Светлана Гамзаева
Иллюстрация из "Книги о вкусной и здоровой пище" , изд. 1952 г.
«Сталинская дача» появится в Нижнем Новгороде. Так называется ресторан, открывающийся на Большой Покровской, главной улице города. Само заведение начнет работу недели через две. Но кумачовая вывеска уже расположилась по соседству с магазином «Художественные промыслы».
Анонс об открытии ресторана разместила в Facebook одна из его создательниц, Ольга Китова. И в Сети тут же началась ожесточенная дискуссия. Кто-то назвал это событие «плясками на крови», кто-то принялся защищать позитивную роль Сталина в российский истории, кто-то постмодернистски легко отрешился от смысла названия и посчитал, что идея хорошая и заведение, судя по всему, получится отменное («главное, чтобы вкусно кормили»).
А участница дискуссии Ольга Мелицкова описала одно из расстрельных дел сталинских времен в городе Горьком: «В педагогическом институте (в настоящее время – Мининский Университет) были арестованы сразу несколько преподавателей и студентов за то, что они якобы изготавливали бомбу в химической лаборатории института для «подготовки покушения на товарища Сталина во время демонстрации на Красной площади». Когда в абсурдности такого обвинения усомнился один из чекистов, Игорь Кедров, его отозвали и просто расстреляли. Всего по этому делу было расстреляно 25 человек. Собрание Горьковской парторганизации одобрило и приветствовало данный приговор». В области во времена большого террора функционировали 78 лагерных пунктов, констатирует этот автор. И в НКВД существовал план: репрессировать 1000 человек по первой категории (расстрел) и 3500 человек – по второй (10 лет без права переписки).
Впрочем, основательница «Сталинской дачи» Ольга Китова призналась, что будущий ресторан вызывает у нее иные ассоциации: «Книга о вкусной и здоровой пище, Ласточкино гнездо, речная форель, аджика и спелые томаты, фазаны, всем попробовать пора бы, как нежны и свежи крабы».
Если открыть сталинскую «Книгу о вкусной и здоровой пище», глазам предстает заставленный яствами стол. Заливная осетрина на блюде, жареный молочный поросенок, икра черная и красная, грузинские вина, крымский мускат, хрустальные фужеры, тонкий дулевский фарфор, разнообразные фрукты, вазы с цветами… Первый массовый тираж книги пришелся на 1952 год, в это время был, кстати, наложен запрет на вылов осетровых. Но гражданам советской страны не только осетрина и черная икра – вообще вся эта экзотика была недоступна. Подобные деликатесы и с таким размахом, пожалуй, действительно можно было отведать разве что на сталинской даче.
Однако вряд ли обеды на фазенде вождя способствовали хорошему пищеварению у ее участников. Можно вспомнить «Сандро из Чегема» у Фазиля Искандера, чтобы представить, как у гостей сталинской дачи кусок в горле застревал. Кто-то возразит, что «Сандро» – литература, вымысел. Но хорошая литература, не претендуя на фактическую безупречность, эмоционально точна. Не нужно большого воображения, чтобы почувствовать всю ту атмосферу пира во время чумы. В ней было даже что-то каннибальское. Не только участник трапезы с вождем, все жители нашей страны тогда пребывали в страхе. Страхе смерти. Исчезновения. Потери близких. Проблема в том, что страх этот был настолько силен и невыносим для человека, что многие его просто вытесняли. Хватаясь за соломинку призрака советского счастья как за реальность.
Тем более не хочется вспоминать что-то такое сейчас. Куда приятнее фантазировать о временах террора в раблезианском духе.
Об этом не хочется вспоминать, потому что больно и стыдно. Ведь то, что происходило тогда, невозможно ни понять, ни простить. Потому что тогда всем, всей российской нации, потомкам и жертв, и палачей, и свидетелей (всеодобряющих и молчаливых), придется взять ответственность за то, что было. Перестав это отрицать, как делает сейчас одна часть общества, или списывать на Сталина и его приспешников, что практикует другая. Куда проще забыться в ресторане с колоритным названием и ни о чем таком не думать.
Но человеческая психика такова, что память о неосмысленном прошлом записана и в наших семейных сценариях, и в наших личных историях. Вытесненная из сознания, отрицаемая, она проявляет себя сегодня ненароком, в спину. В приступах депрессии или бешенства, в тоске по реваншу, в хронической усталости, в цинизме, в болезнях, в безысходной невозможности чувствовать себя счастливым, что бы ни ел, ни пил, с кем бы ни спал, сколько бы ни работал и ни заработал.
Может быть, поэтому странная тяга к символам кровавого минувшего снова набирает силу. Призраки не прожитого до конца прошлого подбираются в виде мифов и причудливых фантазий. Гастрономических в том числе. Возможно, чтобы нам наконец по-настоящему на этом обжечься. И больше уже не прикасаться. Назвать своими именами и тогда уж похоронить.
Но пока тенденция романтизировать террор только набирает силу. В том же Нижнем Новгороде сейчас идут работы по созданию памятника сотруднику ЧК времен красного террора. Уже готов эскиз. По словам главного архитектора города Виктора Быкова, скульптура изображает чекиста периода 1918 года, со шкатулкой с драгоценностями в руках, изъятыми при обыске дома. Речь идет о доме богатых граждан Абамелек-Лазоревых по улице Рождественской, 46.
Нижний Новгород
