Философия равнодушия к себе

'Мне все равно, кем меня считают'.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)

- Артемий, хочу начать с вопроса, который, как оказалось, вызывает неоднозначную реакцию. Когда я спрашивал людей, занимающихся несколькими видами деятельности, об их самоидентификации, некоторые из них пускались в рассуждения о тупости журналистов и невозможности какой бы то ни было идентификации. Что вы можете сказать по этому поводу?

- Я могу сказать о собственной тупости: ей-богу, не знаю, как меня можно идентифицировать. Мне все равно, кем меня считают. Я ощущаю основной своей работой общение с ребенком. Это то, что меня больше всего занимает. Все остальное - это хобби. Я не ощущаю себя профессионалом ни в одном деле.

- Тогда о ваших хобби подробней. Вы редактировали русский "Playboy", почему вы ушли из него?

- Я неожиданно там оказался, так же неожиданно все и закончилось. В 1994 году с американской стороны я получил предложение, сначала отказался, потом подумал, что это может быть занятно. Некоторое время я занимался журналом, о чем совершенно не сожалею. В отличие от некоторых других моих вылазок. Например, время с 1991 по 1993 год, когда я был главным редактором на РТР, считаю самым бездарным в своей жизни. В "Playboy" я занимался новым для меня делом, сделал из этого несколько поучительных выводов. Во-первых, главный редактор - это профессия не творческая, а менеджерская, я к ней не очень склонен. Во-вторых, голые женщины в больших количествах не надоедают, но скрасить жизнь по-настоящему не могут. В-третьих, Россия - симпатичная страна, в провинции девушки намного приятнее, чем в Москве: мне приходилось много ездить на всякие конкурсы, кастинги и т.д. Это была самая приятная обязанность главного редактора. Ушел я из журнала по самой простой причине, по распоряжению американцев он был переведен из издательского дома "Independent Media" в издательский дом "Burda". Связано это было исключительно с тем, что все европейские издания "Playboy" были переведены под одну крышу. То есть это не было результатом ни нашего провала, ни козней конкурирующего издательства, а было обычной американской мелкой глупостью. У меня был простой выбор: я сохраняю верность либо журналу, либо своему издательскому дому. Второе для меня гораздо важнее, чем первое. К тому же журналом я занимался уже нехотя.

- А что вы делаете сейчас?

- Мы запускаем музыкальный журнал. Это известный английский брэнд "Q", журнал будет толстым, цветным, ежемесячным. Наконец я добрался до того, чтобы делать издание по своему изначальному профилю.

- Вы сказали, что период вашего пребывания на РТР оказался бездарным. Почему?

- Меня пригласили на РТР в момент возникновения этой компании - в начале 1991 года. Я тогда вернулся из Англии, где работал с ВВС и четвертым каналом телевидения. Я был полон идеалистических иллюзий по поводу того, как у нас можно сделать качественное культурное телевидение. Первый год был ознаменован всякими героическими событиями типа путча и защиты Белого дома, в которой я активно участвовал. Этот период прошел в попытках воплощения моих иллюзий. Последующие годы были временем их стремительного затухания. Я обнаружил, что наше телевидение стопроцентно коррумпировано, удостоверился в том, что тамошним людям, в том числе и самым большим начальникам, нет дела ни до чего, кроме собственного кармана. Ко мне приходили какие-то бандитствующие продюсеры с записями концертов или программ и уговаривали, чтобы я их дал в эфир, я их заворачивал по причине крайне низкого качества, после чего все эти концерты и программы обнаруживал в эфире. Просто они шли к моему начальству с еще более толстыми конвертами, чем ко мне, и находили там радушный прием. Я понял, что нахожусь на этом канале в положении городского сумасшедшего, и свалил оттуда с большим удовольствием.

- Давайте обратимся к вашему музыкальному хобби. От людей, имеющих отношение к музыке, мне не удалось получить вразумительный ответ на достаточно простой вопрос: можно ли русский рок назвать Роком с большой буквы? Он вписывается в общемировой контекст или нет?

- По-моему, здесь несколько вопросов. Существует ли русский рок? Да, существует. Обладает ли он первичными и вторичными признаками? Я полагаю, что скорее вторичными, нежели первичными. Единственный первичный признак - это русский язык. Если говорить о музыкальной стороне дела, то он очень слаб, поэтому сугубо вторичен. Актуален ли он в рамках русскоговорящей общественности? Я считаю, что он хоть и не вполне здоров, но и не смертельно болен. Насколько русский рок убедителен в общемировом контексте? Это самый сложный вопрос. Я не могу дать на него окончательного ответа. Но в первую очередь из-за того, что наши рокеры не смогли создать убедительной самостоятельной концепции, в общемировом контексте наш рок - это продукт второго или третьего сорта.

- Вам довелось пообщаться с каким-то количеством людей, которых называют легендами рока. Кто из них произвел на вас особое впечатление?

- Я давно не тешу себя иллюзией, что знаменитые люди - будь то музыканты, будь то писатели - особые, что они источают некий божественный нектар. Легенды рока подразделяются на людей симпатичных, интересных, менее симпатичных и менее интересных. Из тех, с кем я имел возможность общаться достаточно долго и вразумительно, несколько человек произвели на меня самое светлое впечатление. В первую очередь я бы назвал Питера Гэбриэла, он исключительно интеллигентен, мягок, мил и абсолютно лишен каких бы то ни было понтов. Во-вторых, это Дэвид Боуи, он с понтами, но при этом очень умен и невероятно интересен в общении. Замечательный персонаж - Мик Джаггер. Замечателен он тем, что является невероятным живчиком, без всякого кокаина он способен шустрить по 18 часов в сутки, при этом он весел и любопытен. Очень милый человек Пол Маккартни, он приятен в общении и совершенно лишен заносчивости при всей своей легендарности. Я могу сказать, что западные музыкальные легенды, которые не только легендарны, но и обладают состояниями в десятки и сотни миллионов долларов, намного человечнее и доступнее в общении, чем многие наши шмакодявки, которые искренне считают, что если их клип крутят на MTV, то они могут позволить себе быть высокомерными.

- О рок-сообществе давно сложилось прочное представление, которое бытует до сих пор: пьянство, беспорядочный секс, наркотики и т.д. Вы можете его опровергнуть или подтвердить?

- Опровергнуть это представление невозможно, потому что это будет неправдой. Подтвердить его, с одной стороны, банально, с другой - не вполне справедливо. Совершенно очевидно, что не только рок, но и весь шоу-бизнес является определенным стилем жизни. Характеризуется он дежурным набором, в который входят и кокаин, и алкоголь, и всевозможные сексуальные эксцессы, и прочие буйства. Но здесь надо сделать пару серьезных оговорок. При всем том что такой стиль жизни засасывает человека, как воронка, всегда есть возможность ему противостоять. Из приведенного джентльменского набора можно что-то отбросить. Скажем, секс мне всегда нравился, а водку я никогда не любил, поэтому по первой тропинке мне было интересно углубляться в чащу, что касается второй, то, несмотря на подначивающих друзей, я всегда старался сачкануть. Гипербурный образ жизни требует бешеной энергии. Почему в рок-н-ролле и в шоу-бизнесе так много кокаинистов? Потому что без постоянного накачивания организма искусственными стимуляторами тонуса такую жизнь трудно выдержать. Кто-то входит в штопор и либо умирает, либо долго лечится, как это было, например, с Эриком Клэптоном. А кто-то посылает все это к чертовой матери. Я считаю, что наркомания - это удел слабых людей. Контрпропаганда должна быть построена на доказательстве, что наркотики - это не круто, это первый признак слабости.

Еще одна серьезная оговорка - возраст. С годами люди остывают в отношении всего этого, как нынче говорят молодые, расколбаса. Со мной это тоже произошло.

- Как бы вы могли сравнить западный шоу-бизнес и наш?

- Наш шоу-бизнес - это прежде всего тусовка. В отечественном музыкальном бизнесе крутится очень и очень мало денег. Наши продюсеры, фирмы грамзаписи и т.д. вместе взятые с помощью музыки зарабатывают гораздо меньше денег, чем одна мелкая нефтяная компания. Такие воротилы, как Кобзон или Крутой, получают доходы не от шоу-бизнеса, а от совсем других форм деятельности. Так что бизнеса в нашем шоу-бизнесе практически нет, качественной музыки очень мало, поэтому остается собственно тусовка. Общаться со всеми этими людьми, равно как и слушать их музыку, мне лично совершенно не интересно.

- Но ведь наверняка, когда начнет выходить ваш журнал, к вам потянутся продюсеры со всякими заманчивыми предложениями.

- Я уже создал себе достаточно твердую и определенную репутацию: являться ко мне с конвертами или со слезными просьбами абсолютно бесполезно. То, что я делаю и на радио, и в издательстве, имеет отношение только к качественной музыке. Я не собираюсь заниматься ни нашим эпигонским рокопопсом, ни фанерной попсой. Известно, как я к ним отношусь, кто-то меня за это уважает, а многие за это же ненавидят. Надо сказать, что это обстоятельство существенно облегчает мою практику.

- Хочу остановиться на понятии "качественная музыка". Вы можете сформулировать ее критерий?

- Нет. Качественную музыку я могу сравнить с красивой женщиной, у меня нет предварительного представления об их параметрах, но есть один показатель: ты видишь женщину, слышишь музыку - в тебе происходит химическая реакция или не происходит.

- Но ведь одно из ваших занятий - музыкальная критика, вы не можете написать: это качественная музыка потому, что во мне произошла химическая реакция.

- Если учесть, что моя первая публикация появилась в 1974 году, то получится, что много лет я практиковал описание, убеждение и доказательство. Лет 10 назад я понял, что писать о музыке - очень ущербное занятие. Музыка - явление чувственное, описать ее словами практически невозможно. Я очень иронично отношусь к классическому музыковедению, которое, разбирая некое произведение, может утверждать, что, например, скрипки олицетворяют линию добра, а тромбоны - линию зла. Это просто анекдотично. Если я сейчас и пишу о музыке, то речь идет о ее социальных, исторических или экономических аспектах. Я давно поставил крест на раскладывании музыки по полочкам, а на постмодернистском музыкальном поле это стало совершенно бессмысленным. В радиопередачах, в концертах, которые я устраиваю, я стремлюсь без всяких комментариев представить новую музыку, кажущуюся мне интересной и достойной. Я вижу свою цель, а может быть и миссию, в том, чтобы представить альтернативу тому, что крутится на радио, по телевидению и т.д.

- Вы не относитесь к разряду нейтральных личностей, многие вас не любят, в чем вы отдаете себе отчет. Нелюбовь эта связана с тем, что вас считают излишне резким, мизантропичным и экстравагантным. Вы культивируете в себе подобные качества?

- Я живу абсолютно растительной жизнью. Меня совершенно не волнует собственный имидж, о своей репутации забочусь только в том смысле, что стараюсь жить так, чтобы никто не мог меня упрекнуть в заведомой подлости, гнусности и лжи. В остальном мое существование бессознательно: я ничего не культивирую, ни к чему не стремлюсь, у меня нет жизненных планов и амбиций. Мне просто нравится жить в ладу со своей совестью и, по возможности, получать от этого максимум удовольствия. В свое время я увлекался восточными философиями, хотя я и не стал адептом ни одной из них, кое-что из всей этой несомненной мудрости я усвоил. Поэтому я существую крайне миролюбиво и пребываю в полном равнодушии к самому себе.