Счастье - это четыре стены, скрипка и партитура

- Это так и не так. Конечно, эта книга о других, и, конечно, эта книга - о муже. Потому что не было бы у меня такого мужа, не было бы и всех тех других, о ком я писала. С другой стороны, Владимиру Спивакову еще рано писать мемуары. Он находится в постоянном развитии, постоянном движении и постижении. Усаживаться и писать воспоминания, все время оглядываясь назад, я надеюсь, ему еще рано. Надиктовывать свои мемуары он не хочет принципиально. Я захотела написать о нем и поменять стереотипы, которые сложились. Но писать только о нем - это неинтересно и не очень красиво. Я показала Володю через взаимоотношения с другими, мне хотелось, чтобы его портрет проступал как в акростихе.

- Нет, нельзя так сказать, потому что это не наша музыкальная тусовка и не музыкальная тусовка вообще. Я рассказываю не о тех, с кем довольно долго общалась, но писать о них почему-то не хочется, а о тех, с кем общалась всего лишь несколько часов (как, например, с Булатом Окуджавой), но о ком ужасно хотелось написать.

- Смотря что подразумевать под словом "дружба". Если дружба - это тусовка, то нельзя. Это непонятно мне, это непонятно Володе. Потому что тусовка - это определенная форма времяпрепровождения и определенный социальный статус. Она есть везде. Да и у нас она всегда была в разных формах. Иногда она приятна, полезна... В искусстве личные амбиции закрывают то главное, что есть в дружбе. А в дружбе главное - болеть за другого, поддерживать другого и радоваться.

- Для меня самое главное, это когда талантливые музыканты выходят на сцену и говорят на одном языке. Даже если один говорит по-русски, другой по-английски, один играет на скрипке, другой на виолончели, но они друг друга понимают. Они говорят на одном языке - без переводчика. Симфонию не может сыграть один человек, надо 130 музыкантов, объединенных одной идеей. Квартет тоже не может сыграть один - его играют четверо. Вот эту форму взаимодействия, когда музыканты понимают друг друга и когда они подают друг другу пассы, может быть, и можно назвать дружбой. А вообще-то настоящий артист так занят, что у него времени не хватает на то, что называется тусовкой. Я больше люблю формулу Светлова: "Дружба - это понятие круглосуточное". Можно не общаться годами, а потом вдруг позвонить ночью, когда беда, или когда радость, или когда просто хочется услышать голос.

- Есть, конечно, хотя они и не из области музыки. Он человек действительно одинокий.

- Дети у нас общие. Трое. Когда с человеком вместе долго живешь, то неминуемы какие-то размолвки, удары судьбы, которые переносишь вместе. Иногда бывает забавно, странно и страшно: я произношу фразу, а он мне говорит: "Я сам собирался это сказать". Или он начинает фразу, а я знаю, чем она заканчивается. Или он еще ничего не сказал, а я знаю, что он хочет сказать. Общего у нас очень много - все общее! А в характерах - все разное. Я - более взрывная, более неуправляемая, он всегда меня называл "армянским землетрясением". Он - человек очень уравновешенный. Конечно, тоже темпераментный, но этот темперамент у него хранится где-то в глубине. Я старалась у Володи этому научиться, потому что понимала, что мои бурные реакции на событие или обиду могут быть неприятны. Меня иногда могло понести - он всегда оставался в рамках достоинства.

- У нас - армянский домострой. Когда в семье есть страх, то любви нет. Чего бояться? Мне очень сложно в жизни оттого, что я никогда не умела врать. Даже если ложь была во спасение. В этом смысле я очень часто себе врежу, потому что выбалтываю всем всю правду. Ложь - это отвратительно, но, наверное, надо уметь что-то не сказать - не в общении с мужем, а в общении с людьми. Зачем ранить окружающих, создавать конфликтные ситуации? Вот я и учусь. Помню, когда-то Петр Наумович Фоменко, преподававший у нас на курсе в ГИТИСе, сказал: незнающий говорит, а знающий молчит.

- Владыка у нас, конечно, Владимир Теодорович, а хозяйка (в смысле завхоз) - я. Я знаю, что есть мужчины, которые прекрасно готовят. Володя не умеет готовить, но зато он умеет ходить на рынок. Он очень любит делать закупки в магазинах и на рынках - со мной или один. Мы живем сейчас между Москвой и Парижем. В Париже как раз рядом с нашим домом рынок. Он часто рано просыпается и, пока все спят, едет закупать.

- Нет. Покупает "с походом".

- Узнают. В Москве, конечно, узнают чаще.

- Моя сила в том, что я по характеру очень выносливый человек. Ведь мы все не подозреваем, что мы способны перенести в жизни. Как-то в свое время мне сказала Анастасия Цветаева: Бог посылает каждому ровно столько, сколько он может вынести. Моя сила в том, что в тяжелые минуты для моих близких я собираюсь - и на меня можно опереться. Моя слабость в том, что я человек очень мнительный. Я обижаюсь, хотя делаю вид, что не обиделась. Попадаю в какие-то глупые ситуации, хотя могла бы в них и не попасть - обжигаюсь и снова в них попадаю. Наверное, я излишне сентиментальна или чувствительна (если это слабость). Очень хотела бы быть менее доступной для вредных эмоций.

- Его сила в его таланте, в его умении подчинить этому таланту всю свою жизнь. Я до сих пор не перестаю удивляться его дисциплине и его рабской преданности своему делу. Его слабость тоже в его таланте. Талант - он тоже очень уязвим. Мне, достаточно уязвимой, непонятно, как человек с его багажом, с его опытом может быть настолько уязвимым.

- Может, он и гуляет сам по себе. Может, он и самодостаточен. Но, с другой стороны, если у него есть четыре стены, скрипка и партитура, то ему больше ничего и не надо. Но мы же живем не на необитаемом острове. Когда он соприкасается с окружающим миром, он действительно очень уязвим.

- Впервые я увидела королеву Испании Софию, когда она приезжала в Москву с частным визитом в связи с возвращением Мстислава Ростроповича. В честь королевы и Ростроповича был устроен обед в Морозовском особняке, доме приемов МИДа. Шел снег, а мы все вырядились, и перебежать на тонких каблуках в парадный подъезд было непросто. В нашем понятии, особенно тогда, королева должна была быть чуть ли не в короне. А она, чуть опоздав, вбежала в элегантном сером костюмчике, простая, со своей невероятно обаятельной улыбкой. У королевы и глаза серые, и вся она - мягко-пепельная. Подошла с Николаем Губенко, тогдашним министром культуры, к Володе и говорит: "Мы знакомы. Я бывала на ваших концертах. Когда вы собираетесь в Испанию?" К моменту, когда королева Испании приехала в Москву и я впервые ее увидела, Володя уже был знаком с ней. Он дружил с родной сестрой королевы - принцессой Пилар и ее мужем, герцогом Луисом Бадахосом, которые часто бывали на концертах "Виртуозов Москвы" еще задолго до отъезда оркестра в Испанию. Володя как-то повез меня в Марбейю, сказав, что туда же прилетит принц Бадахос, с которым он должен встретиться и обсудить кое-какие планы. Мы провели ночь в Мадриде. Я предвкушала будущую встречу, так как слово "принц" действовало на меня магически. Когда Володя познакомил меня с ним, я увидела необыкновенно элегантного худого, высокого человека с аристократическим лицом, мягкими карими глазами и обаятельной улыбкой. Два дня, что мы провели в Марбейе, они с Луисом обсуждали возможность переезда "Виртуозов Москвы" целым коллективом в Испанию. В Марбейе мы жили в доме его друзей, где он тоже останавливался - своего дома в Марбейе у Луиса не было. Любопытно: когда мы говорим "королевская семья", нам кажется, что это люди по определению очень богатые, как в Великобритании, например. В Испании не так, они отнюдь не богаты. Вообще испанская монархия стоит особняком. Я не представляю, в какой еще стране королевская семья вызывает такое почтение и такую всенародную любовь. Испанцы действительно чувствуют себя детьми правящего короля. Вся семья достойная, здоровая, многие члены королевской семьи работают, живут очень скромно, и это тоже приближает их к своему народу... Во время нашего пребывания в Марбейе прилетела Елена Образцова, очень дружившая с Луисом и его друзьями. Вечером Лена стала петь, и какая-то испанская девушка, претендовавшая на то, что умеет играть на фортепьяно, открыла ноты романса "Ямщик, не гони лошадей..." и не смогла с листа прочитать. Я предложила попробовать (тогда я еще не очень отдалилась от своих занятий в музыкальной школе, тем более что всю жизнь любила аккомпанировать). Но, сев за рояль, осознала, для кого придется играть: рядом сидят мой муж и герцог Бадахос, поет Образцова. Вышла я из этого эксперимента почти с честью - Елена Васильевна умудрилась допеть про ямщика до конца. Володя же сидел с той стороны рояля, где хорошо видны колени пианиста. С тех пор он иногда вспоминает: "Моя бедная девочка, не могу забыть, как тряслись твои коленки". На педаль я попадала с трудом - не могла остановить дрожь... Когда мы вернулись из Марбейи, где провели два счастливых дня, в Мадрид, было десять часов вечера. В Москве в магазинах тогда не было ничего, у Володи, как у всех москвичей, имелась карточка, по которой можно было купить сахар, а на обороте написано: "Женат, двое детей". Мы привыкли привозить детям подарки. Референт принца провожал нас в гостиницу и по дороге обещал завезти в один из круглосуточных магазинов сети VIPS. Я была совершенно потрясена этим огромным магазином, где было все. Я набрала гору всего, а референт принца, потрясенный, не понимал: "Вы же выдающийся маэстро, герцог Бадахос сказал, что вы один из первых скрипачей мира. У вас в стране что, нет сыра и памперсов?" Не случайно рассказываю об этот так подробно. Впоследствии магазин VIPS имел в нашей жизни некоторое значение. Точнее, его владелец. Луис Бадахос вскоре нашел, куда пристроить оркестр. Его племянник, сын короля Испании принц Астурийский возглавляет фонд, один из самых значительных в Испании. Ежегодно Фонд принца Астурийского присуждает премии в области искусства, литературы, спорта, науки, равноценные по престижу Нобелевской премии. Поскольку при фонде существует хор, родилась идея - иметь кроме хора еще и оркестр, но, чтобы привезти его, надо было найти деньги. Во второй раз мы приехали в Марбейю уже на переговоры с президентом фонда Пласидо Аранго - одним из самых крупных бизнесменов Испании. Только он и мог решить эту задачу. С тех пор мы дружим с этим человеком, он стал крестным отцом нашей младшей дочки Ани и ближайшим моим другом. Он-то и оказался владельцем и основателем всех этих магазинов VIPS. Пласидо часто шутит с Анечкой: "Когда приедешь в Мадрид, иди в VIPS, скажи, что ты моя крестница, и получишь бесплатно всех кукол Барби".

Первый и последний фестиваль в Марбейе все-таки состоялся в 1990 году. На открытие - два концерта на плато - пришли все владельцы домов в Марбейе: Шон Коннери с женой, вдова Артура Рубинштейна, Гунилла фон Бисмарк, принцесса Ирана Сорайя... На другой день мы пришли на официальную встречу с господином Аранго, в дом друзей Луиса, чтобы "добить" идею контракта. Эта комичная история стала мне уроком на всю жизнь. Я поняла, что в любой ситуации надо оставаться естественным - это самый главный показатель элегантности. Главное - соответствовать ситуации. В Марбейе стояла жара - сорок градусов в тени. Я надела легкомысленное платье на бретельках, и мой муж пришел в ужас: " Ты сошла с ума, ты что, пойдешь в таком декольте? Ты понимаешь, кто эти люди? Она - сестра короля! Немедленно надень чулки и что-то поприличнее". Сам он надел по такому случаю галстук. Первое, что я увидела в доме друзей Луиса, - его самого, сидящего в тени в льняной рубашке и шортах, а потом, выйдя к бассейну, обнаружила там лежащих дам, среди которых была сестра короля донья Пилар, в купальнике с толстым слоем крема на лице, мокрыми волосами, затянутыми в узел. При виде нас они радостно начали звать меня купаться с ними. Я поняла, как нелепо выгляжу, и начала злобно шипеть на Спивакова, который заставил меня переодеться... Накануне нашего решающего разговора с доном Аранго одна дама преподала мне урок: нельзя ходить на встречу в темных очках, поскольку человек, с которым ты общаешься, должен видеть твои глаза. Это при испанском-то солнце! Мы с ним долго потом смеялись. От дона Аранго зависело будущее всего оркестра, не только мое. Я, запуганная, увидела человека, глаза которого излучали юмор. Он сам себя называл "мачо мексикано", не пропускал ни одной красивой женщины, на дух не принимал классической музыки, обладал одной из самых полных коллекций живописи ХХ века. Я сказала ему много времени спустя: "Мне запретили надевать темные очки, а ты сидел в поло "Лакост" и плевал на то, что я слепла". Он галантно ответил: "Конечно, если бы ты была в очках, я бы еще подумал, давать ли деньги вашему оркестру, но, увидев твои глаза, сразу понял, что я пропал". - "Почему ты все-таки дал деньги на оркестр, ты же не понимал классической музыки?" - "Для меня классическая музыка всегда была, как недостижимая женщина, которую даже в мечтах не можешь завоевать".