Нездешняя сомнамбула

Такой предстала Ида Рубинштейн на полотне художника Валентина Серова.

Ида Рубинштейн запечатлена на знаменитом портрете Валентина Серова, что хранится в Русском музее. Обнаженная, неимоверно худая, с телом, по воле судьбы и художника состоящим почти из одних прямых углов, с перстнями на пальцах ног, похожая на древний ассирийский барельеф. Богачка с причудами, героиня светской хроники. Танцовщица и актриса, для которой работали великие художники, режиссеры и композиторы... Облик этой женщины, поражавший современников обжигающей, до пародии, утонченностью, всегда ассоциируется с рисунками Бердслея и картинами Гюстава Климта.

Нарочитая загадочность облика и поведения, естественная вычурность, характерные для времени модерна, нашли в Иде Рубинштейн абсолютное воплощение - не женщина, а какая-то ходячая стилизация эпохи. Ее облик и стиль жизни до карикатурности соответствовали модному словечку "декадентство". Внешность "роковой женщины" сочеталась с ярко выраженным семитским типом и поистине библейской красотой - наверное, так выглядела Суламифь, пленившая царя Соломона. Плюс необыкновенно высокий рост: в газетах писали - "длинная, как день без хлеба". Иссиня-черные, а позже красно-рыжие густые кудри. Томную Иду современники называли "нездешней сомнамбулой". Никто не мог равнодушно смотреть на это бледное, без румян, лицо, на "рот, как у раненой львицы". Отбрасывая зависть, мемуаристы констатировали, что рядом с Идой "все лица вмиг становились кривыми, мясными, расплывшимися".

В ее биографии очевидны две безусловные вещи - нестандартная внешность и огромные деньги, унаследованные от отца, банкира и просвещенного мецената Льва Рубинштейна. Ида Львовна Рубинштейн родилась в Харькове (разные источники называют то 1880, то 1883, то 1885 годы), жила в Киеве, рано осиротела. После смерти родителей родственники забрали ее в Петербург, где в особняке на Английской набережной богатая наследница выучила пять иностранных языков, читала Ницше и на всю жизнь влюбилась в театр. Мечта стать актрисой преследовала ее. Несмотря на негодование респектабельной семьи, Ида пошла учиться на драматические курсы при Малом театре и начала тратить сказочное состояние на то, что сегодня назвали бы "частной театральной антрепризой".

Все проекты Иды, начиная с ее "Антигоны" (1904), были направлены на прославление одного человека - себя. Дебютантка очень серьезно отнеслась к делу. Училась истории искусств, назначая знакомым свидания в Эрмитаже. Специально зубрила древнегреческий язык, чтобы играть Софокла и Еврипида. Хотела строить в Питере грандиозное здание нового театра из розового мрамора. Когда Ида под псевдонимом Львовская сыграла главную роль в древнегреческой пьесе, критики назвали ее игру ученической: отметив пластическую выразительность, не закрыли глаза на дилетантизм - отсутствие голосовой техники, плохую дикцию, неумение держать паузу и слушать партнера. Прохладные рецензии не остудили пыла Рубинштейн. Она мечтала об уайльдовской Саломее. Но, когда пьесу приняли к постановке в Театре Комиссаржевской, роль отдали Нине Волоховой, возлюбленной Александра Блока. (Впрочем, спектакль вскоре запретила цензура и до премьеры дело не дошло.) Сглотнув обиду, Ида благоразумно решила еще поучиться у профессионалов. У Комиссаржевской она так и не сыграла ничего, но, по словам мемуариста, "ежедневно приезжала в театр в совершенно фантастических... одеяниях, с лицом, буквально наштукатуренным, на котором нарисованы были, как стрелы, иссиня-черные брови, такие же ресницы и пунцовые, как коралл, губы, молча входила в театр, не здороваясь ни с кем, садилась в глубине зрительного зала во время репетиций и молча же возвращалась в карету".

Рубинштейн попыталась еще раз создать частный спектакль - ту же "Саломею", на собственные средства. Наняла великолепную четверку: режиссера Мейерхольда, композитора Глазунова, художника Бакста и хореографа Фокина, который с нуля учил ее двигаться. Перед премьерой спектакль тоже запретили. Тогда Ида в 20 с лишним лет, не имея специального образования, дебютировала как танцовщица. Она сняла специальное помещение в Петербурге, где исполнила отдельно от спектакля "Танец семи покрывал". В финале танца Саломея раздевалась почти догола, оставаясь в одних бусах. Мнения зрителей разделились. Станиславский назвал ее "бездарно голой", но исследователи творчества Ахматовой не исключают, что позднейшие строки "вихрь саломеиной пляски" навеяны в том числе и танцем Рубинштейн.

Окрыленная премьерой, Ида решила предпринять попытку выступать в Париже, но тут родственники возмутились вконец. По их просьбе парижский врач упрятал ее в сумасшедший дом: не может быть нормальной девица из хорошей семьи, если она упорствует в лицедействе. Через месяц Ида выбралась из застенков и, чтобы избавиться от опеки, быстро вышла замуж за своего кузена Владимира Горовица. Тот знал родственницу с детства и ради нее пошел на фиктивный брак, который распался буквально через месяц.

Париж Иде понравился. Она купила там особняк и принялась поражать французов эксцентричными выходками. Как водится, все причуды и оригинальности тут же раздувались вчетверо: все преувеличено в ее посмертном мифе. В парижском доме жила ручная маленькая пантера, которую слуги иногда выводили к гостям, но легенда гласит - вокруг дворца свободно бегали дикие леопарды. Впрочем, интерес к хищникам у дамы действительно был: в погоне за острыми ощущениями она ездила охотиться на львов в Африке и медведей в Норвегии. Деля время между личной яхтой, модной новинкой - аэропланом и поездками в Сахару на верблюдах, Ида рассказывала, как необходима ей постоянная смена внешних впечатлений: "иначе я чувствую себя больной".

Главное, к чему стремилась эта женщина, - не допустить в себя "ни микроба банальности". Жизнь ее строилась "книжно", литературно, искусственно. Отвергая многочисленных претендентов на руку и сердце, она писала поклонникам: "Я могу идти по жизни только одна". Но общество любила. В свете поражались, что эта красавица довольно образованна: в этаких пленительных устах - да еще и эрудиция!

Гостей она принимала, словно начитавшись стихов Игоря Северянина - "вы такая эстетная...", сидя на розовых подушках, в муслине и соболях. "Иногда, в порыве восхищенного экстаза, бросала на дно бокала бриллианты, снятые с длинных пальцев". Все ахали на золотой театральный занавес в ее гостиной и сенегальские инструменты пыток, разложенные по углам. Были еще африканские ткани, японская скульптура, самурайские мечи, парк с мозаичными тропинками, фонтаны и беседки, клумбы, павлины и обезьянки.

Театр по-прежнему оставался ее страстью. Самые удачные роли Иды - Клеопатра и Шехеразада в "Русских сезонах" Сергея Дягилева. Здесь у нее были бешеные сборы и популярность, которая превосходила, по свидетельству очевидцев, успех самого Шаляпина. Появление Рубинштейн на сцене было эффектно обставлено. В "Клеопатре" ее выносили на носилках, извлекая из них "нечто, казавшееся мумией, запеленутой в обширные покровы". Фигуру ставили лицом к зрителю на котурны. Рабыни постепенно разматывали двенадцать шалей. Ида сходила с котурнов - "полуобнаженная, нечеловечески высокая, с волосами, покрытыми голубой пудрой" (кстати, именно Рубинштейн ввела моду на цветные волосы). "Царица Египта постепенно лишалась своих покровов и предавалась любовному экстазу у всех на глазах, причем лишь в самый критический момент являлись услужливые придворные дамы, окружавшие занавесками ложе любовников". Гвоздь зрелища был в том, писал Александр Бенуа, что после обнажения являлась "не хорошенькая актриса в откровенном дезабилье, а настоящая чаровница, гибель с собой несущая".

Ида любила экстаз в жизни и на сцене. Но когда критики писали о ее танцах, они отмечали статическую выразительность и "сладостно-окаменелую грацию". Звучит двусмысленно. Фокин, например, хвалил Иду за то, что "большой силы впечатления она добивалась самыми экономными, минимальными средствами - сила выражения без всякого движения". Другие, наоборот, замечали ее холодность, говорили о "чрезмерной рассудочности, душевной сухости": как ни странно, на сцене львице недоставало темперамента...

В дни триумфального успеха Иды Серов писал ее в Париже, в церкви монастыря Сен-Шапель, под готическими витражами. Он восхищался своей моделью, но многие современники ничего не поняли в серовском шедевре. "Зеленая лягушка", "грязный скелет", "судорожные гримасы" - вот любимые эпитеты критиков, возмущавшихся "антиреализмом" живописной манеры. Илья Репин назвал картину "гальванизированным трупом", Суриков - "безобразием". Русский музей подвергся нападкам, когда приобрел полотно.

Поругавшись с Дягилевым, Ида создала во Франции собственный театр. Как бы ни оценивать спектакли этой труппы, она собирала полные залы. (Ревнивый Дягилев никогда не простил ей этого и до самой смерти чернил конкурентку в интервью и частной переписке.) В мистерии "Мученичество святого Себастьяна" на музыку Дебюсси (1911) Ида сыграла роль мученика христианской церкви, юного отрока в тунике и доспехах, казненного римлянами. "Во время спектакля невозможно было распознать, какого пола госпожа Рубинштейн", писали рецензенты. Спектакль длился около пяти часов и не пользовался особым успехом: мешали неправильное французское произношение и резкий, "неженственный" голос актрисы. Качества, которые прекрасно можно было бы обыграть в современном театре, тогда пришлись не ко двору. А парижский архиепископ выразил возмущение тем, что католического святого играет женщина.

Премьеры следовали одна за другой. В 1912 г. - "Елена Спартанская" по поэме Эмиля Верхарна. Через год - суперроскошный спектакль Мейерхольда по исторической пьесе Габриэля д"Аннунцио о пизанской блуднице, стоивший Иде 450 тысяч франков. Ее героине была уготована "душистая смерть - задохнуться в букетах роз". Год 1923-й - "Дама с камелиями", 1924-й - балет "Истар" по сценарию и в сценографии Бакста. Потом были роли Маргариты Готье и Настасьи Филипповны из "Идиота". Игорь Стравинский написал для нее "Персефону" и "Поцелуй феи", Морис Равель создал "Болеро", то самое знаменитое произведение, о котором сам автор говорил: "Я написал всего лишь один шедевр - "Болеро", но, к сожалению, в нем нет музыки". Балет поставила сестра Вацлава Нижинского, Бронислава. Вслушиваясь в две музыкальные темы, преобразованные оркестровыми средствами, Ида танцевала на столе в трактире. Пирующие гуляки прислушивались, постепенно оживлялись, захваченные наваждением, возбужденно приближались к столу - и захлестывали танцовщицу. По этому образцу - идол и толпа - "Болеро" впоследствии будут ставить великие хореографы ХХ века.

В 1939 г. Рубинштейн в последний раз выступила в драматической оратории Онеггера "Жанна д"Арк". Ей пришлось спешно уехать из Франции: еврейское происхождение при нацистской оккупации давало лишь один шанс - умереть в газовой камере. Ида перебралась в Англию. И здесь начинается вторая половина ее жизни, разительно непохожая на первую. Видимо, война породила сильнейший душевный кризис, который смел пристрастия молодости. Миллионерша пошла работать сестрой милосердия в лондонский госпиталь.

После войны она вернулась во Францию, но не в Париж, а в провинцию, в Ванс. Там приняла католичество, жила совсем одиноко. В отличие от даты рождения, дата ее кончины известна точно. Рубинштейн умерла от сердечного приступа в 1960 году, оставив четкие распоряжения о своих похоронах. Женщина, смыслом жизни которой когда-то была известность любой ценой, теперь сделала все, чтобы избавиться от помпы: запрет на извещение в газетах, тайна времени кремации и захоронения. И никаких дат и надписей - на надгробии высечь две буквы: I.R.

Жизнь "нездешней сомнамбулы" столь выпукла, столь характерна для Серебряного века, что забыть ее невозможно. Недавно промелькнуло сообщение: режиссер Валерий Фокин хочет поставить спектакль на тему "Рубинштейн и Мейерхольд", а на роль Иды пригласить Илзе Лиепу. Если проект состоится, мы увидим "муки самонадеянной балерины в костюмной круговерти мирискусников".