Кодекс телевизионного самурая

Владимир Соловьев: 'Если бы я был самодовольным, я бы до сих пор работал на Первом канале, весил 140 килограммов, носил усы и вел программу с Сашей Гордоном'.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)

- Владимир, вы сделали на телевидении уже несколько передач, какая из них для вас самая важная?

- Я вообще их не разделяю. Любая передача - это просто форма, а для меня важна некая сущность. Я занимаюсь этим не для того, чтобы получать зарплату, я реализую определенное социальное предназначение.

- И в чем заключается это предназначение?

- В том, чтобы не врать себе, не бояться ставить перед собой и своими собеседниками неудобные вопросы, которые русская интеллигенция привыкла замалчивать, намекая, что и так все понятно.

- То есть вас стимулирует вполне эгоистический мотив?

- Я как раз борюсь с эгоизмом, в чем вижу миссию любого человека.

- Но вы не ставите перед собой задачи, например, расширения демократии?

- Я не понимаю значения этих слов. СМИ работают с сознанием и с эмоциями, а демократия - категория правовая. Я стремлюсь пробудить в людях ответную эмоцию: если что-то плохо, я стараюсь сказать, что это плохо.

- Вас интересует, насколько эффективны ваши усилия?

- Не мое дело об этом думать. Одно из самурайских правил гласит: истинная смелость начинается с отсутствия размышления о последствиях своих поступков. Как только ты позволяешь себе рассуждать о том, сколько человек тебя услышали, правильно ли они тебя поняли, начинается бешеное лукавство. Мнение большинства не является для меня определяющим, я руководствуюсь впечатлениями определенной группы людей, в основном не имеющих отношения к телевидению. Не думаю, что я пользуюсь большой любовью среди коллег по цеху. Меня это не смущает, вряд ли моя телевизионная карьера будет очень долгой. Я непопулярный журналист, работающий в непопулярном амплуа: жесткий, резкий и нелижущий. Такие люди сейчас не востребованы. Тебе мягко дают понять, что народ надо веселить. Полезным оказывается отключение 95 процентов серого вещества, после чего можно, как это делает господин Леонтьев, нести пошлость.

- С чем, по-вашему, связан процесс сворачивания свободы?

- Работает закон маятника. Эпоха демократического беспредела не могла не смениться эпохой жесткого административного регулирования всего. Притом очень забавно, что, чувствуя откат маятника, главными душителями свободы стали те, кто недавно за нее ратовал. Они искренне верят, что делают это на благо свободы, создавая конструкцию, которая пожрет и их самих.

- В передаче "Поединок" произошла трансформация вашего обычного амплуа, за счет этого приглашенные имеют возможность произносить то, что им нужно, не особенно обращая внимание на разговоры оппонента.

- Это и замечательно! Таким образом они себя разоблачают. Это единственно правильная форма проведения политических дебатов, когда надо продемонстрировать искусство риторики, уметь держать удар и вовремя вернуться к обсуждавшейся мысли. Выясняется, что политики и косноязычны, и алогичны, и удар не держат.

- Это открытие сегодняшнего дня?

- Для нас с вами - нет, для большинства людей - да.

- Что может стать тем пределом, после которого вы прекратите делать эту передачу?

- Как правило, мои проекты закрывают раньше, чем мне приходят в голову подобные мысли. Причем закрывают именно те проекты, которые мне очень нравятся. Приостановили "Завтрак с Соловьевым", после чего сразу появились клоны этой передачи: "Влияние", утренняя программа с Дмитрием Киселевым. Я рад, что помог коллегам найти новую нишу. "Соловьиная ночь" закрылась вместе с ТВ-6, "Процесс" на ОРТ прекратился, потому что решил уйти Саша Гордон.

- А ваше противостояние с Гордоном - это необходимый телевизионный прием или оно имеет личностную основу?

- Наше противостояние проходило по линии мизантропии. Саша непримиримый критик всего, он не любит никого, кроме себя. Я такого совершенства еще не достиг. И потом, он актер: мне всегда казалось, что у него нет идеологии, а есть позы. Он являет собой своеобразную политическую Камасутру, содержащую набор поз.

- У вас есть артикулированная идеология?

- Да в Бога надо верить! Делать лишь то, за что не будет стыдно.

- А как быть агностикам?

- Это к Егору Тимуровичу Гайдару! Он у нас певец агностицизма. Суть моей идеологии сводится к следующему: не надо стремиться к тому, чтобы твою точку зрения разделяли все. Я, например, очень плохо отношусь к гомосексуалистам, но это не значит, что я возьму камень и буду их забрасывать, как того требует Ветхий Завет. У меня есть четкая система координат. Я, как верующий человек, осуждаю этот порок, но, как законопослушный гражданин, не позволяю себе глупостей и не бью гомосексуалиста палкой по голове.

- Я всегда радуюсь, когда встречаю человека, знающего, что есть порок и как надо поступать.

- Мне кажется, каждый про себя знает, когда он совершает хороший поступок, а когда плохой. Но человеку свойственно немного себе подвирать.

- Для вас, наверное, не секрет, что определенная часть ваших зрителей упрекает вас в самодовольстве и самовлюбленности┘

- Я хорошо понимаю, почему так происходит. Во-первых, они не знакомы со мной; при личном общении это ощущение исчезает. Во-вторых, мои цельность и убежденность они воспринимают как самодовольство. Если бы я был самодовольным, я бы до сих пор работал на Первом канале, весил 140 килограммов, носил усы и вел программу с Сашей Гордоном. Я анализирую то, что делаю.

- Как бы вы могли описать то, что сейчас происходит на канале ТВС?

- Удушение. Если в машину не заливать бензин, она никуда не поедет. Телевидение не может существовать без денег. Люди, которые назвались нашими инвесторами, путают два разных бизнеса: зарабатывание денег средством массовой информации и распределение бюджета. Тут даже нет личной ненависти к команде Киселева, они так понимают бизнес. Вот в чем дело. Есть старая шутка: "Может ли женщина сделать мужчину миллионером?" - "Да, если он был миллиардером". Это их ментальность.

- И больше вы не видите никаких проблем?

- Нет. Завтра мы исчезнем с канала - никто этого не заметит. Не надо драматизировать, значит, такой нынче этап истории.