Александра Самарина.
Над головами покупателей столичного торгового центра – застывшая в прыжке фигура олимпийца.
Фото автора
Маленькое путешествие в древнюю страну дает возможность лишь едва прикоснуться к древней и, одновременно, такой юной цивилизации.
Они бросают и бросают мячи┘
Жизнь Пекина, кажется, не прекращается никогда. Время суток не влияет на умонастроение горожан, желающих потренироваться в бросании мяча в корзину типа баскетбольной, но установленной на высоте вытянутой руки. Каждый такой странный игровой аппарат окружен компактной переживающей толпой зрителей, живо реагирующей на промахи игроков. Состязание продолжается почти в полной темноте, китайцы все забрасывают и забрасывают мячи в сетку┘ Смеясь. Не отталкивая друг друга. На плечах одного из зрителей замечаю ребенка лет двух-трех – с серьезным и сосредоточенным личиком. Потом он вместе с отцом приветливо позирует, понимающе кивая и говоря что-то очень доброе. Этот народ, оказывается, совсем юный – несмотря на многотысячелетнюю свою историю.
Здесь, на оживленной улице ночного Пекина, чувствуешь себя как дома. Совсем иначе дело обстоит в пяти шагах от проспекта, уставленного небоскребами, – в ближайшем переулке. Потому что попадаешь в эпоху позднего Средневековья. Женщины, сидящие на корточках перед тазиками с мыльной водой, и белье, развешенное между убогими домишками. Продавец рыбы, разделывающий «дары моря» прямо на обочине дороги: закатанные по локоть рукава когда-то белой курточки, руки в рыбьей крови. Забегаловка, где в окнах отсутствуют стекла, вместо которых – внимательно наблюдающие за редкими прохожими лица с застывшим на них выражением усталости. Множество лавчонок с одним и тем же товаром: швабрами, тазами и бытовой химией. Понимаешь: в этом районе живет обслуга многочисленных столичных отелей.
Появление туристов здесь не приветствуется. Малейшие попытки фотографирования испуганно и жестко пресекаются. Словно возвращаешься в Советский Союз, когда граждан то и дело уличали в связях с иностранцами и попытках опорочить действительность. Ирреальность происходящему придают время от времени проезжающие по тесным улочкам роскошные иномарки.
Оборотная сторона китайского экономического чуда: заработки местных обитателей продемонстрированы весьма экономным, мягко говоря, образом жизни. Имея такую армию дешевого труда, можно завоевать весь мир.
Публика подземелья
Социальный срез был бы не полон без деловитой толпы пекинского метро. Она огромна, особенно в час пик. И особенно – в районе центрального вокзала. Граждане здесь затарены объемистыми мешками, живо напоминающими дефицит в России времен застоя, когда продовольствие из Москвы растекалось по городам и весям страны. Пекинская толпа – особенная: как бы ни было тесно, никто не огрызается, не толкается, двигается население дисциплинированно, дышит в затылок впереди идущему, улыбается незнакомцам, охотно объясняет маршрут заблудившимся. В вагонах молчат по большей части.
Толпа состоит в основном, судя по одежде и поведению, из провинциалов, студентов и продавцов столичных магазинов. Последняя категория удивительно инициативна. Покупатель для них – король. Не успеваешь войти в магазин, как тебя окружают забота и внимание. В парфюмерном открываешь рот, чтобы отказаться от предложенного товара, однако поздно уже – обнаруживаешь себя сидящей в кресле. При этом пятеро продавщиц работают над твоими руками и лицом, покрывая кожу разными составами из тюбиков и баночек. Шестая растопыренными пальцами удерживает с десяток коробок, потрясая воображение огромными скидками.
Низшая категория продавцов – обитатели «обжорного ряда», протянувшегося в переулке в районе туристического «гетто» в центре Пекина. Пара десятков открытых прилавков заполнены экзотической пищей – от пончиков с банановой начинкой до жареных скорпионов. Я предпочла первый вариант. Тут же неподалеку объявился скромный бомж, с вожделением поглядывающий на картонную тарелочку с пончиками. Опрятен, одет как школьный учитель. Ненавязчив. Пришлось поделиться.
На задворках магазинов и торговых рядов бурлит жизнь, опять же – круглосуточная. Здесь курят, играют во что-то, очень похожее на домино, и не обращают внимания на случайно забредших туристов. Здесь не продают, здесь отдыхают. Важная часть ночного туристического Пекина – вело- и моторикши. Я сажусь на тощую подушку и отправляюсь в недалекое путешествие. Старик, обладатель одноместной тележки-прицепа при велосипеде, радостно и ловко маневрирует между машинами и пешеходами. За два доллара (запрещенная здесь валюта) он готов прокатить клиента на край света. Старика становится жалко, и я отказываюсь.
Конфуций и спикер
Китаев на самом деле много. Многие – терра инкогнита. Но один из них – парадный, на вынос, предъявленный для подробного обозрения и изучения. Здесь, в этом Китае, пройдет Олимпиада 2008-го. Этот Китай посетил некоторое время назад председатель Совета Федерации России Сергей Миронов. Спикера, по протоколу и по зову сердца, перед входом в гостиницу города Цюйфу, где он остановился на несколько часов, встретили девушки – аплодисментами. Миронов почти не смутился.
Потом гостю показывали монастырь, где Конфуций жил и общался с учениками. Посмотреть на заморского гостя на улицу, ведущую к храму, высыпал весь маленький Цюйфу. Пожилые серьезные матроны с бледными детишками на руках сидели на табуретках за лентой ограждения, словно отделяющей место преступления от публики. А перед входом в храмовый комплекс Миронову снова пришлось пройти сквозь строй. На этот раз вдоль аллеи выстроилась шеренга все тех же девушек, только теперь одетых в ярко-красные футболки. Они приветственно помахивали тонкими красными книжечками – очевидно, сборниками цитат великого Мао.
Миронову монастырь пришелся по душе. Председатель долго ходил, вживаясь в атмосферу, по тесным, перетекающим один в другой дворикам. Ему явно нравилось, как удобно здесь запирается маленькое пространство крепкими дубовыми дверьми, отсекая врагов, подлежащих уничтожению небольшими порциями. Иногда председателю звонили, и он отвечал кому-то по мобильному телефону, отойдя в сторонку. Сопровождающие лица деликатно отворачивались, делая вид, что их больше волнует речь экскурсовода, чем новости из Москвы. Но уши у них почти шевелились, перенастраиваясь на волну родины. Сутуловатая фигура спикера в белой рубашке смотрелась в средневековом монастырском интерьере фантастически. При этом более реальными как раз казались дворик и одетые в замысловатую средневековую униформу молодые китайцы, застывшие на площадке перед храмом вечными стражниками, а вовсе не спикер.
До могилы Конфуция кавалькада председателя добиралась открытыми вагончиками электрокаров. Огромная территория кладбища намекала на солидный стаж местной цивилизации. Миронов удивился: могила самого Конфуция оказалась гораздо менее внушительной, чем захоронение его же внука. Скромная плита и небольшая курильница Конфуция не шли ни в какое сравнение с каменными изваяниями и просторной площадкой перед памятником ближайшего конфуциева потомка. Интерес российского спикера к фигуре средневекового китайского философа и писателя понятен. Оба они – Государственники. В остальном у них много различий.
Страна Мао и Олимпиады
Как выяснилось, Великий кормчий не покинул, фигурально выражаясь, подданных Срединной империи. Дважды корреспондент «НГ» наткнулась на вещественные следы его пребывания в умах населения. Сначала это случилось в городе Циндао, где летом следующего года пройдет водная часть Олимпиады. Местный руководитель, демонстрируя спикеру Совфеда РФ достижения свежезаконченной стройки, с гордостью сообщил, что решением парткома города Циндао и его администрации финансировался объект исключительно частными компаниями, без привлечения бюджетных средств.
 Ночные болельщики игры в мяч: настоящее и будущее нации. Фото автора |
 Мао – всегда Мао. Фото Reuters |
Второй след Мао обнаружился на центральной улице Пекина, в двух шагах от одноименного отеля: в витрине магазина выставлены были портреты вождей нации. Среди которых, в центре, разумеется, поместился Мао Цзэдун. Витрина была чуть поменьше соседней, где красовались манекены и олимпийские сувениры. На рынке такой же портрет, в виде магнита для холодильника, стоит 15 юаней.
Китайцы просто обожают свои будущие Игры. Это источник национальной гордости и огромной прибыли компаний, занятых в производстве соответствующей символики. Магазины, торгующие изображениями пяти олимпийских зверушек и их производными – в пластике, бронзе, серебре и золоте, – переполнены. И отнюдь не только туристами. Товар предлагается на разный вкус и кошелек. Прибыли, возможно, сопоставимы с доходами от поставок чая. Счастливые продавцы обоего пола, залитые светом ярких ламп, охотно суетятся, подбирая многочисленные вариации будущего счастья нации.
Есть нечто общее у всех трех Китаев: официозного, рабочего и туристического. Китайцы пугающе самодостаточны. Им свойственна неистощимая уверенность в высоком собственном предназначении. И в том, что нынешние трудности – всего лишь краткий переход в сверкающее будущее. Надо всего лишь забрасывать и забрасывать мячи.
