Алексей Мокроусов
Параллельное тело от Сэма Тэйлора-Вуда.
Sam Taylor-Wood Bram Stoker's Chair II (2005). Фото: каталог
Нет более демократичного искусства на свете, чем фотография. И в то же время нет более сложного, законспирированного и хамелеонничающего искусства. Его нынешнее состояние исследует выставка «Фото. Искусство» в музее Эссля в венском пригороде Клостернойбург.
Вся экспозиция сделана на материале собственного собрания Эсслей. Такое решение продиктовано не бедностью, но богатством коллекции. Тысяча с лишним снимков охватывает почти все направления и стили. Для выставки же отобрали 150 работ 40 авторов, от Синди Шерман и Массимо Витали до Жан-Марка Бустаманте и Томаса Штрута. Шесть разделов посвящены и проблемам самопредставления в фотографии, и современному пониманию пейзажа, и искусству рассказчика сегодня. В последнем разделе показаны, в частности, работы Трейси Моффат. В серии снимков, решенных как комиксы и потому ориентированных скорее на кино, чем традиционную фотографию, та обыгрывает клишированные представления об Австралии 70-х годов. Очень красивые, надо сказать, были клише. Совершенно иными глазами смотрим мы сегодня и на мыльные оперы 70-х, и на комиксы о летающем докторе, печатавшиеся в те годы с продолжением в ежедневной газете Брисбена. Моффат родилась в Брисбене в 1960 году. Поскольку она наполовину аборигенка, на воспитание ее отдали в семью белых рабочих (так правительство понимало ассимиляцию). Нетрудно понять истоки ее творчества, где смешение культур остается одной из главных тем вместе с образами, закладываемыми словно базы данных в ребенка в детстве.
Моффат не мыслит себя без компьютерных технологий, как и большинство фотографов ее поколения. Вот и Сэм Тейлор-Вуд в эффектной серии «Стул Брэма Стокера» (2005) убирает в итоговых снимках детали, присутствовавшие в кадре во время съемки. Речь прежде всего о многочисленных веревках и тросах, позволявших натурщице принимать фантастически изысканные позы и балансировать одной ногой на спинке стула (тень стула, кстати, с фотографий тоже исчезла). Серия представлена в разделе The exposed body, посвященном треугольнику «тело–публичность–общество». Здесь же и снимки Ширин Нешат, американки иранского происхождения, практически не использующей возможности компьютера. Героями ее самой знаменитой, наверное, фотосерии «Женщина Аллаха» (1993–1997) стали сама художница, а также арабская каллиграфия. Она то закручивается спиралью, то прошивает, словно нить, белое пространство фона, то вьется по ладони и пальцам, то гнездится в самой сердцевине зрачка. «Когда я начала заниматься традициями и философиями, лежащими в основе ислама и связанными прежде всего с представлениями о женщине, – говорит Нешат, – я решила для себя не покидать границ социального, культурного и религиозного кодов, не посягать на существующие преграды┘ Как только я остановилась на таком образе действия, в моем распоряжении осталось невероятно мало выразительных средств. Но это сокращение наделило меня чувством ясности, простоты».
Лаконичностью отмечена и серия Rapture, возникшая во время съемок одноименного фильма 1999 года. Он стал частью видеотрилогии Нешат, посвященной мужскому и женскому. Во многом благодаря фильмам она обрела мировую известность. Но в какой-то момент кураторы зачислили ее творчество в раздел «этно», она почти исчезла из крупных проектов. Хотя менее художественными от этого работы Нешат не стали.
Впрочем, на то они и частные коллекционеры – задавать простые на первый взгляд вопросы: что есть фотография сегодня и как влияют на творчество такие изменения в мире, как глобализация, развитие массового туризма и тотальная медийность? А главное – выбирать для ответа авторов согласно собственному вкусу.
Но в целом вкус этот мало в чем расходится с музейным: всяк собиратель хочет иметь вещи, ценимые другими. А что может быть ценнее той же Синди Шерман, меняющей свое обличье, разрушающей и вновь создающей наше представление о красоте? Ее работы связаны с проблемой изменения идентичности, с тем, как личность творца размывается в процессе эксперимента, оказывается такой же неуловимой, как облик миллионов окружающих его людей.
Мерцающе-ускользающая, непрерывно меняющаяся идентичность находится под постоянным давлением, испытываемым с разных сторон. Информационные поля, пронзающие личность вопреки ее желаниям, являются лишь слабым отражением тех энергетических бурь, что сопровождают смешение и смещение ценностей в мире, рождение новой, мультикультурной цивилизации.
Едва ли не защитой выглядит игра с образом и его подобием, с масскультурными фетишами и попыткой придать изменчивому «я» видимость стабильности, прочности, устойчивости. В итоге и эта система координат окажется временной, иллюзорной. Но кого когда останавливало знание того, что счастье недолговечно?
Вена
