Жизнь в воздухе

-Майя Михайловна, чем вы нынче занимаетесь?

- В последнее время я много езжу по миру с Родионом Константиновичем. Мы часто бываем в Питтсбурге, где Щедрин объявлен "композитором года", там записываются его компакт-диски. За последний год три раза посетили Лондон, три раза летали в Америку. В Финляндии - там есть город Вааза - состоялся фестиваль музыки Щедрина. Слава Ростропович сыграл несколько концертов Родиона в Вильнюсе, Париже и Франкфурте.

Но началось все нерадостно - 11 сентября прошлого года. В тот самый день мы летели в США. Уже подлетаем к Вашингтону, и вдруг пилот объявил: "Леди и джентльмены, Америка атакована террористами, садимся в Канаде". Мы приземлились на аэродром военной базы, где провели четыре дня. Там оказались какие-то проблемы со связью, и эти четыре дня мы были оторваны от мира. Наблюдали, как живут солдаты никогда не воюющей страны. Хорошо живут. Едят до отвала, причем целый день. Щеки такие большие у всех...

Потом в Нью-Йорке состоялась презентация книги "Я, Майя Плисецкая", ее издал Йельский университет. Английский - одиннадцатый язык, на котором напечатаны мои воспоминания.

- Вы приехали в Москву на музыкальный фестиваль Щедрина, а не как знаменитая балерина Плисецкая. Статус "мужней жены" вас устраивает?

- Я очень радуюсь, когда меня называют "мадам Щедрин". Это новая роль в моей жизни.

- В России вас знают прежде всего как великую классическую балерину. А вы много лет назад сказали, что классика вам надоела...

- Еще в балетном училище так получалось, что, когда меня ставили в концерты, это всегда были новые постановки. Классические балеты я любила, но, когда я их все перетанцевала, мне захотелось исполнять что-то другое. То, чего никогда раньше не было. Поэтому я обожала балет "Кармен", его поставили специально для меня, под мои актерские возможности. Я ведь с пяти лет мечтала стать актрисой. В балет меня отдали, а я хотела играть или в драмтеатре, или в кино. Помню, Рубен Симонов, возглавлявший Театр имени Вахтангова, уговаривал меня перейти к нему: "В балете ты рано перестанешь танцевать, а в драме можно играть всю жизнь". Но я как раз тогда получила партию Раймонды...

Когда я впервые увидела "Болеро" Мориса Бежара, я просто заболела. Я бредила этим балетом, первый раз в жизни мне захотелось станцевать то, что ставили не для меня. Но и классику, которую тоже когда-то поставили не на меня, я исполняла по-своему. И меня за это часто ругали: ломает каноны. А я не нарочно, просто мне казалось, что так будет музыкальнее, интереснее.

- Подсчитано, что за тридцать лет вы станцевали 800 "Лебединых озер". Что для вас образ лебедя? Вот Анна Павлова так любила лебедей, что часто с ними фотографировалась, держала их в своем английском имении...

- В Тракае, где у нас дом, тоже живут лебеди. Я вам расскажу совершенно мистическую историю. Мы уже несколько лет встречаем в Литве Новый год. В прошлом году мы прилетели туда 30 декабря. Наш дом стоит на озере. И вдруг мы видим, что с озера к дому летят четырнадцать лебедей - сказать "здравствуйте".

- Лебеди зимой?

- Вот именно. У нашего дома они появились всего на час. А дальше было вот что. На днях мне звонят из Тракая: "Майя Михайловна, верьте или не верьте, но 20 ноября прилетали семь лебедей". Это день моего рождения. Они меня поздравляли, я так думаю.

Жалею, что никогда не вела счет, сколько раз я станцевала "Умирающего лебедя". Но если вы напишете "пятьдесят тысяч" - не ошибетесь. В этом маленьком балете, который Михаил Фокин поставил для Павловой, я каждый раз танцевала иначе. Я вообще импровизатор по натуре. На меня жаловались балетмейстеры: на Плисецкую невозможно ставить, она все равно сделает по-своему. Фокинского "Лебедя" мне интересно танцевать всегда. Как-то в Лиссабоне я бисировала номер четыре раза - и каждый раз по-иному: выходила на сцену то лицом, то спиной, то слева, то справа.

- Критики называют вас трагедийной балериной, а вы как-то обмолвились, что мечтали о комедийных ролях...

- Да, но эта мечта почти не осуществилась. Так получилось, что и "Кармен", и "Чайка", и "Дама с собачкой" - серьезные вещи. Только в "Дон Кихоте" чуть смеховая роль, и все. Но на самом деле я всю классику танцевала немножко с юмором. Мне казалась, что, если все это делать на полном серьезе, будет скука смертная. Например, в "Раймонде" я в последней вариации нарочно усиливаю венгерский уклон. Я всегда очень любила народно-характерные танцы: мазурки, краковяки, у меня в школе по ним были хорошие отметки.

- Отвечая на вопрос о любимых балеринах, вы называли три имени: Галина Уланова, Марина Семенова и Алла Шелест. Ни одной иностранной фамилии...

- Я всегда говорю: "Это мое мнение, и я с ним считаюсь". Часто мое и общее мнения совпадают, но не всегда. Когда-то на меня произвела большое впечатление балерина Люпп Серрано из Южной Америки. Люблю Эрика Бруна - он великий датский танцовщик, признан во всем мире. Гилен Тесмар и Микаэль Денар - прекрасный дуэт из Парижа, как они танцевали "Сильфиду"!

Мне очень нравилась солистка Парижской оперы Лиан Дейде, а ее не любили многие французы. Когда я хвалила Дейде, они изумлялись. У меня были слезы, когда она играла сцену сумасшествия в "Жизели", - больше ни от кого не было. После гастролей Гранд-опера в Москве от Дейде-Жизели многое позаимствовали наши ведущие балерины. Даже Уланова, которая ни с кого ничего не брала, с нее кое-что взяла.

А Шелест была великой артисткой. На таком уровне это в балете почти не бывает. И Алексей Ратманский. Как артисты на меня никто не произвел такого впечатления, как эти двое.

- Вы очень многое видели, имеете возможность сравнивать. Какое место российский балет занимает в мировом балете на сегодняшний день?

- Все решается на индивидуальном уровне. Сегодня можно снять на видео все свои роли. Пленки научили танцевать: смотришь, учишься, исправляешь недостатки. Если ты, конечно, умеешь их видеть.

- "Люди не делятся на классы, расы и государственные системы. Только на хороших и плохих. Плохих гораздо больше, хорошие - исключение, подарок неба". Это цитата из вашей книги. Вы и сейчас так думаете? И много ли в вашей жизни было таких подарков?

- К сожалению, это так. Люди себялюбивы. Не самолюбивы, а именно себялюбивы. Я преклоняюсь перед мудростью Лескова. Помните его строки: "Не стоит село без праведника"? Я этих праведников встречала, но их безумно мало.

- Не назовете?

- Моя покойная домработница Катя. Совершенно лесковский тип - человек великого терпения. Я расскажу вам один случай. Щедрин - заядлый рыбак, и было время, когда он ездил на зимнюю рыбалку куда-то далеко, за двести километров от Москвы. Вставал в три часа ночи. Чтобы не беспокоить меня, Катя и Щедрин придумали способ: муж спал со шнурком на ноге, а Катя, просыпаясь по будильнику, приоткрывала дверь и дергала за другой конец шнурка. Так было в декабре и январе, потом подледный лов кончился. И где-то в мае Катя ему говорит за завтраком: "Хозява (она так звала хозяина - "хозява"), ты бы выключил будильник, а то он меня каждую ночь в три будит". В мае!

- Вы знакомы с массой знаменитостей: от Марка Шагала и модельера Кардена до братьев Кеннеди и Юрия Гагарина. А есть ли человек, с которым мечтаете познакомиться?

- Нет. Для меня идеал человека - мой муж.

- И Родион Константинович, и вы часто говорите одно и то же: за долгую совместную жизнь вам не было скучно и пяти минут. Как вам это удается?

- Никак. Это само собой происходит. Он никогда меня не раздражал, ни разу не обидел, ни разу не сделал ничего такого (не только в отношении меня), что бы мне не понравилось.

- В Москве у вас было два хобби: раскладывание пасьянсов и футбол. А в Германии?

- Хотя моя жизнь проходит на три дома, но главным образом в воздухе, все это осталось. Сейчас мы редко ходим на стадион - смотрим футбол по телевизору. Очень переживаем. Я болею за того, кто хорошо играет. А раньше - за ЦСКА. Щедрин в футболе профессионально разбирается, мог бы судить матчи. И был бы не таким бессовестным судьей, каких мы видим на поле. Они делают что-то немыслимое: захотел - засчитал гол, захотел - не засчитал. Что судьи делали с итальянцами! Не знаю, как болельщики их не убили на месте. Народ простил последний чемпионат мира только потому, что первое место все же получили бразильцы - лучшие из лучших.

Только одно дело я забросила за границей - перестала коллекционировать смешные фамилии. Раньше занималась этим с большим увлечением. Вот вырезки до сих пор лежат в шкафу. В "Вечерней Москве" публиковались объявления о разводах и смене фамилии. Были очень смешные случаи. У человека курьезная фамилия, а он ее оставляет, но меняет имя. Галину на Марину, к примеру, а остается - Глистенкова. Или некто Негодяев сменил имя и фамилию на Евгения Онегина.

- Откровенностью своих мемуаров вы задели многих людей и, видимо, нажили новых недругов. Собираетесь ли писать продолжение?

- Я просто рассказала свою биографию. И не разрешила ее редактировать. Если есть мои ошибки - они при мне. Что касается недругов, могу сказать о себе словами писателя: "Я вовсе не хочу, чтобы меня все любили". Продолжение? Не исключаю, но пока всерьез не думала об этом. С 1991 года я уже не веду дневников.

- О вас ходит красивая легенда, что звание почетного профессора МГУ вы получили третьей в его истории - после Шиллера и Гете. Какие из многочисленных званий и наград наиболее вам дороги?

- Аплодисменты публики. Главнее этого нет ничего. Но награды тоже согревают. У меня семь наград Франции, и орден Почетного легиона мне очень нравится. Однажды в Кремле меня спросил высокопоставленный российский чиновник: "А как вы получили этот орден? Он дается только участникам Сопротивления". Я ему ответила: "Я и есть сопротивление". Всю жизнь чему-нибудь сопротивляюсь.

Нравится мой последний орден - "За заслуги перед Отечеством" второй степени, который я получила от Владимира Владимировича Путина. Он похож на царскую награду. Меня постоянно спрашивают: "А что же надо сделать, чтобы получить орден первой степени"? Отвечаю: надо быть президентом страны, потому что по уставу первая степень этого ордена вручается лишь руководителям государств. Такой орден имеют два президента: Жак Ширак и Борис Ельцин.

- В третьей фразе ваших мемуаров написано: "Про меня наплели кучу небылиц"...

- Говорят, что хотят. И пишут тоже. Когда меня не выпускали за границу шесть лет, мне Гонтарь, первый зять Хрущева, сказал: "На вас горы доносов". Но не все так плохо. Вот на днях передо мной извинился "Московский комсомолец" за публикацию. (Юная израильская гражданка объявила себя внебрачной дочерью Плисецкой, о чем в "Комсомольце" была статья. - М.К.) На случай, если все это снова начнут раскручивать в прессе, мне пришлось взять у врачей справку, что я женщина, не рожавшая детей.

- Серьезно?

- Совершенно серьезно. Но доказывала я другим: в те дни, когда эта псевдодочка "родилась" в Ленинграде, я танцевала с Большим театром в Австралии, программа называлась "Майя Плисецкая и Большой балет", а сразу же после этого - в Париже с Бежаром. Пришлось запрашивать Францию, и они прислали рецензии с точными датами. Не говоря уже о моем возрасте: для родов было поздновато.

- А чего девушка хотела - денег или знаменитую маму?

- Знаменитую маму. А скорее всего и то и другое. Ей бы пригодилось, потому что она занимается балетом. Лет двадцать назад у меня таким образом уже был "сын". Но там все выяснилось быстрее: в момент его "рождения" мне было девять лет.

- На что вы любите тратить деньги?

- Это моя вторая профессия - тратить деньги. Ни на что, а просто так. Деньги у меня не залеживаются.

- Но вас, кажется, никто не видел в бриллиантовых колье, очень дорогих шубах или в собственном лимузине...

- Мне это не нужно. Даже то, что было, я часто теряла. Придешь выступать на концерт, снимешь серьги (нельзя же умирающего лебедя танцевать в камешках), где-то оставишь, потом хватишься - серег нет. Я стала любить серебро. Оно красиво и освещает лицо.

- Вы пишете: "Не хочу, чтобы мне опять было двадцать лет". Почему?

- Жизнь уже так прожита, как прожита. Во второй жизни я не сделала бы многих ошибок, но у меня такой характер, что непременно совершила бы новые.

- А я думала, что вы имеете в виду молодость при таком общественном строе, что второй раз не захочешь.

- Это само собой.

- Фантастическая версия: Плисецкой предлагают заново прожить жизнь в другой стране...

- Наверное, все равно нет. Здесь моя родина.