Вероника Чернышева
Запевает Маргарита Эскина и эскадрон гусар.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
Капустник, устроенный по этому поводу в известном здании на Арбате, назывался «Фамусовский бал» и был заявлен как спектакль. Он заполнил театралам понедельник, который обычно является выходным днем в театрах. В Доме актера обещаны были и танцы, но в фойе, увы, никто не вальсировал. Танцы заменил фуршет с мясным и рыбным шашлыком. А вначале сценарист праздника и его же ведущий Вадим Жук с блеском продемонстрировал, что слова классической пьесы, с незначительной корректировкой, удачно ложатся на все злободневные театральные проблемы. Сцены из пьесы перемежались музыкальными номерами. Отдельную арию исполнила Светлана Немоляева в роли княгини Марьи Алексевны, которая злобствовала по поводу «умения пса Матросова ужиться». Грибоедовская княгиня распускала московские слухи о том, как распределяются гранты по «своим» и «питерским».
На сцене вместо французика из Бордо появился якобы российский эмигрант, который покинул родину, чтобы научить Европу системе Станиславского и поставить за границей «Горе от ума» под африканский блюз, где Фамусов – олигарх, женившийся на Лизе.
Затем Петрушка предлагал Фамусову (Александру Ширвиндту) в качестве «обновки» мюзикл «Рыбий грипп», который «непременно будет в моде, коль птичий уже есть», и драму «Силикон». Девицу Лизу, якобы давно потерявшую счет сезонам, но при этом все равно остающуюся настоящей хозяйкой дома, играла Маргарита Эскина. Выходил на сцену и Скалозуб (Федор Добронравов) с «прожектами» о введении военной формы в театрах и обещаниями все «отвертикалить» и сделать так, чтоб «никаких критиканов!». (Эта фраза заставила одобрительно улыбнуться режиссера Иосифа Райхельгауза и злорадно просиять театрального критика Григория Заславского.) Хор княжен Тугоуховских пропел куплеты про то, как трудно живется молодой актрисе театра в наши дни. Пели о том, с каким бы удовольствием лирическая героиня «не Офелией, не Заречною», а так – сама по себе – отдыхала бы в Куршевеле с каким-нибудь нефтяным магнатом, который звал бы ее своею «нефтяной вышкой». Ну а пока же просит она от жизни только одного – хоть какой-нибудь роли, «эпизодика».
Впрочем, громче всех «браво» кричали Репетилову. Он прочел монолог о том, что настоящий театр – это политика, где «вместо Софьи Слиска... нет, вру, – продолжал сокрушаться Репетилов, – не Слиска – Хакамада. Но, может, так и надо?!». Страдания Репетилова, несмотря на подчас нарочитый драматизм исполнявшего его Юрия Васильева, публике пришлись по душе почему-то гораздо больше прочего. Хотя, например, хор декабристов, пропевших «Горе, русское горе», тоже был неплох. И, право, странно, что ни Чацкому, ни Молчалину слово дано не было. Видимо, по версии автора, время героев либо уже ушло, либо еще не пришло, а пока на свете, а значит, и на сцене, блаженствуют Фамусовы. Они же командуют и балом, и парадом.
Публику составляли преимущественно деятели театра, хотя не только. Так, на безусловно веселом, но сугубо внутрицеховом действе среди Александра Лазарева, Марка Розовского, Элины Быстрицкой, Глеба Скороходова, Михаила Мишина, Игоря Иртеньева, Юлии Рутберг и других видных театральных и околотеатральных деятелей в зале был замечен, например, Шамиль Тарпищев. Чинно обсуждая впечатления от увиденного, гости отправились «есть три часа, что в три дни не сварится».
