Елена Кутловская
Александр Лазарев-младший: «Актер – это талант, помноженный на степень свободы».
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
– Александр, вы впервые вышли на сцену в 12 лет. Это была роль Феди в спектакле Театра имени Маяковского «Леди Макбет Мценского уезда». Позже вы не раз говорили, что испытывали безумную жажду игры. Откуда такое чувство у подростка?
– Это чувство, наверное, было генетически обосновано. Все-таки у меня мама и папа – артисты. Понимаете, когда где-то глубоко внутри тебя живет свойство что-то изображать – это и есть та самая жажда к лицедейству, с которым ты еще не знаком.
– А не страшно было впервые выходить к зрителю?
– Первый раз было не страшно, а уж потом┘
– Почему потом стало страшно?
– Потому что я второй раз опозорился очень сильно (смеется). Напутал все: не там и не тогда упал, забыл слова – ужас! Дело было в Чехословакии. В те годы гастроли за границей – это было событие, от которого взрослый-то человек мог с ума сойти, а уж ребенок и подавно! Мне было радостно, что я – за границей, рядом папа с мамой, к тому же вечером я выходил на сцену! Папа предлагал мне меньше развлекаться и больше сосредоточиться на деле. Я не внял его словам и продолжал веселиться как ребенок – но я действительно был ребенком. Результат оказался плачевным, я попросту запутался в роли и вот уже после этого стал серьезно относиться к подмосткам. То есть мне стало страшно, потому что я начал понимать правила существования в театре: надо не просто что-то делать на сцене. Надо это еще и хорошо делать.
– До вас роль Феди исполнял Антон Табаков, который, как позже выяснилось, лицедействовать не очень любил. Ему больше нравилось, что за игру платят деньги, на которые он потом может сходить в ресторан!
– Вот и результат! Он теперь – модный ресторатор!
– Вам ведь тоже деньги платили?
– Да, но для меня это было совершенно несущественно, по крайней мере тогда┘
– Актерская профессия позволяет мужчине заработать столько, чтобы обеспечить приличную жизнь семье?
– В театре мы ничего не зарабатываем! А вот в кино стали сейчас платить хорошие деньги.
– Бизнесом не занимаетесь?
– Все время мечтаю, стараюсь – ничего не получается. Я оказался в этом смысле совершенно бездарным.
– А если последовать примеру Антона Табакова и стать ресторатором?
– Ой! Ресторан – это вкусно, гламурно и очень прибыльно! Так хочется этим заняться, но ничего не получается! С другой стороны, я боюсь потерять свою профессию. Вылететь из обоймы. Для актера очень важен регулярный тренаж. Когда ты тренируешь не только свое тело, свою фантазию, но еще и душу, чтобы она звучала┘ У души ведь тоже есть свой звук, она не безмолвствует, когда ты на сцене! Если перестать тренироваться – душа окаменеет, очерствеет, и надо будет заниматься только стройками или деревья пилить! А мне хорошо в своей профессии, это мой дом!
– Вы сыграли почти тридцать ролей в кино – цифра внушительная.
– Я очень люблю кино. Меня долго вообще не снимали, и это довольно сложно для актера. Моя мама впервые начала сниматься, когда ей было сорок лет, – она сыграла в «Служебном романе». А до этого – тысяча крохотных эпизодов. Но надо любить профессию так, как любит ее мама, она готова выходить на сцену всегда и везде. Даже очень больной, с температурой. И до сих пор ни на грамм не разочаровалась в том, что делает.
– А вы также любите свою профессию?
– Я менее стойкий, чем мама. По крайней мере с высокой температурой я скорее всего не выйду на сцену.
– Может быть, стоило не размениваться на средние работы в кино, а дождаться, например, роли Гани Иволгина?
– Хотелось сниматься, поэтому соглашался на все, что предлагали. Когда меня долго не брали на главные роли, я уже решил, что в моей жизни кино не будет, а если и выпадет шанс, то к тому моменту я уже зажмусь так, что не смогу его использовать.
Ведь это сильно влияет на психику: тебя сначала долго не берут в кино, потом ты, наконец, снимаешься, но фильм – неудачный. И когда в очередной раз режиссер на пробах попросит: сделайте «то-то», окажется, что за тобой тянется огромный шлейф неудач и ты уже не можешь даже простого актерского задания выполнить, а тем более сложного! Что такое актер? Это талант, помноженный на степень свободы. Сюда входит и успех. Но главное – творческая свобода, потому что когда ты свободен, открываются такие невиданные дали, простите за банальность. Ты начинаешь буквально фонтанировать творческой энергией!
– Режиссерская воля «сверху», давление коллег «сбоку»┘ При таких условиях свобода возможна?
– Возможна. Я могу и надавить на режиссера. И даже доказать ему свою правоту.
– Режиссер – всегда диктатор?
– Режиссура, безусловно, предполагает диктат. У некоторых постановщиков он едва заметен, и они мягко, даже хитро идут к цели, направляя актера в нужную сторону так, что актер даже и не замечает этого. А есть такие режиссеры, которые начинают просто грубо давить, и, насколько я заметил, такое грубое давление к успеху не приводит.
– Самому стать режиссером не хочется?
– Нет, я этого не умею. Иногда посмотришь хороший фильм и подумаешь: эх, как бы я это снял! Но не хватает у меня внутренней режиссерской жилки!
– Чтобы достичь искомого результата, вы пашете денно и нощно или вам все дается без особого труда?
– Я не могу сказать, что я пахарь! Но и не могу сказать, что у меня все «на раз» получается! Я что-то среднее между этими двумя вещами. Хотя в родном театре нас пахать заставляют! Актерский труд только на первый взгляд такой сладостный, а на самом деле он тяжкий. Ни на дом, ни на семью тебя не хватает. Дом завален и запущен!
– Но в целом вы – успешный человек?
– Для меня успешный человек тот – кто суперспокоен, кто имеет кучу денег и делает что хочет! На преуспевающих людях, как правило, виден толстый налет покоя, сытости. Для художника подобное невозможно! Набить карманы и почивать на лаврах – это смерть для артиста. Но честно скажу – и мне не чужда жажда прибыли. Все мы стремимся к достатку, но достигаем его разными способами.
– По-моему, актерская профессия – один из самых честных способов заработка. Взятки и воровство здесь исключены.
– И слава Богу! Иначе душа отмирает, и человек не может играть! Все – умер для сцены!
– А вы до сих пор испытываете такое же желание играть на сцене, как в 12 лет?
– Нет, я очерствел┘ В таком климате живем!
– Того и гляди, дождем хватит?
– А то и снегом! Кстати, я очень люблю рассматривать географические карты. А недавно дочке глобус купил, стал искать, где мы находимся. И ужаснулся! Мы почти на Северном полюсе┘
– Скажите, а солгать вы можете?
– Могу проспать в театр и сказать, что заболел┘ (Хитро прищуривается.) Думаете, я вам сейчас всю правду о себе буду рассказывать? Нетушки!
– Если бы вы узнали из прессы что-то невероятное о себе?
– Такого быть не может!
– Но такое в России бывает. Недавно известный продюсер артхаусного кино Сэм Клебанов услышал, что он – компьютерный вирус!
– (Смеется.) Жаль, что я не знаю, кто такой Сэм Клебанов! Да я вообще никого не знаю! Честное слово! Меня жена за это ругает. Я вижу знакомое лицо, тут же, как воспитанный человек, говорю «здравствуйте», прохожу мимо и тут же спрашиваю у жены «а кто это?». Но это не со зла, клянусь! Я помню лицо человека, осознаю, что мы знакомы┘ но при каких обстоятельствах?
– Как же вы роли учите, огромное количество текста надо помнить?
– Наверное, это и вымещает все остальное! А с другой стороны, представляете, я долго играл Клавдия в «Гамлете». И с трудом помню только первую часть первого монолога. Все! Организм так настроен. Вот мой отец, например, все свои старые роли помнит, а у меня все «в трубу» вылетает.
– Вы верите в плохие приметы?
– К сожалению, я суеверен. Хотя, как человек, верующий в Бога, понимаю, вера и суеверие – вещи несовместимые.
– Вас не смущает, когда вам говорят, что истина одна – это Бог!
– Абсолютно не смущает. Я уверен в этом. (Смеется.) Ну, может быть, истина еще и в вине?!
– Вы не производите впечатления истинного христианина?
– Не произвожу, к сожалению. И в церковь почти не хожу, времени нет┘
– Такое возможно для верующего?
– Такое невозможно, но что делать? Я верю и не причащаюсь. Но как стало возможно, что все, кто раньше сидел в политбюро, – дружно пошли в начале девяностых в церковь и стали с постными лицами отстаивать перед камерами все службы? Я же родился на рубеже веков и эпох! Помню, как все эти новообращенные христиане под красными знаменами шагали и утверждали, что Церковь – зло, а через год сами усердно молились. Как, скажите, таким людям можно было поверить?
– Но мы поверили?
– Поверили. Хотя все мы знаем, что непоследовательность – ужасная черта. Невозможно, когда человек говорит одно, а потом заявляет, что передумал.
– Наверное, вы тоже в свое время искренне хотели стать пионером?
– Никогда! Я знал, что меня без этого в институт не возьмут. Это был прагматизм. Как же загадили нам мозги в Советском Союзе! Вспомните, какие узкие были коридоры, по которым двигался советский народ? Мы же все жили в рамках, от которых и тело, и душу сводило!
Последовательность: октябренок, пионер, комсомолец, институт. Не октябренок – не пионер, не пионер – не комсомолец, не комсомолец – не в институт, а в дворники! И сколько же было вранья?! Да┘ (Машет рукой.) А сейчас власть «золотого тельца», не знаю, лучше это или хуже?
– Вы пессимист?
– Нет, я скорее реалист! Я знаю, что гладкой дорожки не бывает, что жизнь – ломает!
– Но вас еще не сломала?
– Откуда вы знаете, что со мной было и какие у меня проблемы?! Внешне я, наверное, и представляю собой некий успешный «образ». Широкая улыбка и белые зубы – это для глянцевых журналов! А жизнь у меня – самая обычная, человеческая. Актеры же не из другого теста слеплены?
– Вам симпатично умение американцев создавать такие резервации счастья, как Диснейленд или Голливуд? Ведь само произведение Голливуда призвано убедить людей, что актеры сделаны из другого теста!
– Фабрика грез – это здорово! Но Дастин Хофман семь лет работал официантом, прежде чем сыграл свою первую роль. И ни о какой фабрике грез даже не помышлял! Да, голливудские звезды сегодня имеют миллионы долларов, но каким путем им все это досталось? А с другой стороны, чем Москва не Голливуд по отношению к остальной России? Если отъехать на 50 километров от столицы – там же у людей вообще другие проблемы! Зайдите в любой московский ресторан и посмотрите счет на компанию из четырех человек. За полтора часа в ресторане москвичи тратят такое количество денег, которое люди в провинции тратят в месяц. Хорошо это или плохо – не нам судить. Но это так. В нашей стране самая несчастная старость! И это позор для тех, кто заседает в Госдуме и в Доме правительства! И в этом смысле они тоже живут в какой-то резервации, им неведомо, что за пределами Садового кольца. Весь мир путешествует, львиная доля туристов – это пенсионеры. Они могут себе позволить съездить на приличный курорт. А у нас, посмотрите на стариков? Они что себе могут позволить?! Бабушка моей жены вкалывала на заводе всю свою жизнь! И если бы сейчас не ее дети – она бы кончила жизнь в полной нищете! А у кого таких детей нет? Что им делать? Не надо врать себе и другим, что кто-то из наших стариков счастлив! Один процент?! Противно смотреть, как наше правительство уверяет, что социальные проблемы их волнуют, но при этом они ни черта не делают, чтобы как-то изменить жизнь! И мы обязаны эту тему муссировать, чтобы публично позорить тех, кто у власти! Пусть кто-то скажет, ну вот «погавкал» Лазарев, а сам-то┘ Ну и пусть скажут! И я тоже скажу – мне стыдно за страну, в которой так живут старики!
