Елена Кутловская
Режиссер с прищуром.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
- Ты рос в советской интеллигентной семье, твой папа – известный в Ростове хирург, сам ты учился в Ростовском университете. Но в итоге стал режиссером. Что к этому привело?
═
– Когда я был маленьким – режиссеры, писатели и актеры были в сознании советского общества властителями дум. Это был «клан» небожителей, пантеон богов. И мне казалось, что все, чем они занимаются, – не просто интересно, а очень значительно и крайне важно для людей. Я выписывал журнал «Театр» и читал его от корки до корки. Но увидеть в Ростове какие-то спектакли столичных звезд было нереально, и я часто ездил в Москву, где смотрел спектакли Юрия Любимова и Марка Захарова. Их режиссерское мастерство произвело на меня тотальное эмоциональное впечатление. И я решил во что бы то ни стало заниматься театром.
═
– Когда начал ставить спектакли в ростовском студенческом театре, ты почувствовал разницу между работой над спектаклем и своими юношескими представлениями о режиссуре? Реальность тебя не разочаровала?
═
– Напротив, моя иллюзия даже усилилась. Я был горд тем, что даже в провинции мы можем всерьез о чем-то думать и всерьез чем-то заниматься. Тогда же я прочел книгу Питера Брука «Пустое пространство», где очень хорошо сказано: хочешь делать спектакль – сделай его где угодно, на улице или в подъезде. Тебя ничто не должно останавливать, потому что в жизни крайне редки случаи, когда тебе сразу все дают. Гораздо чаще бывает наоборот.
═
– В Ростове и первые годы в Москве – ты все делал сам. Сейчас у тебя много помощников и много желающих помочь┘
═
– (Перебивает.) Я и сейчас многое делаю сам. У меня есть теория: режиссер обязательно должен сделать что-то своими руками для спектакля – вбить гвоздь, соорудить что-то из реквизита, пришить пуговицу. Потому что театру необходима рукотворность. И я уверен, что каждый человек хотя бы раз в год должен сделать что-то для других без очевидной выгоды для себя.
═
– Например?
═
– Говорить об этом вслух – глупо, потому что в публичных высокопарных заявлениях подобные дела обесцениваются.
═
– Ты даешь деньги уличным музыкантам?
═
– Был я в Гарварде. Шел дождь, и я спешил домой. Вдруг из-за спины слышу: «Сэр!» Оборачиваюсь и вижу двух совершенно мокрых парней, которые говорят мне: «Сэр, мы записали первый свой альбом, купите его, пожалуйста, он стоит всего пять долларов». Я купил, сказав им: «Теперь вы обязательно должны стать знаменитыми». Пришел домой, включил – на диске какие-то песни про любовь-морковь. Но бог их знает, может быть, сам факт, что в них кто-то поверил, поможет им?
═
– Ты случайно помянул Бога или ты верующий?
═
– По большому счету я не столько верующий, сколько верящий.
═
– Предположим, ты поверил в чей-то талант, способен ли ты вложить в него не пять долларов, а гораздо больше? Насколько ты сердобольный человек?
═
– К сожалению, не могу назвать себя слишком сердобольным, но точно знаю, что надо не только брать, но и отдавать. Мир жесток, а иногда и отвратителен, поэтому если ты только берешь и ничего не отдаешь взамен, то неизбежно оказываешься лицом к лицу с пустотой.
═
– Для многих режиссеров искусство – не столько самоотдача, сколько способ самовыражения.
═
– «Самовыражение» – это отвратительное слово. Мне кажется, что ни один трезвый художник не расценивает сцену как возможность самовыражения, потому что сегодня театр находится не в эпицентре общественного внимания. Он занял достойную нишу, но это всего лишь ниша. Театр – не телевидение, где в одночасье можно стать знаменитым. И не шоу-бизнес, где работают законы больших чисел, большой кассы, большого рейтинга. Для самовыражения полно других мест.
═
– Как ты относишься к критике?
═
– Так же, как она ко мне – по-разному.
═
– Вспомни историю великого советского режиссера Анатолия Эфроса. Его стали бесконечно критиковать – и сердце не выдержало. Он умер.
═
– Мы не можем знать, кто от чего умрет. Но не дай бог испытать травлю, потому что у нас в стране с людьми не церемонятся. Помнишь Пушкина – «Они любить умеют только мертвых»?
═
– Ты не так давно обзавелся квартирой в Москве. Что-то изменилось в твоей жизни, Москва перестала быть чужим городом?
═
– Когда появляется свой угол – это очень многое меняет. У меня, к сожалению, небольшая квартирка. Она мала даже для одного человека. А мне нужно перевозить родителей из Ростова – они стареют. Проблема нормального и комфортабельного жилья все еще стоит передо мной, и я пока не понимаю, как ее решить, потому что цены на жилье в Москве растут и растут. К своим квадратным метрам я «кровно» не привязан. Думаю, мог бы, как Набоков, всю жизнь прожить в отеле. Хотя я отделал свою квартиру так, чтобы в ней было приятно жить, но я там мало бываю. Ухожу рано утром и возвращаюсь поздно вечером.
═
– А как ты относишься к традиционной точке зрения: чем больше художник неустроен – тем гениальнее его творения?
═
– Чушь! Полная! Что значит неустроенность? Поломанные ножки столов и стульев? Человек должен иметь нормальный быт. На сегодняшний день под неустроенностью следует понимать не конфликт с бытом, а конфликт с миром, с людьми, с самим собой.
═
– Но ты же не конфликтный человек?
═
– Я не скандалю, но это не означает, что я не конфликтую. Я ненавижу ругаться, не переношу дебоши! Не люблю выторговывать место под солнцем, но я живой и живо реагирую на реальность, а значит, обязательно конфликтую с ней.
═
– Помнишь, «желтая» пресса долго смаковала слухи о том, что тебя спонсирует и «продвигает» по карьерной лестнице ростовская мафия?
═
– Что они имели в виду? Преступные кланы Южной России? На меня вешали все что угодно. Когда человек очень быстро осваивается в столичном пространстве, то все начинают подозревать в этом чье-то влияние. Сначала во всем «винили» ростовскую мафию, потом я узнал, что меня активно продвигает «голубая» мафия. Людям свойственно уличать других в творческой несостоятельности. Наверное, это зависть. Но я добился кое-какого успеха, потому что пахал сутками, и мне часто везло. Я теперь хорошо знаю, насколько важен метод случайных совпадений. По крайне мере, он важнее «голубой мафии». (Смеется.)
═
– Ты хочешь сказать, что ты счастливчик?
═
– Нет. Потому что манна небесная на меня не падала. Я живу без отпусков и выходных, разве это счастье?
═
– То есть ты несчастлив?
═
– Да нет же, я счастлив! Я имею все, о чем мечтал, – глупо гневить Бога! Вот мы с тобой сейчас говорим о чем-то высоком и не страдаем, как страдают люди на чеченской войне. Нас еще не накрыло взрывом в метро! Нас не взяли в заложники!
═
– Но тем ни менее ты не берешь камеру и не едешь в Беслан. Ты откликаешься на беду издалека. Как я, как многие другие. Мы вроде бы не игнорируем политическую жизнь, но стоим в стороне от нее.
═
– Сейчас так или иначе все связано с политикой. И она неизбежно входит на территорию театра, а театр входит на территорию политики. Потому что искусство не может больше находиться в «башне из слоновой кости». Когда разворовывают могилы, когда людям вообще плевать на историю, на соплеменников – это страшно! Наше общество больно! И его, к сожалению, не так просто вылечить. Мы все живем в несформулированном пространстве, в неотрефлексированном прошлом, с неозвученными целями. Наши люди не понимают, для чего они живут. На фоне всего этого происходит не столько упадок культуры, сколько упадок культурности. Мы стали посредственными – мы не умеем анализировать, слушать и слышать, мы потеряли вкус к сложной душевной работе, но быстро привыкли воровать и бездельничать.
═
– Какое отношение ко всему вышесказанному имеет твой новый спектакль «Лес»?
═
– Прямое. Я хочу, чтобы через наш спектакль, как через лупу, люди внимательно рассмотрели свое прошлое, свое настоящее и свое будущее.
═
– Но, к сожалению, во многих твоих спектаклях люди радостно реагируют на громкий мат, на откровенную демонстрацию гениталий – и больше уже ничего не замечают. Какая политика, они смеются – и все!
═
– Да, люди получают удовольствие от всего странного, необычного, что видят и слышат в театре, но, на мой взгляд – это удовольствие со смыслом, смех сквозь слезы, а не просто тупая «ржачка».
═
– В одном интервью ты сказал, что мужчина раз в пять лет должен менять все – работу, семью, женщину, место жительства. Тебе не жалко женщину?
═
– Однажды я услышал смешную фразу – переспать со всеми женщинами нельзя, но к этому надо стремиться. Наверное, поэтому я пока не готов сформировать ячейку общества под названием «семья». А может быть, я вообще антисемейный человек?
═
– Представь: у тебя все-таки сформировалась ячейка общества, родились дети. И по истечении пяти лет ты говоришь им: «прощайте, я исчерпал свой пятилетний цикл?»
═
– Насчет детей пока затрудняюсь с ответом... А что касается «пятилетнего цикла» – мне, например, не понятно как люди могут сорок лет работать на одном месте?! Значок ветерана труда мне не грозит.
═
– То есть работать на одном месте даже шесть лет ты не в состоянии? Значит, ты планируешь покинуть Москву?
═
– Может быть, я даже сменю профессию!
═
– Бизнесом займешься?
═
– Бизнесом вряд ли. Есть замечательная чеховская реплика: «я не банкирша – я актриса».
═
– Банкиры и актеры редко занимаются домашним хозяйством. Ты сам убираешь квартиру?
═
– У меня работает прекрасная женщина, которая делает необходимую работу по дому. Я сибарит – люблю красивые вещи, элегантный дизайн, аккуратность. Но связи с коммунально-бытовым хозяйством для меня – страшная проблема! Например, я довольно давно наблюдаю за протечкой на потолке, и мне нравится, конечно, как все покрывается исключительно высокохудожественным, почти авангардным узором! Но как только я думаю, что сейчас надо идти в ЖЭК – у меня просто «сносит крышу»! Поэтому я предпочитаю иметь агента со связью с действительностью, который бы за меня решал подобные проблемы. Я, кстати не вожу машину, потому что для меня грандиозная проблема сосредоточиться на том, что нужен бензин или на том, что здесь опасный поворот.
═
– А как же ты передвигаешься по городу?
═
– Чаще всего общественным транспортом.
═
– Тебя узнают?
═
– У нас в стране узнают только артистов, которые снимаются в сериалах. Вот они ходят по улице в черных очках.
═
– Пусть многие не знают тебя в лицо, хотя ты частый гость на телевидении, но ты знаменитый человек и наверняка с уважением относишься к собственным достижениям.
═
– А почему бы и нет?!
═
– Потому что встречаются такие самоеды, которым неведома любовь к собственной персоне.
═
– Все люди разные. Я тоже самоед. Но я себя не самоуничижаю. И не могу, как эксперт, оценить, правильно или не правильно я проживаю собственную жизнь. С точки зрения того, что у меня нет семьи, – не правильно. Но это частый случай в нашей среде. Своего рода «дань» театру. С другой стороны, я иногда думаю: да, моя жизнь иллюзорна, потому что я занимаюсь театром, но театр – это великая иллюзия. С этой мыслью удобно жить и работать, но иногда идешь по улице и думаешь: что же я делаю, зачем собственно живу?
═
– Давай не будем впадать в пессимистические настроения, тем более что скоро Новый год. Как ты намерен его встретить?
═
– Новый год я всегда встречаю с родителями, в Ростове. Для меня это священно. Мы, конечно, не пляшем под елкой, у нас обычный советский ритуал – просмотр новогоднего телевидения, поедание салата «Оливье» и теплые слова, которые мы говорим друг другу. Но этого вполне достаточно, я к большему не привык.
═
– Что ты ждешь от наступающего года?
═
– В будущем году у меня как раз заканчивается пятилетний цикл! И я надеюсь на какие-то изменения в жизни. К тому же следующий год – мой год.
═
– Ты по гороскопу Петух?
═
– Да! И я рассчитываю на петушиное счастье!
