Майя Крылова
Как утверждают, Диана Вишнева покорила американцев своим танцем в 'Лебедином озере'.
Фото Натальи Разиной
-Диана, пока о вашем грядущем контракте с Большим театром официально не объявлено, но слухи уже проникли в народ.
– Хоть это и «сарафанное радио», все равно приятно, что к моему творчеству в Москве такой интерес. Я достаточно долго знакома с худруком балета Большого театра Алексеем Ратманским. Он ставил на меня «Золушку» в Петербурге, это было очень интересно. С тех пор я просила Алексея, чтобы он еще со мной поработал. Но Ратманский теперь в Москве, и на мои просьбы отвечал: «У меня есть обязательства перед балеринами Большого театра». Я ему предлагаю: «Надо что-то придумать, время летит быстро, а действующих балетмейстеров у нас в стране немного». Но раньше все как-то не получалось.
– Речь, как я понимаю, идет не о вашем переходе из Мариинского театра, а о статусе «приглашенной балерины». То есть к коллекции театров, где вы танцуете, – Парижская опера, Американский театр балета, театр Ла Скала, Берлинская опера и др. – добавятся и спектакли в Москве.
– Приглашения поступают бесконечно, многим приходится отказывать. С Большим театром ведутся обсуждения и переговоры. Для меня в Москве есть ряд интересных спектаклей, не только классических, но и современных. Сейчас я готовлю «Лебединое озеро» в редакции Юрия Григоровича.
– Если знать ваше чрезвычайно насыщенное расписание, можно подумать, что существует несколько Диан Вишневых. Или у вас есть клоны?
– К сожалению, в этом сезоне я в Мариинском театре станцевала всего два спектакля, не считая гастрольных. Разрываться на части очень трудно. Нужно оговаривать особые условия, которые позволили бы везде успевать. К счастью, у меня хорошие рабочие отношения с Валерием Гергиевым. Любые вопросы я стараюсь решать напрямую с ним. Это экономит нервы и время.
– В свое время Мариинский театр сделал неплохую рекламную кампанию, выдвигая двух юных великих балерин – вас и Ульяну Лопаткину. Кажется, теперь в театре делают ставку на других лиц┘
– Мне это непонятно. Видно, и впрямь нет героев в своем отечестве. Но, наверное, у театра свои интересы. Хотя некоторые кадровые решения вызывают удивление не только у меня, но и у зрителей.
– Не так давно вы работали в Берлине с Морисом Бежаром в балете по мотивам вагнеровского «Кольца Нибелунгов». Что это такое – станцевать Вагнера?
– Бежар сделал даже не балет, а грандиозную пластическую драму. Размах работы немыслимый: охвачены четыре оперы, звучат знаменитые арии, поют лучшие голоса мира. Четыре часа на одном дыхании. Хореограф рассказывал, что он думал об этом балете 20 лет. Я сделала две роли – Фрикки и Брунгильды. С Бежаром было интересно работать, он выстраивал мой танец из звучащего оперного голоса.
По замыслу хореографа, историю Нибелунгов разыгрывают артисты, пришедшие в балетный класс. И надо на глазах у зрителя воплотить преображение танцовщицы в мифологическую героиню. Вообще играть мифологический образ очень сложно. Это не сказочный персонаж, как Одетта–Одиллия в «Лебедином озере». Другой масштаб. Бежар открыл мне Вагнера. Я никогда не думала, что его можно танцевать.
– Многие классические исполнители говорят: «Не хотим ничего, кроме классики, потому что мышцы в новом репертуаре по-иному работают, и после модерна «Жизель» не станцуешь». В российских театрах царит репертуарный застой. Но у вас очень разнообразный сценический опыт. Значит, все-таки можно?
– После Петипа танцевать Форсайта, а потом опять Петипа очень трудно. Стресс и депрессия для всего тела. Конечно, должна быть какая-то система. Лучше не смешивать разные техники, а исполнять их блоками. Хотя какой безумный азарт – знать, что ты можешь танцевать разное!
– Любители балета любят обсуждать такую тему: вот эта балерина годится для такой-то партии, а эта – ни под каким видом. Ваша карьера полностью опровергает понятие «амплуа». Вы против этого слова?
– Для многих артистов амплуа – важная вещь. Тех, кто может все, – единицы. И хорошо говорить артисту, что именно эту роль он сделает здорово. Я ощущаю в себе огромный творческий потенциал. На протяжении моей карьеры мнение обо мне критиков и балетоманов постоянно менялось. Мне интересно пробовать, искать себе новые роли и новые амплуа. Идти за своим чутьем.
– Правда ли, что в Мариинском театре вас долго не пускали на роль Одетты–Одиллии, потому что считали: Вишнева – не Лебедь?
– Что касается «Лебединого озера», до него надо было внутренне созреть. Кроме того, я всегда хотела станцевать западные версии «Лебединого». Начала со спектакля Патриса Барта в Берлине – там интересное решение, в котором помимо совершенной и вечной классики есть чувства современного человека.
Редакция Константина Сергеева, которая идет в Мариинке, кажется мне несколько наивной. Эта версия связана с советским временем, и, если б автор был жив, он наверняка пересмотрел бы спектакль. Сегодня в Мариинском театре нет художественного руководителя балета, нет балетмейстера, который мог бы это сделать.
– Когда вы начинали карьеру, о вас писали, что вы не похожи на российскую балерину, а, скорее, на танцовщицу западного типа. Имелось в виду, что вы не воспринимаете танец как обряд, священнодействие или духовную миссию, а просто отлично танцуете.
– Танец для меня – прежде всего божественное проявление. Я не культивирую себя на сцене, для меня важен образ, танец как язык, понятный всем и везде. Главное для меня – зритель, который должен сопереживать, ощущать себя соучастником происходящего. Суждение, что мои роли более «живые» и менее «духовные», чем у других балерин, обманчиво. Все зависит от спектакля. Когда это «Баядерка», без священнодействия на сцене не обойтись.
– Ваше давнее увлечение буддизмом, йогой и медитацией не прошло? Вы говорили, что к Индии вас привлек любимый человек, которого теперь уже нет, и вообще с личной жизнью у вас проблемы.
– Увлечение никуда не делось. Это помогает в работе – медитация и специальные дыхательные упражнения. А с личной жизнью все не так. Проблем нет, и вряд ли они когда-нибудь будут.
– У вас пока нет детей, но вы уже говорили, что своего будущего ребенка в балет не отдадите.
– Не отдала бы. Мало того: если бы мне предложили начать жизнь сначала, я не пошла бы в балерины. Хотя моя профессия мне нравится. Просто она непосильная. С физическими и нервными затратами балерины не сравнится ни артистка драмы, ни оперная певица. И короткий период творческой активности. А если тебя, как говорится, Бог поцеловал и есть талант, это накладывает дополнительные обязательства.
– У вас такая «вкусная» фамилия. Вы знаете ее происхождение?
– К сожалению, нет. Сколько ни заглядывала в словари, ничего не нашла. Мне нравится, что у меня имя и фамилия такие┘ редкие. А вместе – тем более.
