Иначе – труба

Яков Паппэ, главный научный сотрудник Института народохозяйственного прогнозирования, известен своим знанием экономической конкретики. И при этом имеет четкое видение главного выбора, предстоящего российской экономике.

Накануне беседы Яков Шаевич попросил интервьюера детально ознакомиться с пространным докладом Андрея Белоусова о перспективах российской экономики. Как выяснилось, читать доклад нужно было для повышения качества предстоящего разговора – но не для того, чтобы с докладом соглашаться.

– При чтении доклада Белоусова меня то и дело охватывала радость узнавания – во многих деталях. Складывается впечатление, что сейчас страна живет «по Белоусову». Но самый главный вывод доклада – предпочтение «сверхиндустриализации» «броску в глобализацию». Наша новая жесткость в вопросе об условиях вступления в ВТО, в допуске отделений иностранных банков не есть ли следствие прочтения Белоусова лицами, принимающими решения?

– Не надо преувеличивать роль личности экономиста в истории. Но что касается выбора «сверхиндустриализации» или «броска в глобализацию», то здесь Андрей Белоусов точно описал ту дилемму, которая будет определять наше развитие на среднесрочную перспективу. Какими мы будем и в 2010, в 2012, в 2015 годах, зависит от этого выбора. Но я бы предпочел другие термины: «ориентация на развитие внутреннего рынка» или «ориентация на максимальное встраивание в мировой рынок». На эту развилку станут накладываться остальные: упадут ли – и когда? – цены на нефть, каковы будут отношения между Америкой и Китаем, как сложится ситуация в Иране, Афганистане, в исламском мире в целом. Это все не зависящие от нашей воли условия. А указанная развилка зависит от нас.

– В одном из интервью вы говорили, что экономика у нас очень «маленькая». Это предопределяет выбор?

– По-моему, выбора нет. Модель, при которой промышленность должна работать прежде всего на внутренний рынок, – тупиковая. Только встраивание в мир решает задачи долгосрочного развития. Но кто-то считает, что 150 миллионов – это большой рынок, забывая, что Россия не СССР, что она по населению уступает Бразилии, а в ближайшем будущем будет уступать и Нигерии.

– Есть опасения, что подобное встраивание угрожает суверенитету.

– Напротив, эта борьба за экономическую самодостаточность грозит даже не потерей политического суверенитета, а исчезновением страны. Мнение о том, что Запад спит и видит, как бы нас лишить независимости, неверно. Никто в мире не готов брать ответственность за эту огромную страну, граничащую с Китаем.

Кроме того, бросок в глобализацию может быть разный. Есть вариант латиноамериканский: работа под диктовку США и международных финансовых организаций. Есть – корейско-сингапурский: встраивание в мировое хозяйство за счет государственного регулирования. Господдержка оказывается только тем, кто прорывается вовне. Нечто похожее сегодня происходит в Индии. У элиты этой страны есть представление о будущем страны: Индия должна продавать много товаров и достойно конкурировать в мире, а не обеспечивать население всем своим. Я сторонник осознанного и контролируемого «броска в глобализацию». Хотя – плохо верю в возможности создания государством большого числа компаний, которые смогут ворваться в мировую экономику. «Газпром» прорывался и так. «Роснефть» только достигает того уровня, который имел ЮКОС. Вертолетный холдинг, который создается сейчас государством, – просто улучшение управления теми заводами, которые и так много экспортировали.

– Возможно ли России встраиваться в мир с чем-нибудь, кроме природных ресурсов?

– И в Индии природных ресурсов хватает. Чем отличаются овощи и фрукты от ресурсов энергетических?

– От овощей и фруктов не бывает «голландской болезни».

– «Голландская болезнь» – одна из хорошо известных и решаемых проблем сырьевой экономики. А чем мы можем встраиваться помимо ресурсов? Например, тем, чем встраивались до сих пор: сохранившейся частью ВПК. Некоторыми гражданскими отраслями типа того же вертолетостроения, энергетического машиностроения. Такой отраслью, отчасти сырьевой, как лес и бумага. Но это – образ мыслей Госплана. Я бы поставил вопрос по-другому.

У нас пока есть ресурс, который надо использовать. Это люди, в среднем более квалифицированные, чем в странах «третьего мира». Города – центры концентрации человеческого потенциала. Вопрос не в том, что именно Ярославль должен производить на экспорт. Вопрос – каким должен быть Ярославль, чтобы туда пришли двадцать пять западных компаний, которые бы организовали там производства, использующие наши ресурсы для работы – на весь мир. Чтобы три четверти, половина или четверть дохода от них поступало ярославцам и ярославцы могли бы тратить эти доходы на покупку продуктов со всего мира. Я не предлагаю закрыть «Ярославнефтеоргсинтез» или Ярославский моторный завод. Вопрос в том, что для нас является потенциалом – существующие предприятия и продукты или возможность строиться, основываясь на наличных людях и их качествах.

Необходимо также понять, что современность – это экономика среднего бизнеса. Он во всем мире «отвечает» за развитие, а у нас не пользуется вниманием. Ему должна предоставляться государством финансовая поддержка, гарантии, кредиты. Это раз. Второе: поддержка среднего бизнеса должна быть направлена не на то, чтобы он удовлетворял потребности собственного города или области. Он должен стимулироваться к выходу на внешний рынок. Поэтому мы должны приветствовать массовый приход в Россию иностранных менеджеров, не выясняя, являются ли они шпионами. У человека университетское образование, он менеджер, у него состояние пятьсот тысяч, из которых пятьдесят в российском банке, – милости просим! Но сейчас логика обратная – мы не продлеваем визу Биллу Браудеру, стоявшему у истоков российского фондового рынка.

Нужна программа поддержки изучения иностранного языка, направленная на регионы. С советских времен повелось – хороший инженер должен уметь читать английскую техническую литературу. Но теперь хороший инженер обязан уметь на английском языке вести телефонные переговоры на экономические и юридические темы, заключать контракты.

Нужно решительно встраиваться в мир – иначе труба... в переносном и в прямом смысле. Иначе наша страна – экспортер ограниченного количества продуктов, а вся несырьевая экономика работает только на внутренний рынок, где всего 145 миллионов не очень богатых людей.

Кроме того – повышение уровня жизни увеличивает импорт. Российское платье в обозримый период брэндом не станет, автомобиль – тоже. Поэтому сырьевая ориентация плоха еще и тем, что – чем лучше, тем хуже. Чем богаче становится население, тем больше оно импортирует.

Теория внешней торговли началась с принципа сравнительных преимуществ, открытого Риккардо в начале XIX века. Даже если ты производишь и вино, и зерно лучше соседа, то что-то все равно ты должен импортировать. Если ты в три раза лучше производишь вино и в два раза – зерно, то следует импортировать зерно и экспортировать вино.

– Но прежде чем я начну что-либо производить в три раза лучше, чем другие, я должен научиться производить это в два раза лучше. А по Риккардо, я должен это не производить, но импортировать.

– Опять вопрос – чего мы хотим: сосредоточиться на тех сферах, где у нас сравнительные преимущества сейчас, или создавать эти сравнительные преимущества в новых сферах. Второе мы собственными усилиями сделать не можем. Если согласимся на первое, то получим постепенно замыкающуюся в себе маленькую экономику. Но как вы при 2–3% роста в год сможете удержать в стране 10% лучших студентов каждого вуза?

– Но речь не идет об опоре только на собственные силы. «Сверхоткрытость» или «несверхоткрытость» – так, наверное, корректнее.

– Конечно, оптимальный уровень открытости – не 100% и не 85. Я не противник протекционизма, так же как и любой мой вменяемый оппонент – не противник развития внешних связей. Но если мы выбрали экономику, в которой большая часть деятельности ориентирована на внутренний рынок, – экспорт нам важен, и мы должны пробивать контракты на поставку истребителей в разные страны, – однако пресекать любые действия, способные дать иностранному капиталу неуправляемо ворваться в Россию. Если мы выбираем вариант максимального взаимодействия с миром – тогда любые действия, направленные на поддержку российского производителя, введение пошлин или квот на импорт должны соизмеряться с тем, какую опасность они создают для привлекательности России как места приложения капитала. Тактические меры ведут к автаркии.

– От «броска в глобализацию» ожидают безработицы.

– Самая нетрудоемкая экономика – сырьевая. ВПК тоже не слишком трудоемок – здесь требуются очень квалифицированные люди, но в ограниченном количестве. Открытость – привлечение капиталов и расширение экспорта продукции. Почему это должно вести к безработице?

Встраивание в мировую экономику дает возможность развития большему числу регионов, чем опора на собственные силы: в последнем случае ограничено число действующих лиц, источников капитала, потребителей продукции. В варианте встраивания в мир мы предлагаем нашу территорию для всех капиталов – их сотни миллионов. У кого что получится – мы не знаем. Вы могли себе представить в советское время, что Россия будет экспортером зерна? Я, например, нет. И такие примеры можно приводить бесконечно. Когда предлагается нечто мировому капиталу, деньги идут в неожиданные места.

Иностранный капитал придет в Россию не за природными ресурсами. Они и так уже схвачены местными крупными компаниями. И не за дешевой рабочей силой – в Китае и в Индии она еще дешевле. А за сочетанием дешевизны и потенциала. За сохранившимися производственными и интеллектуальными возможностями страны. Если вариант массированного притока капитала реализуем, то он придет в отрасли не нижних этажей передела. Таких университетов, как у нас, в Корее нет.

– Какова все-таки вероятность того, что именно ваше видение ситуации может реализоваться к 2012 году?

– 50 на 50. Я намеренно не говорил о проблематике вступления в ВТО – оно не может ни сильно ухудшить, ни сильно улучшить ситуацию. Этап трансформационного спада мы пережили. Цены на сырье благодаря существованию Китая и Индии будут на приемлемом для нас уровне. Но инерции роста, ориентированного на сырьевой экспорт и внутренний рынок, инерции власти, ориентированной на легкое «примораживание» без лукашенковских «загибов», можно противопоставить конструктивный сценарий. Я пытался его изложить.

Доклад Белоусова

Доклад «Долгосрочные тренды российской экономики: сценарии экономического развития России» был написан Андреем Белоусовым, гендиректором Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования; ныне Андрей Рэмович занимает должность заместителя министра экономического развития. Главной проблемой российского хозяйства в докладе названы структурные диспропорции между экспортно-сырьевым сектором и отраслями, ориентированными на внутреннего потребителя.

По мнению Белоусова, Россию ожидает три кризиса. В 2007–2008 годах – кризис социальный, вызванный прежде всего инфляцией и ростом тарифов ЖКХ. В 2011–2012 годах – начнут проявлять себя в полную силу демографические проблемы. А в 2015–2017 годах в кризисе окажется вся система госуправления, размываемая глобальными бизнес-структурами, неправительственными организациями и крупными регионами, стремящимися к независимости.

В качестве ключевых факторов, определяющих качество долгосрочного социально-экономического развития страны, Белоусов выделяет реализацию сравнительных преимуществ российской экономики и модернизацию массовых производств.

Экономическая политика способна в различной степени полагаться на те или иные объективные факторы. Весь возникающий здесь калейдоскоп возможностей Белоусов подразделяет на 4 базовых сценария будущего: «Сверхиндустриальная модернизация»; «Бросок в глобализацию»; «Экономический изоляционизм»; «Энергетический аутизм». Благотворной для страны автор доклада считает именно первую модель развития – «сверхиндустриальную модернизацию».