состоялись конгрессы выпускников советских и российских вузов, причем не только на уровне зарубежных стран, но и на региональном. И российская диаспора становится тем катализатором, с помощью которого активизируется процесс расширения Русского мира, в том числе за счет привлечения новых потенциальных участников из числа титульного населения.

Это дает основания для следующего вывода: диаспоральная проблематика должна быть встроена в канву общей культурной политики России за рубежом как ее важная составляющая.

– Культурная политика неотделима от политики вообще, насколько я знаю.

– Культурная политика как таковая за последние пять лет существенно изменилась. Это сейчас не просто театры, концерты, выставки. Это формирование особого представления о своем месте в этом мире, когда культура начинает порождать определенный тип понимания жизни, целеполагания, смыслополагания – а русская культура всегда была этим сильна.

Что касается работы с диаспорой, то, во-первых, нужно научиться ее уважать. Мы длительное время воспринимали ее сугубо в качестве объекта работы. Но Россия для диаспоры такой же объект партнерства. С другой стороны – чем плох раскритикованный в свое время патернализм? Помощь сильного слабому – разве это плохо? Россия всегда воспринималась многими странами как субъект безвозмездной помощи, как страна-патрон. В той же Африке к ней до сих пор относятся с благодарностью. И для значительной части диаспоры Россия – это моральный покровитель и центр культурного притяжения.

– А как вы относитесь к самому термину «соотечественники»?

– Дефиниция не очень удачна. Это признается многими экспертами и особенно практиками. Но, например, государство Израиль вообще четкого правового определения понятия еврейской диаспоры не имеет, тем не менее прекрасно с ней взаимодействует и входит в сетевые структуры под названием «международное еврейство», которые довольно эффективно функционируют. То же самое и с Китаем. Посмотрите на опыт Венгрии. Их законы о зарубежной диаспоре очень конкретны. И украинец, если он не гражданин Украины, пользуется, находясь на территории Украины, теми же правами, что и гражданин. Если он хочет получить гражданство, он имеет льготы и преференции. Зарубежные венгерские этнические партии Венгрия поддерживает вполне легально. Одна из статей польской программы Полония – поддержка польскоязычных СМИ. А у нас все дискуссии идут вокруг определений. Дело зачастую просто в нежелании работать.

Термин «соотечественники» сыграл с нами злую шутку, когда принимали Программу содействия добровольному переселению соотечественников в Россию. В программе четко зафиксирован именно этот термин. Вопрос же о том, кого мы хотим принять и кого можем принять, до сих пор остается актуальным... Замечу при этом, что я довольно много поездила по российским регионам и считаю, что некоторые из них, например Тамбовская область, очень серьезно готовятся к принятию переселенцев. Есть серьезный шанс, что программа заработает, и заработает неплохо.

– Вы думаете, поедут? Молодые и образованные?

– Я не думаю, что нужна только трудоспособная миграция. В семьях потенциальных мигрантов есть пенсионеры. Есть просто желающие переехать из числа пенсионеров. Эти люди в свое время работали на Советский Союз, на наше государственное могущество, и наш моральный долг их принять.

Темы нетрудоспособных слоев в российской диаспоре я бы хотела коснуться подробнее. Отдельной статьей бюджета должна стать поддержка брошенных стариков в Средней Азии, Закавказье. Должна быть социальная программа по поддержке этого слоя российской диаспоры. В 2004 году по итогам мониторинга положения российской диаспоры в странах СНГ и Балтии, проведенного по заказу МИД России, мы отдельно поднимали эту тему на правительственной комиссии по делам соотечественников за рубежом, но она тогда не получила развития. Брошенные старики в странах СНГ – это национальный позор. Где вы видели армянина, узбека, которого бросили дети? Мне в Грузии говорили: у вас что, двое детей не могут одного старика прокормить?

Сейчас, после принятия Программы содействия добровольному переселению соотечественников в Россию, у желающих переехать появилась возможность сделать это на льготных условиях. Но, конечно, прежде всего нам нужна сильная диаспора за рубежом, желательно структурированная и состоящая с нами в партнерских отношениях. Я полагаю, что российская диаспора – это ядро зарубежного Русского мира, но это отнюдь не весь Русский мир.

– На то он и мир, чтобы быть сложным и многослойным...

– Да, он такой и есть. И внутри одной диаспоры можно вычленить разные социальные слои. Этот факт говорит о диаспоре как не корпоративном сообществе, а союзе корпораций. И выживает та диаспора, которой удается соединить интересы различных социальных групп, в нее входящих. Прежде всего интересы тех, кто, во-первых, является хранителем этнокультурного наследия, во-вторых, обеспечивает экономическую основу выживания диаспоры, в-третьих, создает общественно-политические условия для сохранения диаспоры.

Особенно важны персоналии и институции, которые представляют собой связующие звенья между этими группами интересов. Достаточно активно пишут о таком явлении, как диаспоральный лоббизм, но ничего (или почти ничего) - о диаспоральных коммуникациях и коммуникаторах. На мой взгляд, в ситуации структурирования, которую сейчас переживает российская диаспора, именно механизмы коммуникации носят центральный характер. Значимы коммуникативные механизмы и их персонификация как в сфере взаимодействия между различными группами интересов в диаспоре, так и между этими группами и обществом, между диаспорой и государством, в том числе титульным. Последний канал особенно важен, так как Россия заявила не о наблюдательной, а об активной позиции в вопросе структурирования Русского мира.

– И последнее: что вы считаете наиболее актуальным для Русского мира сегодня?

– Нужно подвести итоги относительно того, что было сделано нами в сфере взаимодействия с диаспорой за 15 лет. Какие проекты пошли, а какие нет. И настало время серьезно подумать о принятии доктрины гуманитарного (и культурного) измерения внешней политики России. В ее идеологическую основу я положила бы концепцию развития Русского мира. Диаспоральная политика должна быть частью этого более глобального проекта.