Подземные стены будущего

Стройплощадка реконструкции Большого театра в городе не очень заметна. Машины спокойно едут по Петровке, люди сидят на лавочках в сквере перед театром. Ни шума, ни пыли. Шуметь, грохотать и вибрировать на этой стройке нельзя, а за курение увольняют сразу.

А между тем уже успешно заканчивается самый важный и «страшный» этап работ – укрепление стен, перекрытий и создание фундамента. Фундамента у старого здания практически не было, оно каким-то чудом держалось на печально знаменитых песчаных плавунах подземной Неглинки. Здание с новой начинкой будет в разы тяжелее, поэтому по всему его периметру с внешней и внутренней стороны почти плечом к плечу были на большую глубину забиты тысячи бетонных свай.

Сваи-карандаши пробивались методом гидравлического задавливания, чтобы избежать вибрации. Сейчас свайное основание образует как бы глубокую и прочную кастрюлю, подземную стену, на которой будет стоять театр.

Несущая способность старых стен составляла местами 40%. Реставраторам поставили задачу восстановить прочность стен, сохранив старую кирпичную кладку 1780, 1825 и 1856 годов. Сняли штукатурку, обнаружили 15 огромных сквозных силовых трещин, ужаснулись. Потом руками потрогали каждый кирпич, даже обгорелый, допожарный, и если он не рассыпался в крошку – сохранили на своем месте.

Просветили всякими современными лучами и после подвергли операции с красивым названием «инъектирование».

Глубоко в стены сквозь тонкие отверстия вкололи под давлением специальный укрепляющий раствор. После таких инъекций старая кладка простоит еще сто лет.

Театр в глубину

Теперь, когда мы справились со своей Неглинкой и родными стенами, можно смело идти вперед. К нашим услугам мировой опыт реконструкции великих оперных театров. Метрополитен, Ковент-Гарден и Ла Скала уже прошли этот путь, в Москву попадут наилучшие решения и навыки.

За техническое оснащение сцены отвечает немецкое предприятие Rexroth, входящее в группу Bosh. Cамих сценических площадок будет три, они как трансформер смогут перемещаться в нескольких плоскостях. Вообще за кулисами будет техника на грани фантастики. Чтобы ее разместить в старых границах здания, уйдут под землю почти на 25 метров.

Представьте себе, за театром – еще почти такого же объема театр в глубину. Чтобы держать все оборудование, которое разместится за сценой, уже устанавливают железные балки – они будут выдерживать до 1,5 тысячи тонн грузов.

Немцы, отвечающие за эти работы, разместили почти все заказы на российских предприятиях. Балки эти великие делают в Обнинске Калужской области и со всякими транспортными трюками доставляют в Москву. Подъемный кран, что зеленеет над театром, – доставили из Татарстана, он у нас на всю страну единственный такой грузоподъемности и мобильности. Уникальных работ много, почти все. Пока трудные места проходят спокойно, по плану.

С волнением ожидают уже показавшийся впереди этап восстановления акустики зала. На стройке про эту акустику говорят все, вплоть до рабочих. Сейчас строители колдуют над деревянными конструкциями лож зрительного зала. Полностью сохраняется старая лиственница, стягиваются и особыми мастиками заполняются трещины, делается противогрибковая пропитка. Отдельная бригада реставраторов восстанавливает плафон, поскольку в советское время именно над потолком театра пристраивались разные комнатки и даже маленький зал – так «вверх» решался вопрос нехватки пространств. Старые гипсовые лепнины, росписи – все на месте, бережно законсервировано в ожидании художников.

А вот советские наслоения убирают полностью. Интерьер театра должен целиком вернуться к варианту 1856 года. Сохранившиеся документы позволяют это сделать.

Строители и инженеры готовятся наполнить Большой самыми современными сценическими техниками.

Мастера деталей

А вот интерьер театра подвергается не реконструкции, а реставрации. Поэтому здесь ведутся работы, которые нужно выполнить, забыв, что дело происходит в XXI веке. Надо найти мастеров, способных воссоздать детали внутреннего убранства залов и фойе точь-в-точь теми же старинными методами, которыми пользовались в XIX веке.

Наше воспоминание-впечатление о зрительном зале Большого – это золото и пурпур, единственный и неповторимый бордово-красный цвет в свете хрустальных светильников. Трудно описать этот глубокий, очень по-московски торжественный оттенок красного. Оказывается, даже у специалистов-декораторов он так и называется – «красный из Большого». Есть и старинное название – цвет шардон. За годы эксплуатации истертая ткань заменялась на новую, похожую по рисунку и цвету. При нынешней грандиозной реставрации поставлена задача: восстановить по сохранившимся образцам в точности ту самую шелковую обивочную ткань времен Бовэ и Кавоса.

Задача оказалась выполнимой благодаря существованию в Москве уникальной мануфактуры – Государственной научно-реставрационной производственной мастерской «Старинные ткани». Созданная в 1948 году мастерская получила помещение в одной из стен Новоспасского монастыря, где в комнатах со сводчатыми потолками были установлены настоящие ручные ткацкие станки конца XIX – начала XX века.

Под сенью церкви

Когда в 90-е годы монастырь вернулся под управление церкви, мастерицы обратились к Патриарху Алексию с просьбой разрешить им продолжать трудиться на монастырской территории. Патриарх выдал специальное разрешение, и теперь 20 женщин-ткачих ходят на работу в юбках и платочках, с кроткими просветленными лицами.

У них ручное ткачество, а вокруг действующий монастырь. Гармония необыкновенная.

Директор мастерской Елена Анатольевна Захаркова и художник по тканям Надежда Николаевна Стоянова по кусочку старинной ткани, по клочку, обрывку могут миллиметр за миллиметром восстановить старинное плетение и рисунок. Подберут правильные нити, покрасят их натуральными красителями в те единственные цвета, которые двести лет назад распускались райскими садами на шелковом полотне.

На исследовательскую работу уходит до полугода, потом два-три месяца станок заправляется под новый рисунок. Процесс ткачества здесь называют воссозданием тканей, в объяснениях звучат такие слова, как броше, брокатель, лампас – это техники, кашениль – это сушеный кактусовый жучок, перемолотый в ступке, он позволяет окрашивать шелк в яркий розовый цвет.

В качестве сырья мастерицы нуждаются только в шелковом волокне – сероватой жесткой пакле, которую потом сами долго варят в уксусном растворе, сушат, вытягивают, прядут, превращая в тончайшие волшебные нити.

Потом приступают к ткачеству на жаккардовых станках, изобретенных в XVIII веке. Путь деревянных челночков по каждой строчке запланирован в особых картонных карточках с насечками.

Нитки такие тонкие, что в одной строке шириной 80 сантиметров умещается 22 тысячи нитей. Такие ручные станки сохранились в рабочем состоянии у нас одни в мире, французская палата ремесел выдала об этом сертификат.

В Лионе тоже есть мастерская, где могут воссоздать старинное полотно, но сделают это на современных механизированных станках. Наша мастерская уникальна. Заказы при реставрации русских дворцов и усадеб поступают только сюда.

Сейчас здесь много малиново-бордового цвета – мотки ниток, рулоны готовой ткани. Заказу Большого театра очень рады, гордятся и работают два года в основном на него. И очевидно, что ткачихи из монастыря никого не подведут и справятся в срок.

Еще одно незабываемое впечатление Большого – роскошная позолота лепных и резных украшений лож и ярусов. Когда демонтировали внутреннее убранство, обнаружили, что многие элементы сделаны из папье-маше. Такой на нынешний взгляд несерьезный материал составляет одну из тайн акустики зала. Раньше позолоту просто обновляли – мазали кисточками сверху новые слои. Сейчас все разобрали по кусочку, сняли до 18 слоев грунта и позолоты, добрались до основы. Где нашли хорошее дерево – будут снова грунтовать и золотить вручную, а вот папье-маше решили изготовить новое.

Конкурс на эти работы выиграл реставрационно-строительный концерн «Возрождение». Здесь столкнулись с тем, что вот уже сто лет позолоту принято накладывать на специальный лак – мордан, это легко и удобно, а детали из театра изначально позолочены на другую основу – жидкую глину полимент. Пришлось вспомнить все секреты ее изготовления. Главный художник Ирина Алексеевна Чапанова лично следит за тем, как позолотчицы беличьими кистями наносят на клей из яичного белка тончайшие пласты сусального золота. Получается ослепительно ярко. И мы уже начинаем готовиться к тому, что обновленный зрительный зал поразит нас непривычным блеском. Именно так должен выглядеть воссозданный в изначальном великолепии интерьер театра, чтобы потом через десятилетия благородно тускнеть, но никогда не стариться.

Большой театр в лесах.	Шелк цвета шардон.
Резчик по дереву Николай Петрович Таекин за работой.	Театр начинается с гардероба. Фото автора