Владимир Семенов
Главное – дом изнутри сделать красиво и правильно.
Гюстав Кайботт. Циклевщики. 1875.
Александр Николаевич Привалов – ученый, эссеист, научный редактор и генеральный директор авторитетного издания. Такой человек просто не может не призывать думать самостоятельно и верить в собственные силы.
– Мы сами ощущаем, что в российской жизни слишком много неправильного. При этом на нас обрушивается шквал критики с Запада за то, что здесь «нет демократии». Но складывается ощущение, что мы и они – говорим про разные вещи и здесь совсем не совпадают наши интересы и проекты. Отчего так?
– Да, неправильность изнутри ощущается. Но не потому, что какие-то аспекты происходящего в России не соответствуют канонам демократии. Сами эти каноны мало кого интересуют. То, что сейчас принято понимать под демократией, – это набор приемов, который позволяет с наименьшими затратами решать ряд принципиально важных для жизни страны задач. А именно: контролировать и бескровно менять власть и обеспечивать внятное обсуждение насущных проблем. Дискомфорт внутри России возникает потому, что плохо решаются именно эти задачи.
Когда Горбачев перенес референтную группу на Запад, он сделал страшную ошибку. Он поселил в нас ощущение, что мы ориентируемся на эталоны и метры, которые «прописаны» на других территориях. В ельцинское время уже поздно было разворачиваться. Сегодня мы пожинаем плоды. Путин весь срок, что он находится у власти, пытается перенести референтную группу обратно – но не очень получается. Пока все равно автоматически выходит, что судить о том, демократы мы или нет, должны те, кто владеет брендами. Брендами владеем не мы.
Ялтинская система порушилась окончательно. На ее месте что-то будет возникать. Разумеется, единственным способом, который знает история, – путем жестких столкновений. Никому не хочется нас гладить по головке, никому мы не нужны. И высоких оценок за следование демократическим канонам, даже если бы оно у нас и было, мы бы не дождались все равно. На это, на мой взгляд, надо плевать.
– Тогда надо создавать собственные бренды.
– Да. Любимая мысль, например, господина Найшуля: нужен свой язык, который позволит нам стать в собственных же глазах – речь не идет о том, чтобы переубедить международное сообщество, – судьями собственных поступков. Это, наверное, правильно. Но я полагаю, что это если появится, то по ходу дела.
Нужно сами задачи решать – контроля, бескровной смены власти, обсуждения проблем. В ходе этой работы, если она будет успешной, что-то будет возникать. Я не готов согласиться с тем, что наша политическая жизнь совсем сдохла и стабильность покрыла все толстым слоем. Уже началась думская предвыборная кампания. По-видимому, она будет очень острой, потому что некоторые номера в ней будут исполняться впервые. Например, дробление административного ресурса. Как это будет выглядеть на практике, какие возможности для делового обсуждения проблем страны и воздействия на правильный выбор политиков откроются – пока никто не знает. Позволительно надеяться, что какие-то откроются.
Как на это будет смотреть Запад? Да никак. Им это неинтересно. Все ответы на какое-то время заданы. Общая схема представлений, в рамках которой верстаются номера газет и выпуски теленовостей, меняется крайне медленно. А очередная схема относительно России выстроена начисто с позапрошлого, на самом деле – прошлого года.
– Но мы в этом строительстве тоже поучаствовали. Ужесточали избирательное законодательство, вытесняли иностранный капитал┘
– Изменение нашего избирательного законодательства по большому счету не интересует ровно никого. Это не причина на нас «наезжать», это повод. Причиной стало то, что к середине 2006 года стала выстраиваться система из двух энергетических полуосей: мы далеко продвинули переговоры как с Китаем, так и с Германией. И обе полуоси определенным влиятельным силам не нравятся. Вторая из этих полуосей, судя по всему, уже демонтирована – госпожа Меркель второй раз подряд отказывается от лестных предложений сделать Германию основным энергетическим партнером.
– Но прежде чем делать такие предложения, нужно отдать себе отчет в том, что для Германии всегда приоритетом номер один будет сотрудничество с Европейским союзом. Когда мы бросаемся к ней с широкими русскими объятиями, то показываем лишь недостаточное понимание окружающего мира.
– Это не вопрос политических убеждений. Это вопрос счета. Предпочтение, которое Германия после долгих размышлений отдала сугубо европейскому альянсу, – это было калькулированное решение. Хотя, разумеется, и политические убеждения в этом деле участвовали.
Но в чистой логике все это не оправдывало бы такого фейерверка, как знаменитая речь Дика Чейни прошлым летом. Не то чтобы была объявлена холодная война. Было объявлено, что холодная война может начаться, «когда мы свистнем». Не думаю, что они уже свистнули, – но это правда: мир будет меняться, и будет меняться в жестком противостоянии. И нам естественно в этой ситуации предъявлять себе претензии. Не западные, а свои.
Мы должны лучше осознавать и соответственно отстаивать свои интересы. Некоторые из ситуаций, ухудшивших наши отношения с Западом, мы создали своими руками. Например, очевиден упрек, который нам обратили в первые дни нового года: с Белоруссией вы кругом правы, но какого черта вы не предупредили? Должны были предупредить. Точно таким же образом мы должны были годом раньше провести операцию с Украиной. Это вопрос профессионализма. Вопросы эти нужно решать не потому, что так мы будем лучше выглядеть в глазах Запада, а потому что это в наших собственных интересах.
– А не от недостатка ли демократии рождается непрофессионализм? От недостатка ли конкуренции в обществе?
– Для меня то, что вы сейчас сказали, – тавтология. Это все одно и то же. Да, плохо проработанные лифты, плохо проработанная система площадок. Если для краткости мы это называем недостатком демократии – пусть это будет недостаток демократии. И в этом смысле предстоящая избирательная кампания должна быть использована. Пока она ни для чего, кроме крика, не используется.
– Вот, например, разговор о коррупции. Запад имеет с нами дело в основном через крупные корпорации. Для них наша коррупция выгодна. Разговоры о коррупции для Запада – предлог┘
– Да, а для нас это сущностный вопрос. И чрезвычайно важно, чтобы его обсуждение опять началось всерьез. То, что сейчас говорится про борьбу с коррупцией, это даже не смешно. Но года два назад по этому вопросу начала преобладать, по крайней мере в экспертном сообществе, здравая линия. Эта линия заключается в том, что российская коррупция – вещь очень своеобычная: у нас, в отличие от большинства известных миру случаев, она базируется прямо на законах. Чиновники допускаются к управлению теми или иными возможностями или активами, не имея четко прописанных инструкций. Антикоррупционная борьба должна быть основана на ликвидации норм, из которых растут целые коррупционные схемы. Это стали понимать; вошел в моду термин «взяткоемкость закона». Разумные слова заговорила думская комиссия по борьбе с коррупцией: что должны быть налажены экспертизы – как законопроектов, так и уже принятых законов. А кого-нибудь поймать, схватить за руку – это бесполезно. Этим занимаются со времен Василия Темного. И можно заниматься этим до тех пор, пока Господь грехам терпит. Правда, в последнее время эти разговоры опять утихли.
К нахождению правильного пути в борьбе с нашей коррупцией взгляды Запада не имеют никакого отношения. Они этого не понимают, им это неинтересно. Для них это прекрасный козырь в любых переговорах.
– Все-таки выходит, прислушиваться к их мнению следует?
– У нас есть реальные огромные проблемы. Их много. Их надо решать комплексно и умно. Где можно использовать игру с Западом для их решения, надо использовать. Где нельзя – ну и не надо, и пусть говорят чего хотят. Вопрос не в том, как их удовлетворить, вопрос – как здесь сделать лучше.
– А можно их использовать как термометр?
– Нет. Термометр зажат в лапки и будет показывать температуру не нашу, а лапки. Умный человек и из-за границы что-нибудь полезное может сказать, бесспорно. Но не надо на него рассчитывать как на системообразующий фактор. Он захочет – про нас скажет, захочет – про Индию. А мы останемся тогда без умного слова? В России 143 миллиона населения. Неужели мы здесь не найдем термометр? Неужели сами не можем разобраться в том, что у нас происходит? Это было бы естественнее.
