«Чтобы никто не мог сказать: я не знал┘»

Свечи на Лубянке зажигаются только в особых случаях.
Фото Григория Тамбулова (НГ-фото)

Владимир Буковский любит повторять, что стал писателем поневоле (хотя, читая его книги – яркий, живой язык; такие книги читаются легко, от корки до корки, – в это верится с трудом). Просто после высылки на Запад его столько раз просили рассказать о преследованиях, о ГУЛАГе, об обстоятельствах знаменитого обмена, что он решил, что проще однажды написать, чем тысячу раз рассказывать. «И возвращается ветер┘» – книга для любого, кто интересуется историей минувшего столетия. В ней есть то, чего не найдешь ни в учебниках, ни в списках «рекомендованной литературы». В ней – та история, которая существовала параллельно официальной и была намного реальнее и намного страшнее; портрет жестокой, бесчеловечной системы, исчезнование которой сегодня модно называть «геополитической катастрофой». Но «Ветер» читается вовсе не как историческая летопись, а как приключенческий роман: здесь и картинки послесталинской Москвы, и непостижимый быт тюремно-лагерного мира, и захватывающее (не терпится перевернуть страницу – что будет дальше?) повествование о том, как осуществлялась операция государственной важности, именовавшаяся в документах Политбюро «мероприятиями в связи с освобождением тов. Корвалана», и рассказы о людях, которых давно нет, – маленькие человеческие истории, осколки большой и многоликой эпохи┘

И все же важность «Ветра» в другом. Каждая глава, каждая страница, каждая фраза в этой книге исполнены духом протеста. И вовсе не только – и даже, пожалуй, не в первую очередь – протеста против идеологии или государственной системы. Нет, протест этот не политический, а нравственный. Протест против лжи и лицемерия, против равнодушия и молчаливого согласия. Ведь любой тоталитарный режим держится не на фанатизме нескольких тысяч, а на молчании миллионов. Буковский вспоминает о том, как и почему возникло в кругах московской молодежи конца 50-х то, что позже назовут диссидентством. За официальным разоблачением преступлений сталинизма следовал неизбежный вопрос: «А где были вы?» И в ответ – неубедительное: «не слышали┘ не думали┘ не знали...»

Первоначальный и главный импульс инакомыслящих послесталинской эпохи – сделать все, чтобы такого предлога ни у кого и никогда больше не было. «Мы не играли в политику, не сочиняли программ «освобождения народа», не создавали союзов «меча и орала», – пишет Буковский. – Нашим единственным оружием была гласность. Не пропаганда, а гласность, чтобы никто не мог сказать потом: «я не знал». Остальное – дело совести каждого».

На московских площадях, в импровизированных кружках и группах, в самиздатских сборниках после десятилетий молчания возрождалась традиция свободного слова, свободного творчества, свободной мысли. «У нас, в нашем мертвом обществе, возникал зародыш общественного мнения. На наших глазах начиналось движение в защиту прав гражданина. И надо было спешить, не дать ему заглохнуть┘» Власти отвечали всей мощью своего репрессивного аппарата: угрозами, арестами, длительными тюремными сроками, психиатрическим террором. Через это прошли десятки, сотни, возможно, тысячи людей. Все это сполна выпало на долю Владимира Буковского: почти двенадцать лет он провел в застенках хрущевско-брежневского ГУЛАГа. Но не сломался, не «покаялся», не подписал ни одного прошения о помиловании, не отказался ни от одного слова, не предал ни одного товарища.

«...Мы воевали отчаянно с этой властью подонков. Мы были горсткой безоружных людей перед лицом мощного государства, располагающего самой чудовищной в мире машиной подавления. И мы выиграли. Она вынуждена была уступить. И даже в тюрьмах мы оказались для нее слишком опасными».

18 декабря 1976 года. Символ капитуляции Системы – худой, изможденный, гордый человек в салоне пассажирского самолета. Руки скованы за спиной, вокруг – бойцы самого «элитного» подразделения Комитета госбезопасности. Позади – тюремная камера, впереди – международный аэропорт Цюриха. Секретное распоряжение Политбюро. «┘Вы выдворены с территории СССР┘» Никак иначе избавиться от этого человека советская власть просто не смогла.

Заключенные на работах. Фото предоставлено Международным обществом «Мемориал»

Книга Владимира Буковского – нравственный камертон на все времена, для всех поколений. Ведь всегда, во все исторические эпохи, можно найти – и находят – тысячу оправданий, чтобы промолчать, отвести глаза, остаться в стороне. «Извини, старик, некогда. Жена, дети, работа...» «Дети» – особенно неуместная отговорка. Ведь любой власти неизбежно приходит конец, и настанет день, когда спадет завеса молчания с подлости, низости, преступлений, и в этот день посмотрят дети обжигающим взглядом и зададут тот самый вопрос, который столько раз задавался в человеческой истории: «А где был ты? Что делал ты, когда все это происходило?»

Немногие способны достойно ответить на этот вопрос. Владимир Буковский – из этих немногих. И потому так важно – для общества, для страны, для всех нас – хранить его свидетельство.