Алексей Мокроусов
Метаморфозы остаются излюбленным сюжетом искусства.
Работа Роберта Зеппела-Сперла из каталога выставки «Красавица и чудовище» в Зальцбурге
Европейская живопись и графика начиная с XVII века, от Давида Тенирса до Марка Шагала, киноплакаты и видеоискусство рассматривают самые разные аспекты темы «Красавица и чудовище. Истории непривычных любовных пар». Она проходит в зальцбургской галерее Резиденции.
Как это обычно бывает в Резиденции, первое ощущение от экспозиции – что случайно ты начинаешь ее смотреть с последних залов. Потому что «Красавица и чудовище» открывается разделом кино – фрагментами фильмов и плакатами, запечатлевшими, в частности, Джину Лоллобриджиду и Энтони Квинна в знаменитой экранизации Жана Делануа романа Виктора Гюго в 1956 году. Еще более известна другая пара – Кинг-Конг и белокурая красотка на огромной ладони гориллы (фильм 1933 года представлен немецким плакатом).
Начинать с искусства современности – почти что фирменный знак выставок Резиденции, обладающей впечатляющей собственной коллекцией искусства эпохи Рембрандта и барокко. И потому вторжение новейших технологий, таких как видео или компьютерная графика (несколько фильмов специально к выставке подготовили студенты зальцбургского Фотоколледжа), уместно оттеняют постоянную коллекцию.
Но в центре выставки все же классическое изобразительное искусство, 74 работы 72 авторов, опирающихся на античную мифологию и библейские сюжеты. Прежде всего творения Гомера и Гесиода, «Метаморфозы» Овидия и Апулея вдохновляли авторов Возрождения и последующих эпох.
В Новом времени мифология таких монструозных пар связана со сказкой «Красавица и чудовище» Жанн-Мари Лепренс де Бомон, опубликованной в 1756 году. Ее сюжет восходит, конечно же, к известной античной истории об Амуре и Психее. Среди других знаменитых пар – Марс и Венера, бык и Европа, Антиопа и сатир.
Метаморфозы остаются излюбленным сюжетом искусства, причем трансформации подчиняются даже классические истории. Так, Макс Клингер в гравюре «Змея» (1879–1880, опубл. 1919) третьим участником в истории Евы, змия и яблока видит не фрукт, но зеркало. Именно его предлагает Змий Еве, и та наблюдает в нем себя, свою наготу как главное орудие и предстоящего грехопадения, и соблазна.
Отзвуки античных мифов, прежде всего связанных с Зевсом, можно найти в творчестве мастеров послевоенного поколения. Так, свою «Волшебную птицу II» Антониус Хёкельман (1937–2000) посвящает отношениям сидящей обнаженной и огромной птицы, чей красный клюв не оставляет сомнений относительно ее намерений.
Другой инверсией классического мифа становится «Тавромахия» Альфреда Хрдлички – гравюра, выполненная в 1973 году в рамках коллективного проекта к 90-летию Пабло Пикассо. Последний, как известно, видел в мифе о Минотавре и его жертвах одно из оснований всей средиземноморской, а следом и мировой культуры.
Но выставка в Зальцбурге ограничена лишь европейской историей. Конечно, пара-другая примеров, почерпнутых из цивилизаций Дальнего Востока или Южной Америки, могли бы многим обогатить экспозицию. Или сделать ее более запутанной? Ведь даже в рамках старосветской культуры мы сталкиваемся с тем, насколько нестабильным оказывается понятие о красоте, даже если оно берет исток в пропорциях Поликлета и Праксителя. И если противопоставление красоты и чудовища в иных парах остается неизменным, то само понимание их на протяжении столетий подвержено эволюции и способствует перемене ролей.
Зальцбург–Москва
