Вероника Чернышева В Театральном центре на Страстном в рамках международного театрального фестиваля NET прошла «Закрытая репетиция Евгения Гришковца». Просили не писать никакой критики. И не будем, потому как действо получилось весьма душевное. Закрытое, камерное, домашнее, но в смысле жанра весьма расплывчатое. Похоже было скорее на творческий вечер, нежели на что бы то ни было еще.
Сначала сказали, что так называется его новый спектакль, потом, что он будет репетировать публично, то есть это и будет репетиция как таковая, без всяких кавычек. Потом вышел сам Гришковец и сообщил, что вообще-то должен был быть на сцене вдвоем с Александром Цекало, с которым будет играть спектакль «По По» (по Эдгару По), и про этот спектакль рассказывать, но как-то не случилось.
«Хотел вам рассказать, как я репетирую. Я долго думал над этим: вот на сцене же я один, и как мне самому с собой репетировать, что это вообще», – начал Гришковец. Потом сообщил, что самые нудные и неудачные в мире вещи, это когда писатель пытается рассказать, как он пишет или как ему живется в писательской среде, художник – как он рисует, актер – как он играет, а музыкант – то же самое, только про музыку. Это вещи кризисные. Потому сам же герой и предложил назвать все, что будет происходить, «кризисным вечером»: «Хотя, конечно, нет у меня никакого кризиса. Но так уж получается».
Сам факт выхода на сцену – явление для Гришковца ностальгическое, потому как начался он когда-то именно с фестиваля NET. Это потом пошли книги, съемки в кино, мелодекламация и запись совместного диска с группой «Бигуди», ведение новогодней программы на телевидении и другая общественно-светская работа, заставившая драматурга и персонажа Евгения Гришковца покинуть свою башню из слоновой кости и выйти в смежные и не очень области творчества.
Записок из зала не было, хотя Гришковец и нарушил собственную традицию никогда не заговаривать с залом. Он долго допытывался, кто это там так иронично выдохнул, когда он пожаловался, что выход нового спектакля – дело невыгодное, рискованное, нехорошее и, как правило, неблагодарное. А когда, наконец, у кого-то в публике зазвонил мобильный телефон, Гришковец, приоткрывая опять же собственную творческую мастерскую, начал говорить о том, что он в этом случае обычно любит говорить, и выдал весь набор остроумных фраз, которые он заранее придумал к этому случаю. Например: «Выключите, ведь когда он звонит и вы его достаете, экран светит вам в лицо, я вас хорошо вижу и запоминаю».
Говорил про то, как родился когда-то спектакль «Как я съел собаку», название которого автор до сих пор считает своей главной творческой удачей. Собрал он как-то доброжелательную публику и решил рассказать несколько баек о службе на морфлоте, естественно, собирался материться, умело вплетая нецензурное в ткань текста. Но тут неожиданно на этот тогда еще не-спектакль пришла мама. «А в письмах-то с флота я далеко не все ей писал из того, что собирался тогда рассказать, вот и пришлось все на месте перепридумать».
Или вот еще – про репетиции. Когда сочинялся спектакль «Дредноуты», Евгений Гришковец долго жил мыслью, что выйдет на сцену с женской туфлей в руке. «Я почти не спал ночами, мне казалось, это так здорово придумано и отлично будет символизировать все, что есть у меня в тексте о разнице мужской и женской психологий. Решил попробовать сначала на каком-то дне рождения – в тесной компании почитать все, что придумал. Вышел, взял женскую туфлю в руку и положил немедленно на место – осознал, что смотрится это по-идиотски. Вот, в общем, получается, хорошо, что была репетиция и я эту туфлю на сцену не вынес».
Еще просили не открывать заранее тайн. Не будем. Только приоткроем. Евгений Гришковец задумал новый и очень, ну просто очень, по его словам, дерзкий спектакль. О чем он будет и в чем, собственно, его дерзость – вот об этом и просил пока молчать драматург. Разрешил сказать только то, что появится он через год.
Зато, ничего не скрывая, рассказал, что очень любит в кино сниматься: «Там платят хорошо и думать совсем не надо – тебе говорят: повернитесь и посмотрите на ту точку на стене. Там, оказывается, потом будет стоять героиня. А ты этого не знаешь, и знать тебе это не надо. Потом сидишь в зале, смотришь на себя, приятно тебе. Только что-то маловато как-то тебя».
