Каменные гости

Прирастает столица статуями. Одна из примет Москвы лужковской - новая монументальная пропаганда. За последнее десятилетие город наводнили упыри.

Достоевский с геморроем. Петр - Колумб, еле на ногах стоящий. Злобный клоун, вытряхнувший брата из зонтика... Памятники - это эпоха. Если судить по нынешним, то на дворе - эпоха неврастении и пьянства, умственных и физических расстройств.

То ли дело было при социализме! Бодрые рабочие и крестьянки с крепкими икрами...

Еще Пушкин открыл универсальный закон оживления статуй. Их надо бояться. И тогда они начнут бродить по улицам, пугая досужих гуляк. Если следовать пушкинскому предвидению, по Москве толпами должны бродить злые призраки прошлого. Потому что новых памятников боятся многие...

Фотография помогает увидеть то, что скрыто. Правильные ракурсы одушевляют монументы. Жуков грозит властно: "Стой! Кто идет?" А Окуджава спешит навстречу уличному музыканту. И Достоевский начинает сползать с постамента, готовясь к походу - за красотой? за пивом?

Портрет - самый популярный фотожанр. Так было уже в первые годы дагерротипии. И до сих пор портретная съемка остается основным занятием людей, взявших в руки камеру. Портрет статуи - дело особое. Потому что здесь "пациент скорее мертв, чем жив".

"Фотография - это смерть, подмигивающая нам", - писал французский философ Бодрийар. Тема родства фотографии со смертью - общее место в современной критике. И это верно. Тогда, когда живые люди по мановению руки фотографа превращаются в отпечатки. Но там, где объектом съемки выступают памятники, происходит обратное превращение. То, что было мертвым, оживает.

Фотография - это магический кристалл. Она способна придать мертвой материи силу настоящей жизни. Но для этого, конечно, сам фотограф должен быть магом. И ремесленником. Камера - это инструмент Сальери: репортер обязан поставить "ремесло" "подножием искусству", и без "усильного, напряженного постоянства" ему не видать успеха. На снимках Артема Житенева старые памятники не выглядят застывшими бессмысленными глыбами. Они ре-анимированы камерой. И это - особое мастерство. Снять монумент так, чтобы он казался живым.

Стой! Камеру долой! Маршал Жуков не одобряет царской символики на кремлевских башнях.	Широка страна моя родная, а квартиры нету до сих пор. Рабочий и колхозница устремились в светлые дали новостроек.
"Музыкант играл на скрипке, я в глаза ему глядел "...	"Тварь я дрожащая или право имею?"-думает Достоевский, сползая в город.
Природой здесь им суждено в Россию прорубить окно. И с голубями подружиться.	Ужасен он в окрестной мгле! Творенье Церетели пугает и смущает москвичей.
Не столько тяжело, сколько противно пожатье этой каменной десницы. Цепкие пальцы большевика Воровского.