Мы сидим между трех стульев

Алексей Айги. В ожидании вдохновения.
Фото Владимира Максимова

Алексей Айги в Москве бывает только на концертах с ансамблем 4’33’’, руководителем которого является. Родился в семье поэта Геннадия Айги. 36 лет, женат на француженке. Воспитывает сына.

Музыку ансамбля 4’33’’, основанного в мае 1994 года, традиционно называют «для умных». Однако точного определения к композициям, сочиненным Алексеем Айги, не существует. Автор музыки для фильмов «Страна Глухих», «Марс», «Мой сводный брат Франкенштейн», «Ретро втроем», саундтреков к сериалам «Каменская» и «Гибель империи». Кроме того, Алексей Айги написал музыку к нескольким немым фильмам.

– Какая она, ваша музыка?

– Меня все пытаются об этом спросить, не знаю даже почему. Разве это нужно обязательно знать? Спросить, как выглядит музыка, все равно что спросить, как пахнет литература.

– К какому-то определенному течению ее можно отнести?

– Мои произведения – это такая вещь в себе, которая плавает между разными направлениями, стилями, чем угодно. Сложно сказать: «Вот она здесь». Она находится в движении. В один момент может быть похожа на одно, а в другой – на другое. Я бы не стал однозначно определять.

– Пока я смотрела, что о вас пишут, натыкалась на определения, что вы играете джаз, поп, минимализм┘

– Еще нас помещают в рубрику «другое».

– Какая публика обычно ходит к вам на концерты?

– Люди ходят. Хотелось бы, что бы ходили собаки, кошки и павлины.

– Боюсь, на входе у них могут возникнуть трудности...

– Почему же, за определенную плату у нас, кажется, могут даже собаки ходить. Сложно сказать, кто приходит на выступления. Мы играем в разных местах, которые притягивают разную публику. Например, один концерт у нас в клубе начинается в 11 вечера, а другой в концертном зале – в 8 вечера. Люди выбирают то, что им больше нравится. Есть слушатели, которые ходят и туда, и сюда. Социальный статус я не изучал, но внешне очень разный. Много студентов приходят. Например, на последнем концерте половина людей была по студенческим билетам, а половина – по взрослым.

– Не обидно выступать в клубах, когда люди пьют, едят и на музыку обращают мало внимания?

– Бывает, конечно, обидно, но я же сам согласился там играть. Очень многие ходят просто провести время. Конечно, такая ситуация бывает неприятна, но в таком случае надо просто прекратить играть и сидеть дома. Потому что даже в концертном зале у кого-нибудь обязательно зазвонит телефон, или кто-то встанет во время концерта, или будет разговаривать. К сожалению, это реалии.

– Как вам такие рекламные шаги музыкантов, как, например, недавняя акция Земфиры – продажа дисков через «Евросеть»?

– Возможно, ей сделали предложение, от которого она не смогла отказаться. Отличная коммерческая идея, потому что у нас ларьков «Евросети» гораздо больше, чем музыкальных магазинов.

– У вас есть какая-то подобная идея, чтобы продвигать свою музыку?

– Ну какой может быть у нас бизнес?

– Например, есть коммерческая идея поднять стоимость билетов в 10 раз и чтобы все платили заранее, но сами понимаете, что она мало осуществима.

– И о каком бизнесе говорить, если у нас даже нет директора? У нас был директор, который от нас сбежал. Поэтому все вопросы решаю я. Есть друг группы, который помогает решать какие-то вопросы.

– С какими музыкантами хотелось бы оказаться на сборнике?

– С кем не хотелось – уже оказались. Наверное, это будет слишком претенциозно. Конечно, лучше оказаться на сборнике лучшие музыканты XIV–XXI веков. Можно взять Баха, Шуберта, Стравинского, Моцарта.

– Из XXI века кого взять на сборник?

– В XXI веке пока ничего такого не наблюдается. Хотя сейчас настолько музыка стала разная. Потому что нравится одно в одном стиле, другое в другом. Эти люди между собой никак не связаны, и помещать их на один сборник довольно глупо. Как рядом поставить Бьорк, Арво Пярта и Einsturzende Neubauten? Все музыки хороши, но находятся в разных точках глобуса.

– Как живущий и во Франции, и в России можете сравнить их? Чем они резко отличаются?

– Климатом.

– Может быть, какие-то социальные, культурологические моменты заметны?

– Все страны одинаковы более менее, но если копать...

По поводу музыкальной ситуации – там все очень четко заформатировано. Все строго. Такие люди, как мы, там вообще находятся в странном положении, потому что если они случайно не становятся известными, то для них просто нет места на рынке. Нас пытаются засунуть то в джаз, то в электронную музыку, то еще куда-то. И в итоге мы сидим не на двух стульях, а между трех. У нас в России тоже нет места, но у нас и рынка нет, можно все что угодно. В Москве мы делаем то же самое, но так как у нас со стульями плохо, это не страшно.

– Где удобнее жить – в России или во Франции?

– Там, наверное, скучнее, чем в России. Самая скучная страна – это Германия, где в девять вечера все закрыто и люди спят, на улицах никого нет. Во Франции жизнь повеселее, но в Париже, например, нет такой ночной жизни, как в Москве. Там после 11 остается пять открытых ресторанов. В два часа ночи закрываются все бары, и люди стоят в очереди на такси. Но французы все-таки оставили место для своего бардака, поэтому еще не все потеряно. У них какой-то анархизм и левацкость в поведении остались. Есть какая-то гражданская жизнь. Если что не так, то дня без демонстрации не проходит.

– Как, на ваш взгляд, за последнее время изменилась Москва?

– Мне кажется, что становится чем-то хуже, народ стал грубее. С одной стороны, осталась вся блестящая жизнь, дорогая и веселая, и люди становятся более европейскими, они начали внятно разговаривать. Но есть ощущение, что какие-то 90-е годы возвращаются. Снова появились на улицах бандитообразные люди, и это не может не печалить. Мое личное ощущение.

– В какой бы стране вы предпочли, чтобы жил ваш ребенок?

– Маленький ребенок должен жить в деревне, а не в городе, и это единственное предпочтение. А так как российские деревни существуют двух типов: те, в которых нет ничего и туалет находится на улице, а зимой минус 30, а второй тип – это деревни на Рублевке, в которых все есть, но такие люди, как я, там не живут, тогда это должна быть деревня во Франции. Там он и живет.

– Сколько сыну лет?

– 2 года и 7 месяцев.

– На каком языке разговаривает?

– По-французски, но русский язык понимает. По-русски говорит, но очень мало. Ленится.

– Как вам жилось в семье поэта?

– Как везде, просто народ гостил прeстраннейший для обычных людей, но для меня они были такими, какими должны были быть. Приходили всякие писатели и художники, в основном они были неприкаянные. В основном это были авангардисты, которые не имели социального статуса. Вид у них был самый живописнейший – из карманов торчали селедочные головы и другие заманчивые вещи. В соседнем доме жил Веня Ерофеев, бывал у нас в гостях.

Ближайшее выступление ансамбля 4’33’’ состоится 24 ноября в Театральном центре на Страстном. Покажут немое кино Бориса Барнета «Девушка с коробкой» под живую музыку Алексея Айги.