Евгений Соловьев
Старейший гончатник Ярославской области Арсений Горбунов знает толк в псовой охоте.
Фото Владимира Филатова
В Российской империи была распространена псовая охота. Со временем стаи гончих ушли в прошлое, но энтузиасты хранили верность традиции. Сегодня, когда классическая охота с ружьем зачастую заменяется убийством зверя из карабинов, с гончими охотятся единицы.
В Ярославле живет уникальный человек – Владимир Филатов. Его увлечение – охота с гончими. Для него, как и для его друзей, собака – больше чем член семьи. Вне охоты он ученый, кандидат наук, писатель и изобретатель. Всю свою жизнь Филатов провел вместе с гончими. Не только охотился и держал собак, но и стал летописцем ярославских гончих всех времен. Собрал уникальную коллекцию свидетельств и документов о собаках и их владельцах, пропагандирует настоящую русскую охоту. Его сторонниками становятся люди, которые не уважают современную «мясную» охоту на зверя.
«Охота с гончими – это исконно русское занятие, она существовала при любой власти, – говорит Филатов. – Для гончатника есть только его собака и ее голос, который заставляет плакать седых мужчин».
Особая гордость – сострунить матерого волка
Владимир Филатов выявил четкие закономерности – как революции и преобразования влияли на это любимое дело русских мужчин. В XVIII–XIX веках в России была распространена классическая псовая охота, на которой не применялись ружья. Для нее у помещиков, графов и князей были псарни. То есть нужно было иметь деревню с крепостными, которые сеяли овес (овсянка с мясом – самый лучший корм для гончих), конюшню и большой каретный двор. На охоту выезжали с большой стаей гончих – от 40 до 120 смычков, в каждом по две собаки. А всего на псарнях содержалось до 1000 собак.
Псовая охота была очень красива. Стая гончих из леса на чистое пространство выгоняла зайца, лису или самую ценную добычу – волка. На лазах (там, где может пролезть зверь) на специально обученных конях стояли охотники с борзыми. Как только выйдет зверь, его надо было грамотно принять – вовремя напустить собак, чтобы они его не упустили.
«Самая престижная добыча – это матерый волк, – рассказывает Филатов. – Борзые его брали, зубами растягивали в разные стороны, и он никуда не мог деться. Охотник должен был пасть с лошади и ударом кинжала в пах зарезать волка. Это считалось молодечеством – на московских балах такие охотники были первыми женихами. Еще большая гордость – сострунить матерого волка арапником: рукоять вставляли в пасть волку, а сыромятной плеткой оборачивали. Лапы ему связывали, подвязывали волка на слегу и несли на двор, где устраивали пир «на крови» – отголосок славянской тризны».
Бывали уникальные случаи, когда на псовой охоте борзой кобель сам душил волка. Такую собаку потом хозяин берег и не продавал, она ему приносила всеимперскую известность. Многие современные слова пошли из охотничьего обихода тех времен. Так, бесшабашным помещиком называли человека, который не держал собак, то есть был бессобачным. Мелкотравчатым называли помещика, у которого вместо стаи были две или четыре собаки.
В Ярославской губернии было более 10 больших псарен. Особенно среди них выделялись гончие помещика Ратаева, который служил управляющим императорской охоты, собаки помещиков Кашперова и Зюзина. Отличались собаки своими голосами во время гона, что описал Некрасов в поэме «Псовая охота» – «заревели зюзенята, запищали кашперята». Большой псарный двор содержали и графы Шереметевы.
Отмена крепостного права в 1861 году положила конец настоящим псовым охотам. Стаи гончих постепенно стали мельчать, а псовых борзых заменили ружья. К охоте с гончими потихоньку приобщались интеллигенты (врачи, инженеры), которые ранее считали это дурным тоном и охотились только с легавыми. К началу XX века и накануне революции люди полностью перешли к подружейной охоте: собаки выгоняли зверя на охотника, который с ружьем стоял на лазу. В итоге к 1917 году в империи остались только две классические псовые охоты – в Гатчине проводилась императорская охота и в сельце Першино Тульской губернии охотился великий князь Николай Николаевич с братьями.
В революцию и смуту перестреляли многих собак, некоторых вывезли за границу. Рабочие и интеллигенты подбирали собак, а в начале двадцатых годов вышел декрет, который разрешил охоту всем сословиям. В итоге гончие смогли выжить благодаря энтузиастам. В Ярославле таковыми стали Александр Чумаков, который создал первое всесословное охотничье общество, и Николай Кузнецов, в честь которого назван отдел природы музея-заповедника. Во время войны были проблемы с едой, но для собак выделяли паек – овсянку и китовое мясо, а гончих, хозяева которых ушли на фронт, забирали в питомники. Так была сохранена порода.
В 1943 году было принято решение о начале ведения всесоюзной родословной книги. После перестройки, в 1987 году, книгу вести перестали и сведения о происхождении собак остались только у владельцев-энтузиастов.
«Охота в это время уже стала компанейской – люди разных профессий и званий объединялись для охоты с собаками по месту жительства или работы, – говорит Владимир Филатов. – В родном селе Ильинское-Урусово мы охотимся одной компанией и обходимся общими гончими, например, три выжлеца отдыхают, а другие работают».
Прислугой охотники быть не хотят
Сегодня гончие остались в основном у деревенских мужиков, пенсионеров и интеллигентов. Экономические трудности привели к тому, что не каждый охотник, особенно пенсионер, может содержать любимую собаку. Конечно, никто на улицу не выгонит, но щенков брать вряд ли станет.
«Если раньше мы покупали мешок овсянки по 12 копеек за кг, то по нынешним ценам не каждый может себе это позволить. К тому же из-за дороговизны билетов не каждый повезет собаку на вязку в другой город, – говорит Владимир Филатов. – Другая причина сокращения гончих – слом сараев в Ярославле и застройка дворов. А ведь собак в городе всегда держали во дворах. Наш старейший гончатник Анатолий Романенко в свои 92 года пытался бороться с предпринимателями, которые застроили его двор. Но ничего не получилось».
Держать гончую в квартире или на балконе у настоящих собачников считается преступлением. Собака должна быть «хорошо одета» – для этого ей надо спать на снегу, у нее должна быть очень плотная и густая шерсть. Ей нужен чистый воздух – в вольере или будке, чтобы чутье не притуплять. А вот если проедется в багажнике машины, бензина нанюхается, то чутье испортится, попробуй потом зайцев погоняй. В городе гончей негде тренироваться, а у этой собаки должны быть крепкий костяк, наработанная мускулатура, она должна двигаться, а не гулять по пять минут утром и вечером во дворе.
В новой России предпринимались попытки создать стаи гончих. Для новых русских это стало престижным – тяга к усадьбам и жизни XIX века. В Тверской области в фермерском хозяйстве «Станица» Сергея Духанина, где выращивали лошадей для московских бизнесменов, содержалась стая англо-русских гончих. С ней охотились, приглашали именитых гостей, но потом стая распалась.
«Есть в России люди, которые ставят стаи, но пока это плохо получается, – рассказывает Владимир Филатов. – Стаю поставить – надо три-четыре года как минимум. Сперва надо вырастить 10–15 собак однокорытников, чтобы щенки кормились из одного корыта. Потом их надо воспитать, чтобы они были приезжены, что называется, «одних ног» – ни одна собака не должна уходить вперед на гону или отставать. Тяжелая работа. У нас в области предприниматели из Москвы предлагали это сделать гончатнику Борису Пряникову, бывшему прокурору. И деньги большие обещали, и любых щенков со всей России, но он им сказал – я не прислуга, да и здоровье не то».
Сам Владимир Филатов разработал проект губернской волкогонной стаи, которая могла бы стать украшением области и заинтересовать богатых туристов, в том числе из заграницы – потомков русских князей и дворян. На осуществление проекта необходимо около 100 тысяч долларов. За эти деньги можно было бы воссоздать всю инфраструктуру псарни, купить родословных собак и нанять профессионалов. Ярославскому губернатору Владимир Филатов свой проект пока не показывал, а бизнесмены, занимающиеся туризмом, идею одобрили, но денег не дали – для них это слишком долгосрочный и рисковый проект.
Корифеям ярославских гончих сейчас под 90 лет. Самому Филатову – 58, и среди них он – салага. Охота с собаками, которая требует слуха, крепких ног и хорошей дыхалки, закалила многих русских мужиков. Анатолий Романенко, например, в свои 92 года ходит без очков и сам ездит на машине, чем приводит в удивление гаишников.
Не всегда помогает и общество охотников. К примеру, выдает путевки для охоты с собаками в отдаленных районах области, а не рядом с родными селами и деревнями. Мешают любители исконно русской охоты и новым русским, которые в ходе загона лося могут выстрелить по нему десяток раз.
* * *
История уже показала, что энтузиасты все равно сохранят породу русских гончих. Пусть она не будет массовой, но настоящей останется. Для этих людей наслаждение слушать, как собаки гонят зайца. И добыча здесь не главное. Гончатники гордятся голосами своих собак. Когда молодой выжлец после года подготовки взял след и первый раз взревел своим трубным голосом, давая знать владельцу, что погнал зайца, настоящие охотники снимают шапки и пускаются в пляс. Многие плачут – это слезы радости. Бывают и слезы печали, когда после десяти лет работы гончую, которая уже не может в полную силу гнать зверя, на закрытие охоты стреляют, хоронят и справляют тризну. Такова жесткая, но справедливая традиция русских охотников.
Ярославль
