Как шашлычную ни назови, легче не станет

Призраки прошлого преследуют нас.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Трудно представить, в какой другой стране спор вокруг названия шашлычной может стать одним из главных политических скандалов недели. Пока «Антисоветская шашлычная» теряла в своей вывеске три буквы, а затем и вывеску вовсе, вокруг нее разгорались нешуточные страсти. Пикеты, шумные заявления, преследование известного советского (антисоветского?) диссидента, серьезные комментарии в разных СМИ – и все из-за какого-то названия.

Тема, казалось бы, выеденного яйца не стоящая – ведь давно уже известно, что человеческая психика не воспринимает отрицательных частиц в словах. Для нее, если по сути, что «советская», что «антисоветская» – одно и то же. Об этом убедительно написано в многочисленных трудах по NLP, например. Да и до NLP было известно, что крайности сходятся. И вдруг из-за букв – и такой скандал. Почему?

Можно предположить, что столь бурная реакция на малозначащее событие свидетельствует о кризисе политической дискуссии в нашей стране. Вместо того чтобы обсуждать что-то реальное и действительно серьезное, общество предпочитает спорить о шашлычной. Зато от души.

А можно сделать и вывод о том, что в России до сих пор процветает логократия – власть слов, суть которой впервые сформулировал, кажется, еще Анри Бергсон и выразительно описал Мераб Мамардашвили: важно, не что именно произошло, а как оно было названо. И тогда реальные факты в общественной жизни исчезают и заменяются символами.

Но все-таки суть скандала – в самом слове «советский», хоть с частицей «анти», хоть без нее. Ведь для нас это не просто символ. И пока еще далеко не история. Это то, что происходит с нами сегодня, не дает успокоиться, пусть мы не догадываемся о причинах своей тревоги. Это тысячи незахороненных мертвецов, потерянных могил и нерассказанных трагедий. Это наши непрощеные и непростившиеся предки. Не удивительно, что это слово способно раздувать скандалы. Ведь оно пробуждает призраков.

Этих призраков впервые описали французские психологи венгерского происхождения Николя Абрахам и Мария Тёрек 30 лет тому назад. Они работали с пациентами, которые говорили, что совершают непонятные им же самим поступки, испытывают странные, вроде бы не свойственные им чувства. Психологи выдвинули гипотезу, что в такие моменты этими людьми руководил призрак. Призрак – не просто как метафора, а образование бессознательного. Нечто, вышедшее из плохо закрытой могилы предка. Боль, которая, оставаясь неосознанной, передается через поколения.

Например, один из пациентов Абрахама в свободное время развлекался тем, что собирал камни на природе. А еще ловил бабочек и душил их для своей коллекции в банке с ядом. Этот человек постоянно чувствовал себя в жизни несчастным без всяких видимых причин и никак не мог понять причину своей тоски. Пока Абрахам не исследовал его генеалогическое древо. И не выяснил, что у этого человека был дед, о котором тот предпочитал не вспоминать. Оказалось, дед был осужден, работал в каменоломне, а потом казнен в газовой камере. Только после того как пациент признал своего деда, «вспомнил» о нем, тоска отступила. И желание убивать бабочек «в газовой камере» прошло тоже.

У скольких из нас были подобные деды? Часто ли мы можем понять подлинные причины вдруг нагоняющей нас тоски?

«Можно ли забыть, не простив, не попросив прощения и не принимая его?» – спрашивает известный психодраматист Анн Анселин Шутценбергер. Ее книга «Синдром предков», посвященная трансгенерационной передаче неразрешенных конфликтов, предварена эпиграфом из Блаженного Августина: «Мертвые невидимы, но они не отсутствуют». Мы пока слишком многое не хотим знать о наших мертвецах. Не удивительно, что спор вокруг одного только слова «анти/советский» так взбудоражил общественный ум.

«Невероятно трудно помнить о том, что уже несколько поколений всегда под ногами, на чем замешена сама почва, – пишет о наших неоплаканных могилах московский психотерапевт Екатерина Михайлова. – Об умолчаниях и отведенных глазах, без вести пропавших и в списках не значившихся; о том, что исторический «механизм совладания» с такой реальностью – «не верь, не бойся, не проси»; о том, что тысячи деталей годами напоминают о возможности насилия».

Из поколения в поколение передаются те травмы предков, о которых не говорили или по поводу которых не объявляли траур. Нас преследуют не усопшие, а то, что мы не осмеливаемся знать о них. Преждевременные смерти, несправедливости, постыдные тайны – все они оказываются заживо похороненными и являются к нам как привидения. И среди них, неоплаканных, кстати – и советские, и антисоветские – все, скопом. Сколько их?

О призраках – и возобновившийся спор вокруг генерала Власова. И цитата Сталина, вдруг проявившаяся на стенах метро. Или когда вдруг не все равно, как правильно называть шашлычную, – это тоже о них. Призраки преследуют нас все более настойчиво. Чтобы мы о них, наконец, вспомнили, признали, попросили прощения, простили и┘ только тогда смогли относиться к слову «анти/советский» как к слову, и не более.