Андрей Морозов
На страже традиций русского театра.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
-Юрий Мефодиевич, слово «сериалы» в последнее время стало почти ругательством. Тем не менее вы согласились сняться в «Московской саге». Захотелось вспомнить прежний опыт?
═
– Я знал, на что иду. Роман Аксенова читал и раньше, хотя в самом сценарии есть много нового, но это нормально: каждый киносценарий требует какой-то переработки. Да и опыт съемок в сериале, как вы сказали, у меня есть.
Мне понравилось в этом сериале то, что в нем нет оценок, нет указующего перста – вот это было плохо, а это было хорошо. Это наша история, история нашего государства, плохая она или хорошая, но это история. Я называю это исторической объективностью. Не надо унижать наших бабушек и матерей, напоминать им, как плохо они жили. Пройдет время, и сегодняшний день мы тоже будем вспоминать: что в нем было положительного, а что плохого.
═
– Насколько точно создателям сериала удалось воспроизвести бытовые детали, ведь вы сами хорошо помните те времена?
═
– Соблюдено очень многое. Очень многое похоже на то, что было в жизни. Иначе сами актеры противились бы. Например, если бы на меня одели такой же пиджак, в котором я сегодня, то я бы сделал замечание. Да, тогда были такие пиджаки, но они были другого цвета и у них была другая полоска.
Я даже вспомнил ситуацию, связанную с арестами. У нас в семье никогда не обсуждалось, но я знал, что моего деда репрессировали. И я вспомнил, как его арестовывали. Сначала мне казалось, что я выдумал это себе, что где-то прочитал похожее. Но почему-то запомнил, что его арестовали в какой-то праздник, ночью. Мне было тогда всего три года, поэтому я и думал, что мне это показалось. Но в 80-е годы в газете «Забайкальский рабочий» была статья про моего деда. И оказалось, что его арестовали 30 декабря, под самый Новый год. Я не помню подробностей, но запомнил деда в дверях, когда его уводили. Больше мы его никогда не видели.
═
– А что это за история, когда вы хотели сыграть Сталина в своем театре?
═
– Дело не в том, хотел или не хотел. Есть пьеса «Декабрь 41-го», но я не буду называть имен автора и режиссера, который подвел нас. Он пообещал переработать пьесу с автором, и в тот момент, когда мы должны были встретиться и обсудить все вопросы, он просто слинял. Очевидно, в другом месте ему заплатили больше. Но пьеса и правда хорошая, она до сих пор лежит у меня.
═
– Но почему вам захотелось сыграть именно Сталина?
═
– Что значит захотелось? Может быть, так карта легла, что у нас в театре больше некому было играть эту роль. Ведь многие артисты мечтают сыграть Ричарда III или Макбета. А ведь это те еще были тираны.
═
– Какой вы в театре – царь и бог или с вами можно спорить?
═
– Конечно, можно. Я соглашусь, если меня убедят. Вот, например, иногда я объясняю артистам, что нужно сделать, и, когда они не понимают, я показываю. Наделил меня Бог таким обезьяньим качеством. Когда занимаешься режиссурой или работаешь с молодыми артистами, иногда слов не хватает.
═
– Есть театры, которые очень успешно сотрудничают с бизнес-структурами. А у Малого театра есть такой опыт?
═
– Нет. Зачем нам это? Мы же государственный театр, и артисты получают зарплату. Мы и сами зарабатываем кое-что, и это кое-что пускаем не только на развитие театра, но и на доплату артистам. А бизнесмены требуют возврата вложенных денег, просто так денег никто не даст. Лет пятнадцать назад приходил один товарищ с подобным предложением, но нас не устроили его условия.
═
– Через год Малому будет 250 лет. Приедут много-много начальников┘
═
– Вы думаете, приедут?
═
– А как же?! Малый театр – это достояние страны.
═
– Но этот вовсе не значит, что приедут много начальников. Если приедут, то совсем немного. А вот в зрителях я уверен – их будет много.
═
– И начальники будут клясться в любви к театру. А как с этой любовью без юбилея, в обычной жизни?
═
– Я не буду называть имен, но на наши спектакли ходят многие начальники.
═
– Они помогают вам?
═
– Почему они должны нам помогать?
═
– Так у вас все хорошо и нет никаких проблем?
═
– Во всяком случае мы ничего не просим. Мы только требуем, что нам положено. К тому же, как я уже сказал, мы сами зарабатываем. Вот недавно мы ездили на гастроли в Японию. Это были четвертые наши гастроли за двенадцать лет. Но об этом никто ничего не писал. Если вы это вымараете, то с вашей стороны это будет нехорошо.
═
– Даю честное слово, что не уберу.
═
– Ни один театр в стране не может похвастаться таким количеством гастролей, как Малый. И какой был успех! Аншлаг на каждом спектакле, каждый день было по 700 зрителей в зале. С российской стороны был только наш посол и никого из прессы. Даже когда мы вернулись в Москву, никто не написал об этих гастролях. Когда спрашиваешь: «Почему не пишите?», отвечают: «Малый театр – это такое старье. Это никому не нужно». Странно, японцам нужно, а нам нет.
═
– Скажите, у вашего театра есть покровители?
═
– Нет, никаких покровителей у нас нет. Есть люди, которые хорошо относятся к нашему театру и понимают, что он делает. А вот вы знаете, что он делает?
═
– И что же?
═
– Назовите мне хотя бы еще один театр в России, похожий на Малый.
═
– Не могу. Но я не назову и вторую «Таганку» и второго «Ленкома».
═
– Не передергивайте. Я говорю о сохранении русской театральной школы. У нас есть ниша – сохранение русской театральной школы. Что это такое, нужно объяснять? Это даже не Станиславский. Ему нужно отдать должное, он создал науку о театре. Но русская театральная школа была рождена именно в Малом – Щепкиным, Садовским, Островским.
═
– Почему же у всех театров есть проблемы, а у вас нет?
═
– Что вы, проблем много. И я не откажусь, если найдется кто-нибудь, кто позвонит мне и скажет: «Я хочу быть вашим спонсором и хочу дать вам два миллиона долларов». Тогда я буду идиотом, если откажусь от такого предложения. Но никто просто так, от любви к искусству, ничего не даст. Найдите мне такого, пусть он мне позвонит.
═
– Проблемы с молодыми талантами тоже есть?
═
– К счастью, наша Россия очень богата этим. Вы же сами видите, сколько у нас прекрасных артистов. И молодых талантов очень много. А сколько замечательных артистов выпустило наше училище! Луспекаев, Весник, Немоляева, Даль, Любшин, Кононов, Харатьян, Меньшиков – куда же больше? Сегодня тоже есть таланты, только пока они не доросли. Если они только вчера окончили училище, то это не значит, что они сразу должны стать гениями. Но сколько я себя помню, в наше училище всегда был большой конкурс – больше ста человек на место.
═
– А в него можно поступить, как раньше говорили, по блату?
═
– Я таких не беру. Зачем? Чтобы потом всю жизнь мучиться? В искусство нельзя попасть по блату. Что эти дети будут делать потом, когда рядом не будет папы с мамой? Но если талант есть, то почему бы и нет? Вот, например, Андрей Миронов или Лазарев-младший, или дочка Марка Захарова.
═
– Ваша жена тоже преподает в училище. Это не мешает вам?
═
– Нет. Это же счастье, когда в семье оба работают в театре или занимаются музыкой, когда есть нечто такое, что связывает людей. Если, например, муж – солист балета, а жена у него домохозяйка, то она вечно будет ему говорить: «Чего это ты свою партнершу все время за ногу берешь?» Это ведь проблема.
═
– Вы дружите с Евгением Чазовым, Ринатом Акчуриным, с другими хирургами. Почему именно с хирургами?
═
– Вам показать почему?.. Потому что они меня лечили. Евгений Иванович очень занятой человек, а вот Ринат Сулейманович, несмотря на занятость, часто бывает в нашем театре.
═
– После спектакля приходит к вам в кабинет и пьете чай?
═
– Почему именно здесь? У нас есть и другие места в театре.
═
– Вы не задумывались над тем, что если бы во времена вашей молодости было столько свободы, как сейчас, то ваша жизнь сложилась бы по-другому?
═
– А я тогда и не чувствовал, что ее нет. Честное слово, не чувствовал. У жизни был тогда другой аромат. Теперь, когда все можно, то ты сам многое не можешь. Это еще хуже.
═
– Не можете как – физически?
═
– Вы на что намекаете?
═
– Ну, вы сами намекаете на свой возраст.
═
– А вот вы можете каждый день ходить в ресторан?
═
– Вряд ли.
═
– А я в вашем возрасте часто ходил в ресторан ВТО. Обед там стоил всего рубль восемьдесят. Мы, молодые артисты, ходили туда всегда обедать после зарплаты, которая позволяла нам это. Для нас это было своего рода учебой. Ведь там можно было увидеть Вертинского, Утесова, других известных артистов.
Я на всю жизнь запомнил, как приходил туда Вертинский. Он всегда садился у окна и заказывал яйца, черную икру и коньяк. Яйцо он разрезал пополам, убирал желток, намазывал туда черную икру и закусывал этим коньяк.
А по вечерам там собиралось такое общество, которое сейчас назвали бы тусовкой. Но это была не та тусовка, которая есть сейчас.
═
– Нынешней молодежи завидуете?
═
– Да. Потому что они молоды. Я, конечно, не пытаюсь их учить, но стараюсь предостерегать от каких-то ошибок. Мне хочется им помочь. Но когда я вижу, что я им в тягость со своими замечаниями, то отступаю. Но все равно получается, что я был прав, предупреждая их.
═
– В будущем году вам исполнится 70 лет. Считается, что в этом возрасте люди начинают брюзжать, не принимать ничего нового. Это похоже на правду?
═
– Это вам решать, вы же со мной беседуете.
═
– Что-то не заметно пока.
═
– Вот и напишите, что в свои семьдесят Соломин не брюзжит и нормально воспринимает все новое. Но семьдесят – это больше, чем шестьдесят. Это я ощущаю. Тем более после такой операции, какую перенес в прошлом году.
═
– Над вашим креслом в кабинете висит икона. Раньше, наверное, Ленин висел?
═
– Эту икону мне подарили в Патриархии. Но в этом кабинете никогда не висели портреты ни Ленина, ни Сталина. Здесь всегда висело только три портрета – Щепкина, Островского и Александра Павловича Ленского, великого русского актера и педагога.
