Зарисовки со спецмероприятия

Нерядовые участники митинга: Сати Спивакова, Владимир Платонов, Владимир Спиваков, Генри Резник (сзади)......

По Варварке молча шли люди. Встретившись с рамкой металлоискателя, кто-то по привычке начинал шуметь, говорить, что не позволит себя обыскивать. Отдельные личности пытались доказывать охране, что идут скорбеть и терпеть препятствий на своем пути не намерены. Другие покорно позволяли проверять сумки; третьи, устав ждать очереди, отправлялись в обход; более терпеливые дождались момента, когда уже в начале шестого заграждение почему-то вдруг было снято и рамку можно было обойти. И люди хлынули на митинг – как раз те, кто, видимо, не получал никакой разнарядки сверху. Тут были зеленоволосые школьницы в располосованных джинсах, интеллигентного вида бабушки, попадались мужчины в дорогих пиджаках, целые семьи, на вид среднего достатка, со взрослыми и маленькими детьми и городские сумасшедшие с неподцензурными самодельными плакатами.

Над площадью реяли разномастные знамена – были флаги кавказских республик бывшего Союза, какие-то знаки административных округов Москвы, хоругви с надписью «Господи, спаси Россию», странные стяги политических партий и малоизвестных общественных организаций, у кого-то старый советский красный флаг с высоким древком. Надписи на плакатах – от крупным шрифтом напечатанного официозного «Мы победим» до полуфольклорного «Как осилить терроризм – возродить социализм» с красочными рабочим и колхозницей или «Горе кровью не зальешь», написанного гуашью на листе ватмана.

Набор официально выступавших был символичным – известный телеведущий, спасавший детей врач, кавказская поэтесса, православный священник, представитель российских мусульман, театральный деятель, назвавший террористов инопланетянами и пенявший народу на беспечность; народный артист Советского Союза, зачитавший поставленным голосом резолюцию митинга, за которую почему-то нужно было голосовать; разумеется, мэр, поговоривший сначала про плачущее небо над Бесланом, потом про регистрацию, введение которой он запретить не позволит.

Когда перестали говорить, закончился холодный осенний дождь, на куполах соборов заблестело солнце, люди продолжали стоять. Из радиорубки звучала музыка, пел Окуджава.

В той части митинга, где не было студентов в ободряющих желтых майках, получивших где-то на раздаче одинаковые российские флажки и появившихся здесь в добровольно-принудительном порядке, кто-то присел и поставил прямо на асфальт зажженную свечу, остальные стали молча складывать на это же место карманных плюшевых уродцев, бублики в целлофановых пакетах, замусоленные карамельки, яблоки, цветы. Женщина положила туда газетную полосу с огромной надписью «Наша вина» под фото плачущего ребенка. Кто-то принес листовку, где фломастером было написано о проклятии рожденным сатаной и дьяволицей. Никто не толкался, не спрашивал, что происходит. Те, у кого были свечи, передавали их вперед. Круг разрастался. Люди плакали, продолжали кухонные разговоры, но тихо:

– За что Бог наказал русских?.. – спросила какая-то женщина будто бы сама себя.

– Да что вы всё... русские-русские, вот я украинец, и мы все наказаны, – ответил ей рядом стоящий мужчина.

– А я армянка, – ответила она, повернув к нему заплаканное лицо, – а еще я дитя войны, я многое помню, но такого не было, еще никогда не было.

– Такого даже в Крестовых походах не было, – подключилась к ним еще одна женщина.

– Было, душа моя, было, – возразил мужчина. – Страшнее другое – мы считаем себя цивилизованными людьми, а живем с этим.

– Вон туда их надо, – кивнула его собеседница на Лобное место, – казнить, как в Средневековье. Ничего, не перевернулось бы мировое сообщество...

Плотное кольцо омоновцев отделяло организованную общественность от свободно митингующих.

– Освободите площадь, митинг уже закончен, люди за оцеплением ждут только вас, надо восстанавливать движение, – повторял в рупор дородный человек в милицейской форме. Вдали показались угрожающие поливалки. Одна женщина шепотом предположила: «Неужели водой будут разгонять?» Не стали.

Омоновцы медленно пошли на митингующих, человек с рупором решительно подошел к кружку людей, но, увидев на асфальте самодельный алтарь, смутился и, опустив рупор, стал растерянно говорить, что для свечей есть храм. Одна женщина сказала: «Эй вы, в погонах, святое у вас есть что-нибудь, мы тут детей поминаем». Ее не поддержали. Люди покорно стали уходить, кто-то проворно собрал цветы и игрушки, на асфальте осталась догорать последняя свеча, превращенная в восковой слепок подошвы солдатского сапога.

...Юрий Лужков...	...Сергей Миронов...
...Вячеслав Фетисов, Дамир Гизатуллин...	...Олег Газманов, Александр Гафин.