Елена Кутловская
Дмитрий Назаров: 'Я уже прошел этап беспрекословного подчинения'.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
– Дмитрий Юрьевич, когда вы играете Деда Мороза – дети верят, что вы и есть настоящий волшебник с мешком подарков?
– Разговор о Деде Морозе с людьми достаточно циничными, коими являются представители средств массовой информации, – невозможен. У людей не было детства, не верят они в существование Деда Мороза!
– Это вы о журналистах?
– Но вы ведь считаете, что я Деда Мороза – играю. Значит, не верите в Деда Мороза. А он есть, живет в Великом Устюге. Есть – и все, понимаете?
– Снимаем эту тему. Вы москвич?
– Да. И ой как нас мало, москвичей┘
– То есть?
– Я думаю, что на сегодняшний день те из москвичей, кто пробился на сцену и чего-то достиг, – это гораздо более ценно, чем пробившиеся в звезды провинциалы. Вы посмотрите, кто из популярных людей где родился и откуда приехал. Москвичей – очень мало.
– Вы относитесь к себе как к маститому актеру?
– (Вздыхает.) Каждая новая роль – экзамен, и актер постоянно должен доказывать, что он не верблюд. Хотя уже доказал это сотни раз! Но парадокс нашей профессии в том, что чем больше ты преуспел – тем меньше прав у тебя на ошибку.
– Если вас не устраивает игра партнера, вы ему об этом скажете или промолчите?
– Нельзя говорить партнеру: «Братец, ты все не так делаешь. Наверное, ты дурак». Если ты не вышел на открытый конфликт – надо уметь мягко объяснять человеку, что он со своей колокольни не видит, не слышит┘ ну и так далее.
– У вас часто бывают конфликты?
– Бывают. И я тогда говорю человеку: «Это твоя жизнь и твоя роль. Делай все что хочешь и со своей жизнью, и со своей ролью». А вот чтобы предупредить конфликты – важно перед началом репетиций или съемок понять, какая будет компания. С кем придется работать.
– Это так важно?
– Еще как! Театр и кино – ансамблевое искусство. Без компании там ничего не сделаешь. Но талантливому человеку я готов простить все – даже то, что он в жизни негодяй.
– Простить негодяя? Разве талант так дорого стоит?
– В жизненной ситуации я его не прощу. А в творчестве – смирюсь. Ну вредный он человек, но с ним интересно работать, и он делает свое дело замечательно.
– Довольно циничный подход к людям┘
– Какой же это цинизм? Это работа.
– Недавно вы играли в оратории Артюра Онеггера «Жанна д'Арк на костре» вместе с Фанни Ардан. Руководил проектом Владимир Спиваков, режиссировал – Кирилл Серебренников. Все монологи российские актеры говорили на французском языке. Как вы с этим справились?
– Когда-то я учился в спецшколе, изучал французский┘ Подзабыл кое-что, но когда был во Франции, меня понимали. Если б я не знал языка, я бы не ввязался во всю эту историю.
– А Фанни Ардан стремилась понять «ломаный» французский наших актеров?
– Разумеется, она очень старалась нас понять и услышать. Со второго дня она уже все сообразила и перестала пользоваться переводчиком.
– Вы общались с ней на посторонние темы?
– Только по делу. И только в репетиционном процессе.
– Говорят, Владимир Спиваков посоветовал ей много плакать на сцене, чтобы произвести больший эффект на отечественную аудиторию?
– Нет, Спиваков ей сказал другое: грызи ногти. Потому что в жизни она постоянно грызет ногти, особенно когда волнуется┘ Она вся совершенно искусанная (смеется). Вот эту деталь Спиваков очень точно «надел» на образ Ардан. Ей ведь нужно было играть девочку, а она зрелая женщина. Но как только Фанни начинала грызть ногти – все вставало на свои места.
Ну а вообще у Ардан отвратительно маленький театральный опыт. Это, конечно же, не театральная актриса. Пока┘ (Смеется.) Если она продолжит, как мне обещала, заниматься театральным делом, то благодаря ее большому киношному опыту, ее интеллекту и таланту – она и эту профессию освоит.
– Если бы не вы, не ваш мужской шарм и изысканный аристократизм – думаю, Ардан на сцене было бы весьма одиноко.
– Ну, не знаю, может быть, с Депардье ей было бы тоже неплохо┘ (Смеется.)
– Скажите честно, вы играли в спектакле или своей колоритной фигурой создавали общий атмосферный фон для комфортного существования Фанни Ардан?
– Я играл. Играл попытку облегчить смерть Жанне д'Арк, пока не убедился, что эта девочка не нуждается ни в чьей помощи.
– У вас было много совместных репетиций с Ардан?
– Нет. Дня три┘
– Это прихоть звезды – появиться всего за три дня до премьеры?
– Нет. У нее просто не было другой возможности. Она до этого репетировала в Париже со Спиваковым, он ее натаскивал очень долго.
– Вы комплексовали, играя с Ардан?
– Нет. Я знал, что это для меня событие, но не ах какое. Разве это можно сравнить с «Отелло»? Или с «Лесом»? Что тут было задействовано – память и опыт. Конечно, было интересно. Но в процессе репетиций я постоянно приговаривал: «Никогда больше. Только на русском и только в театре или кино. Никаких ораторий».
– А как вела себя Ардан?
– Она как осиновый лист дрожала, боялась как заяц! И тоже ходила и все время приговаривала «мерд, мерд, мерд», то есть «дерьмо, дерьмо»... (Смеется.)
Но вот когда спектакли закончились, стало жалко┘
– Неужели так втянулись?
– Да я после первого же спектакля сказал: «Все, ухожу в оперу!», потому что столько цветов даже Элина Быстрицкая в лучшие годы не получала! А какие в опере поклоны! Какие долгие аплодисменты! (Смеется.) Какие громкие крики «браво»!
– Отношения с Фанни Ардан как-то продолжаются?
– Все почему-то считают, что я должен с ней общаться. Мы недавно ездили в Париж, и меня друг спрашивает: «Ты будешь Фанни звонить?» Куда? У меня нет даже ее телефона┘ Всем кажется, что это странно. Даже мне иногда так кажется – ведь мог бы! Но с другой стороны – зачем?
– Ну, все-таки вместе играли. Она после каждого спектакля вас особенно тепло благодарила┘
– Да ну┘ сыграл вместе с Ардан, Бог мой┘
– Вы болели «звездной болезнью»?
– В легкой форме. Выражалось это в том, что я два или три раза куда-то опоздал и не очень стыдился по этому поводу. Когда я себя на этом поймал, то сказал: «Ну, Дима, ты «зазвездел»! И осадил себя. Опять же – я благодарен педагогам, которые говорили: как только начнет кружиться голова, вспомни пять или шесть имен гениальных актеров. Более талантливых и удачливых, чем ты, более именитых – и ты больше не на Олимпе, а на земле.
– Смерти боитесь?
– Наверное, да. Но пока рано об этом говорить?
– А смерть ваших ролей или спектаклей вас не пугает?
– Есть несколько мнений: одно, что спектакль умирает в день премьеры, а другое – что спектакль растет, развивается, стареет, а потом и умирает. Когда я играл в «Царе Федоре», у меня было ощущение, что я копошусь в вонючем трупе┘
– Это вы о спектакле Малого театра, который идет уже тридцать лет?
– Да. Играть в таком полумертвом спектакле – ужасно! Смысл только один – попасть в Книгу рекордов Гиннесса, потому что так долго не живут┘
– Я наблюдала, как вы репетируете в МХТ «Лес», и мне показалось, что вы внутренне не соглашались с тем, что хотел от вас режиссер Кирилл Серебренников. Почему вы не спорили с ним?
– Какие-то отрывки из «Леса» Кирилл поставил с американцами и хотел перенести на нашу сцену. Но это невозможно, потому что даже языковые интонации у нас и у американцев – разные. В таких случаях спорить бессмысленно, надо подолгу переубеждать режиссера, что он может быть не прав. В чем-то он уступает, в чем-то нет. Кирилл, кстати, тем и интересен, что его буйная и неукротимая фантазия – это не ультимативное задание, а предложение к действию. Сумел оправдать то, что он навыдумывал, – победа. Не сумел – вставной номер. Обычно с маститыми режиссерами трудно именно молодым артистам – мне попроще. Я уже прошел этап беспрекословного подчинения, когда работал в Малом театре. Это была школа!
Почему я с Серебренниковым не спорил? Я был воспитан педагогами так: надо слушать все замечания, а дальше отфильтровывать. Отказываться от замечаний, которые высказывает не очень умный и не очень талантливый человек, неправильно, потому что в его словах может содержаться мудрое и здравое зерно. Поэтому я слушаю всех. Но у кого-то не было моих педагогов, и его этому не научили. Соответственно, замечаний лучше не делать людям, которые не любят их выслушивать.
– А как реагируют на буйную фантазию маститых режиссеров молодые актеры?
– Ужасно. Они хлопают глазами от страха, говорят – «да, да, да...», хотя ничего не понимают┘ А маститому возражать – опасное занятие. Он сам себе семи пядей во лбу!
– Назовите, пожалуйста, издержки популярности, с вашей точки зрения?
– С популярностью приходят такие издержки (вздыхает), как интервью┘
– Я бы поспорила!
– А вы попробуйте? Не получится. Потому что вы прекрасно понимаете, что никаких сокровенных вещей вам ни один нормальный человек не скажет. А кидать слова в воздух, чтобы удивить людей фактами из своей биографии, – смысла не вижу!
– Вы выбрали публичную профессию. Даже политики обязаны показываться перед электоратом «без галстука».
– Меня этому не учили.
– Традиционный вопрос для таких «любителей» интервью, как вы. А не считаете ли вы своим долгом высказаться о политической, социальной ситуации в стране? Ведь люди зачастую ценят мнение кумира выше собственного?
– Я высказывался – вырезалось все напрочь! Или так «подстригалось», что получалась «слюнявая» демагогия.
– Попробуем? Может, на сей раз ничего не вырежут?
– Я повторю то, что говорил не однажды. У нас нет пресловутой национальной идеи. Пресловутой, потому что в какой-то момент фильм «Сибирский цирюльник» был чуть ли не базовой национальной идеей. У нас нет госзаказа на производство культурных ценностей. Идут только игры продюсеров – кто во что горазд. Сначала я считал, что это равнодушие властей предержащих, а потом понял, что это замечательная, тонко спланированная тактика и политика государства, работающая на разобщенность нашего общества. На разъединение. Как только народ почувствует себя одним целым – с ним не справиться. Оранжевые революции будут происходить поочередно – от оранжевой к синей, потом к фиолетовой, к желтой и так далее┘ Мне сейчас предлагают озвучивание фильма «Власть толпы» на Первом канале – очень умное и содержательное кино. Я отказался, потому что вся эта история направлена на одно: «Люди, не ходите в толпу. Категорически бойтесь толпы. Вот видите, там человек десять столпились? Бегите от них домой, поджав хвост». Мне не по сердцу такая государственная политика. И совсем не от равнодушия появляются «Бригады», «Бумеры»┘ Все это запускается сознательно, с молчаливого согласия власти.
– Вы своего ребенка в толпу пустите?
– 15 лет одному и 6 другому – что им в толпе делать?
– Учиться отстаивать свои права┘
– А мы попадаем регулярно в толпы – елки, детские праздники, Диснейленд┘ (Смеется.)
– Есть ли у вас надежда на позитивные изменения в социуме, в культуре? Ведь многие западные политики пророчат России полный развал.
– (Машет рукой.) Слушайте, где великий Египет, где великий Рим? Где?! А что такое современная Европа? Музей. И Америка медленно подходит к своему закату. Их время прошло. А наше еще не настало. Мы, конечно, не доживем, но когда-нибудь и Зимбабве будет сверхдержавой. Но до этого наступит время великой России!
