Охра и кадмий в руках танцовщика

Владимир Васильев балет рисовать не любит.
Фото Владимира Чобан-Заде

В Московском доме национальностей открылась «Цепочка дней» – выставка картин и акварелей Владимира Васильева. То, что бывший премьер и бывший директор Большого театра давно занимается живописью, знают не только его родные и близкие. С тех пор как он провел первую выставку на квартире Святослава Рихтера, прошло много лет. Как говорит сам Васильев, ныне у него стало больше времени для хобби, и как минимум один летний месяц он посвящает холстам и краскам. «Я учусь во всех музеях мира. Творчество во мне сидит и просится наружу. Не знаю, как нужно рисовать, и это дает свободу, незашоренность взгляда. Я просто делаю то, что не могу не делать. Живопись – это наваждение», – говорит Васильев.

Результат летних штудий природы бывает обильным. Жена творца, Екатерина Максимова, полушутя-полусерьезно жалуется, что результаты васильевского увлечения уже заполонили все стены и в московской квартире, и на даче в подмосковных Снегирях, и в Рыжевке, крошечной деревне в Костромской области, где Васильев и Максимова построили дом. Максимова рассказала корреспонденту «НГ», что она пыталась рисовать лишь раз в жизни, и то по приказанию мужа. Он сунул жене холст и краски, когда однажды, в разгар работы, ему надоело слушать ее жалобное: «Володя, мне так скучно сидеть. Ну сколько можно рисовать? Пойдем лучше гулять!» «Художника из меня так и не вышло – призвания нет», – горестно заключила Максимова.

Рыжевка особенно вдохновляет Васильева – на выставке ее пейзажи представлены вдоль и поперек, зимой и летом, в общих чертах и крупным планом. Есть еще виды Венеции, подвигнувшей Васильева на множество акварелей. Москву, где Васильев прожил всю жизнь, он не рисует – говорит, что здесь «очень шумно». И балета в живописи танцовщика нет совсем. Неинтересно ему балет писать. «Танцуя, я как бы внутренне пел роль, – говорит Васильев. – А в живописи невозможно передать экспрессию танца с той же силой, что я ощущал в исполнении».

Любимые художники четы Васильев–Максимова – импрессионисты. Ими Владимир Викторович и вдохновляется. Знакомые реставраторы как-то увидели его работы и сказали: «Зачем ты вообще танцевал? Ты ж художник!» Иногда Васильев пишет портреты (друзей), но всегда спонтанно. Вот зашел как-то в гости артист Юрий Яковлев, Васильев загорелся и тут же его написал. А Владимира Зельдина написал совсем недавно, к его 90-летию. Зельдин был на вернисаже и сообщил автору этих строк, что и сам в детстве баловался живописью, тоже имеет второй талант (играет на скрипке и на рояле), а Васильев изобразил его в роли Человека из Ламанчи. «В этом портрете я почувствовал чисто человеческое отношение Васильева ко мне. Такой замечательный танцовщик – и еще пишет картины! Когда талантливый человек владеет еще одним даром, это всегда его украшает».

Директор ГМИИ имени Пушкина Ирина Антонова – давний друг Васильева. Она написала предисловие к каталогу его выставки, а на вернисаже сказала, что качество васильевской живописи растет и на выставке «Второе призвание», которая вскоре откроется в музее, картины танцовщика будут висеть рядом с рисунками Вацлава Нижинского. Сам танцовщик-художник добавил, что в творчестве он «честолюбив, но не тщеславен». «Я никогда не стану академиком», – добавил Васильев. И было непонятно, радуется он этому или сожалеет.

Кроме картин Васильева публике предложили кинонарезку из его ролей: от фрагментов фильма-балета «Спартак» до редко показываемых кадров театральной хроники. Показ танцев сопровождали житейские рассказы Васильева: как поехали они однажды с Максимовой на своем «Ситроене» («тогда во всей Москве было два «Ситроена» – серебристый у Плисецкой и красно-белый у меня») и на полном ходу врезались в лося, перебегавшего шоссе. Васильев комментировал свой неудачный юношеский танец в «Шопениане» («после этого я был уверен. что мне никогда не доверят классику») и поведал, что во время съемок в фильме Франко Дзеффирелли «Травиата» у него мгновенно «сгорали» балетные туфли, потому что танцевать приходилось на ковре, а мягкий ковер – злейший враг для ног классического танцовщика.

В какой-то момент Васильев закричал киномеханику: «Остановите, хватит, я опять там буду вертеться до потери сознания!» Аудитория, состоявшая из друзей и поклонников, хором отвечала: «Вертись, Володя! Нам не надоест!»