Зачем художник открывает галерею

Самодостаточная Айдан.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)

- Айдан, вы стоите у истоков галерейного дела в России, как вы могли бы описать те изменения, которые оно претерпело с момента возникновения?

- Сейчас можно сказать: мы рынок строили-строили и наконец построили. В конце 80-х - начале 90-х ситуация была неестественной, работы наших художников покупали западные галереи и коллекционеры на волне моды на перестройку. Года три с нами поиграли в быстрые деньги, а потом бросили. Выжили художники, которые реально оценивали ситуацию, а многие сломались, "подсев" на эти быстрые деньги. В 1993 году создание рынка у нас начиналось с нуля, когда никто не понимал, что такое современное искусство. На первый план вышел не финансовый вопрос, а образовательный: нужно было объяснять новым коллекционерам, что есть современное искусство и почему оно интересно. Это был сложный период. Сейчас я ощущаю ситуацию как достаточно стабильную.

- Чем отличается наш галерист от западного?

- На Западе этим делом занимаются либо люди, имеющие побочный бизнес, либо те, кто происходит из богатых семей. Я сейчас говорю о тех, кто занимается актуальным искусством. Такая галерея выходит на самоокупаемость на третий-седьмой год существования. У нас на это ушло десять лет, в этом году мы рассчитались со всеми долгами. Я считаю, что нашим галеристам нужно поставить памятник. Лишь благодаря энтузиазму они не бросили наших художников. За этим стоит большая любовь к искусству.

- Наверное, должен присутствовать даже момент некоторой маниакальности?

- На самом деле все галеристы - маньяки. Это своеобразная шизофрения.

- А как вы поделили шизофрению между собственным творчеством и деятельностью галериста?

- (Смеется.) Хороший вопрос. Это действительно сложно, но пока я держу баланс, окончательно не уходя ни в ту, ни в другую сторону. Некая гармония присутствует. У меня только что открылась персональная выставка в Берлине, я завершила все дела и приехала на вернисаж Анатолия Журавлева в нашей галерее.

- Вы получили художественное образование, стали писать, зачем вам понадобилось галерейное дело? Ведь было понятно, что вам придется делить себя между двумя серьезными занятиями.

- У нас в семье рисовали все. Лет до двенадцати я считала, что во всех семьях все рисуют. Папа надевал костюм и уходил в Союз художников, я понимала, что он пошел на работу. Рисование я воспринимала как образ жизни. Я выросла с убеждением, что ты можешь активно рисовать, но при этом еще и работать. Эта модель в результате воплотилась. Картины я пишу по выходным, работы, связанные с видео и фотографией, я делаю дома на компьютере, раз в год провожу персональную выставку, все остальное время отдаю работе в галерее.

- От вас просто веет духом оптимизма.

- Есть вещи, которые повергают меня в уныние. Я еще и преподаю в Суриковском институте, могу сказать, что наша система образования в художественных вузах буксует. Классическое образование отличное, на Западе такого не получишь, но совершенно отсутствует история современного искусства. Студенты не знают, что происходит в мире, это очень обедняет, они не знают кодов считывания современных произведений, не понимают, что в развитии карьеры художника произошли существенные перемены. Поэтому в качестве стимулов ими рассматриваются либо традиционная карьера советского художника с восхождением к званию академика, либо статус автора заказных портретов вроде Шилова. Если один из ста начинает думать и вырывается за рамки этих клише, это хорошо.

- Вы выросли в семье традиционного советского художника, как вы для себя решали эту проблему?

- Я очень благодарна папе за то, что с малых лет он мне объяснил и показал: живопись не исчерпывается Шишкиным и Поленовым. У меня был большой информационный запас.

- А ваш уход в современное искусство не стал нарушением семейной традиции?

- У меня не было художественного конфликта с папой. Он все прекрасно понимал, поэтому, кстати, именно он был одним из организаторов выставки Раушенберга в 1988 году. Он делал то, что ему нравилось, но при этом видел реальную картину происходящего в искусстве. Поэтому, когда я стала самостоятельно работать, он отнесся к этому с искренним пониманием.

- Ваш статус предполагает практически неизбежное соприкосновение с миром тусовки: вы должны быть модной фигурой, посещать определенные приемы... Как вы с этим справляетесь?

- Тяжело. Я, конечно, посещаю все, что нужно, но люблю сидеть дома или на даче в тренировочном костюме. Я осознанно пошла на то, чтобы стать модной и стильной. Привлекая внимание к себе, я старалась обратить взоры людей на современное искусство. Сейчас к нему достаточно интенсивный интерес, поэтому я могу не так часто ходить на презентации. Последний год я не даю интервью о том, что у меня появилось в гардеробе, какой крем я наношу на лицо, в каком салоне я стригусь, за что многие журналы на меня в обиде.

- То есть вы уже создали имя, которое теперь будет работать на вас?

- Да. Амбиции по поводу имени удовлетворены.

- Значит, они были?

- Это связано с семейной ситуацией, я не хотела быть лишь папиной дочерью. Когда я поступала в художественную школу, директор приходил проверить, не папа ли за меня рисует. Если у меня получалась удачная работа, я слышала: это отец сделал. У меня в связи с этим был комплекс. Теперь говорят: это папа Айдан. Ему это приятно.

- На волне интереса к вам как к модной фигуре вас включили в отряд феминисток. За этим есть что-то серьезное или это допущение журналистов?

- Поскольку я пишу и фотографирую главным образом женщин, видимо, и было принято такое решение. Но мои картины просто про женщину, а не про феминизм.

- А почему вас интересует именно образ женщины?

- Потому что он очень непрост. Я пытаюсь рассмотреть разные его грани. По-моему, женщина стала осознавать в себе и женское, и мужское начало, принимая и то, и другое. Мужчины меня не очень интересуют как раз потому, что они не видят этой дуальности.

- В качестве перспективы вы рассматриваете возможность оставить галерейное дело?

- На старости лет я хотела бы жить на море и писать восходы и закаты солнца. А пока поработаю.

- У вас изматывающий образ жизни?

- Да, конечно. Но интересный. Если записывать события каждого дня, получится интересная книга.

- Интенсивный образ жизни таит в себе и опасность. Остановившись, человек обнаруживает лишь одно желание: надо бежать. Но некуда. И - пустота. Вы не боитесь чего-то подобного?

- У меня другая проблема. На самом деле я ленивый человек. Я бы целый день лежала, как мои красавицы на картинах. Мое творчество и работа позволяют избежать этого. Семья привила мне интерес и любовь к творчеству других людей, это делает мою работу в галерее искренней и осмысленной.

- Предположим, вы собрались выставлять некоего понравившегося вам художника и вдруг узнали, что он критически высказался о вашем творчестве┘

- Я самодостаточна, поэтому меня это не заденет. Я хорошо представляю специфику художнической личности, для меня главное - любовь к искусству.