Вероника Чернышева
Декоратор Альбина Назимова и главный редактор журнала 'Мезонин' Наташа Барбье.
Фото Сурии Садековой
-Альбина, вы первый русский дизайнер, который поучаствовал в парижском салоне «Maison & Оbject» за всю историю его существования?
– Участвовал в выставке журнал «Мезонин». Я делала для них стенд. Отдельные дизайнеры участвуют там только на правах гостей, и это исключительно мировые знаменитости.
– Русские интегрированы в мировой модный процесс или мы по-прежнему остаемся азиатами, мода на которых время от времени возникает в Европе?
– На салоне «Maison & Object» я ощущала себя абсолютно славянско-азиатским персонажем. Те русские, которые интегрированы в мировой процесс, в нем и находятся. А так как мы выбрали себе одну шестую часть суши и живем на ней все равно обособленно – мы и не можем быть никуда интегрированы.
– Откуда черпают все новое русские заказчики?
– Надеюсь, из заграничных журналов. (Смеется.) Раньше был один-два интерьерных журнала, и они отражали скорее вкус рекламодателя, нежели тенденции моды. Сейчас на глянцевом рынке все поменялось: всегда можно выбрать то, что нравится. Есть люди, которые любят евроремонт, кто-то любит тонко сделанные атмосферные пространства, где есть интеллект, есть настроение, где есть время, индивидуальность, – он и покупает соответствующие журналы. Но журналы-то, конечно, интегрированы в мировой процесс, там публикуются лучшие европейские интерьеры, то, что уже прошло селекцию. Это главное приобретение нашего времени – есть на что посмотреть, есть с чем себя ассоциировать. Уже давно никто не просит декоратора: «Сделайте мне, как у соседей». Сейчас уже не хотят, как у соседей, но, к сожалению, еще не всегда знают, как именно хотят. И не знают еще, чего надо хотеть. Делают, а потом переделывают.
Мы покупаем одежду, но мы сначала примеряем ее. Любая барышня знает, что она может купить, а что нет. Точно так же со стилями интерьеров. Есть стили, которые ну никак не могут сопрягаться со стилем жизни какого-то человека. В интерьере нужно просуществовать несколько дней, чтобы понять, сможете ли вы в нем жить. Хотите минимализм – поезжайте в Лондон или в любой другой европейский город. Там, слава Богу, куча разных отелей – нужно обязательно заснуть и проснуться в этом интерьере. Чтобы, прожив всю жизнь где-нибудь в центре Москвы со сборной мебелью отовсюду и проводя лето на уютной деревянной даче с террасками под Москвой, вдруг ринуться в сторону минимума, нужно понимать, что это должно соответствовать хотя бы визуальному комфорту восприятия. Это же не картинка в журнале. Это четыре стенки – и это на всю жизнь. И это даже не то же самое, что сходить в гости. В своем доме нужно бросить куда-то вещи, откуда-то их взять, попытаться увидеть себя в зеркале именно на той стене, где вы привыкли.
– Много ли среди ваших клиентов людей, которые выбирая интерьер, специально едут в Лондон, чтобы заснуть и проснуться в отеле с соответствующим декором?
– Обычно я не делаю жилья на заказ. Те люди, для которых я делаю жилье, – мои знакомые, я понимаю, как именно они живут. Да и, честно говоря, в своих головах порядок они навели задолго до встречи со мной.
– И все равно, это очень тонкие вещи.
– Да, но есть какие-то вещи, которые я, например, точно не люблю, – не люблю и никогда не полюблю классический английский зеленый цвет как доминанту. Это не связано с модой. Мы реагируем на цвета, так как процесс восприятия их нашим организмом – химический. Почему мы тратим столько времени и денег на бесконечные ремонты и переодевания? Мы от этого зависим, и эту химию уже ничем не перебить. Я всегда трачу какое-то время на то, чтобы выяснить, что человек не любит. Даю ему задание на дом – взять блокнотик и перечислить вещи, которые он точно не любит. Все, что вы там напишете, уже и будет вашим нутром, вашей сущностью. А жилье – это оболочка вашего нутра. Думают, что это внешнее, а это сугубо внутреннее. Это вообще не обложка, это начинка, просто она в предметах.
– Вернемся к моде. Что модно сейчас?
Фото Сурии Садековой
– Верно ли, что декораторы из Милана привозят новости, из Парижа – вещи?
– Это правда. Хотя новостей в декоре нет. Это вам скажет любой культуролог. В разное время возникали вещи-предвестники, выпадающие из доминантных стилей. Ты смотришь на картинку и думаешь: этот предмет или это стилевое решение должно было возникнуть на сто лет позже. Человек с хорошей визуальной памятью знает: все, что сейчас объявляется тенденцией, уже было тенденцией двадцать лет назад, сорок лет назад, сто лет назад.
Естественно, что-то меняется, но предметов больше не становится. Бывают, конечно, Мичурины. Это как с продуктами: что есть – то есть. Недавно обнаружила, кстати, продукт клубника-малина. Выглядит как земляника, пахнет как малина, но ты все равно знаешь, что и с чем было скрещено. Предметы тоже такие бывают. То, что появляется в Милане, тут же начинают делать все фабрики, печатать все журналы. То, что бывает в Париже, бывает недоступно на сайтах, это нельзя фотографировать. И если тебе что-то нравится, то ты берешь и привозишь. Я делаю много интерьеров для общественных мест и, приходя в ресторан, точно знаю, что и откуда взято. У меня есть подруга, редактор глянцевого журнала, когда она видит девушку, одетую с претензией на исключительность, она моментально считывает, что и из каких коллекций взято. Если бы девушка знала, как много про нее понятно, она бы, наверное, расстроилась. Точно так же и в декоре: есть люди, которые хотят, чтобы по их интерьеру про них как можно меньше становилось известно. Таким людям прямой путь на «Maison & Оbject». Все – от ковра до крючка на стенку – там есть. Много маленьких фабрик, делающих штучные вещи, есть лаборатории. Например, фантазийная столешница из спила какого-то редкого дерева – ты смотришь и понимаешь, что второго такого предмета просто нет в природе. И если итальянцы далеко ушли в инновационном дизайне, то французы хорошо разбираются в качестве жизни. Они ценят все, что ориентировано на традиции, все, что сделано руками. Поэтому парижский стенд журнала «Мезонин» собирался из специально сделанных вещей. Поэтому появилось ручное вологодское кружево на традиционных французских креслах, плюс объекты, сделанные художником Ильей Пигановым. Это скорее картины, чем ширмы. Мы никогда не были европейцами – мы всегда – смесь французского с нижегородским. Я и сделала смесь французского с вологодским.
– Кто удивил вас?
– Бельгийцы. Они всех поражают сейчас тем, что берут что-нибудь где-нибудь в Азии, сплавляют с европейским дизайном и варят из этого такое адское зелье, что если видишь какой-то ни на что не похожий предмет, то уже знаешь: сделан он в Бельгии.
– Возможно ли такое, что когда-нибудь европейский дизайнер, рассказывая о своей профессии, скажет: «Вы знаете, а вот там в России...»?
– Это давно существует, просто у нас нет информации. Видела один итальянский журнал, где самые известные и востребованные в Европе дизайнеры представляли один из своих интерьеров и рассказывали, что было печкой, от которой они плясали, когда создавали это. Картина Матисса или яйцо Фаберже. Так вот там было очень много русских «печек» у очень известных, повторяю, очень модных европейских дизайнеров. Они рассказывали, что являлось сердцевиной того, что они делают, многие называли пригородные дворцы Санкт-Петербурга, Царское Село, интерьеры Гатчины.
