Судебные издержки осетинских властей

Ровно два месяца продолжается судебный процесс по делу единственного оставшегося в живых террориста Нурпаши Кулаева, участвовавшего в нападении на школу № 1 в Беслане. Показания боевика, свидетелей и потерпевших, выступивших на процессе, все более расходятся с официальной версией следствия.

С самого начала обвинение поставило своей задачей быстрейшее завершение процесса, дабы не привлекать к нему всеобщего внимания и не обострять и без того очевидные нестыковки в расследовании. Этого не скрывал даже заместитель генпрокурора России Николай Шепель, предложивший устроить допрос подсудимого до допроса потерпевших. «Так мы сможем быстрей закончить этот процесс», – заявил он.

C cамого начала процесса ни о каком равноправном состязании стороны обвинения и защиты не могло быть и речи, потому что многоопытному заместителю генерального прокурора Николаю Шепелю должен был противостоять молодой адвокат Альберт Плиев, назначенный в принудительном порядке защищать подсудимого.

Заявление Нурпаши Кулаева о том, что в ходе предварительного следствия он давал показания под давлением и угрозами, вряд ли кого могло удивить. Когда же начались допросы потерпевших, прокурорская версия начала давать одну трещину за другой.

Сведения о количестве террористов, захвативших школу, разнятся до сих пор. По показаниям Нурпаши Кулаева, банда, выдвинувшаяся на машинах из лагеря на захват школы, действительно насчитывала 32 человека, но боевик не исключил, что на месте преступления уже были террористы. Это также подтверждают некоторые бывшие заложники. Владимир Томаев, у которого в школе погибли жена и дочь, рассказал, как по пути на работу первого сентября он видел, что в 7.30 (за два часа до захвата) в школу заходили семь человек в камуфляже. На последнем заседании одна из заложниц, Лариса Томаева, сказала, что их могло быть до 70 человек. По мнению большинства бесланцев, 32 человека с таким грузом оружия не могли уместиться в двух машинах – «ГАЗ-66» и легковой «десятке». В Беслане с первых дней ходят слухи, что часть боевиков могла уйти. Та же заложница Лариса Томаева с уверенностью заявила о том, что когда после взрывов в спортзале она оказалась в душевой, то видела, как по коридору вели трех боевиков с черными мешками на голове. «Ведь там не только Кулаева поймали, где же те трое?» – спросила заложница судебную коллегию.

Первоначально официальные власти скрывали точное число заложников, хотя об этом сообщил Владимир Дауров, первый заложник, бежавший из школы спустя два часа после захвата. На суде он подтвердил, что и Таймураз Мамсуров (экс-председатель парламента Северной Осетии), и Казбек Дзантиев (экс-министр внутренних дел республики Северная Осетия) знали, что в школе не менее 1000 человек.

Обвинение строится на том, что террористы отказывались от переговоров, вступить с ними в связь было невозможно и вообще пришли они исключительно для того, чтобы умереть. По показаниям Ларисы Мамитовой, под присмотром боевиков ей удалось дозвониться до Таймураза Мамсурова и тот пообещал, что через 10 минут им перезвонит президент Северной Осетии Александр Дзасохов, но никто так и не перезвонил. «Вы никому не нужны», – сказал ей тогда главарь бандитов по прозвищу «полковник».

О том, что оружие было завезено в школу еще до нападения боевиков, в Беслане почти никто не сомневается. До сих пор известно о двух людях, которые говорили, что лично вытаскивали оружие из-под пола в школе. Один из них, Казбек Дзарасов, ранее публично заявлял, что вытаскивал ящики с оружием из-под пола школьной библиотеки, однако затем он от этих показаний отказался. При допросе на судебном заседании Казбек Дзарасов признался, что ему угрожали. «Пришли ко мне ночью и сказали «заткни рот», а кто были, не знаю», – заявил заложник.

Признание заместителя генерального прокурора Николая Шепеля в том, что спецслужбы использовали огнеметы и танки при штурме школы, потерпевшие считают своей победой. В действительности именно жители Беслана первыми передали в органы тубусы от огнеметов, найденные на верхних этажах соседних домов. Тем не менее Шепель упорно отвергает тот факт, что использование огнеметов могло привести к возгоранию и сильному пожару в спортзале. Замгенпрокурора также утверждает, что «танки применялись только для того, чтобы выбить забаррикадировавшихся террористов, когда заложников в школе уж не было». Показания потерпевших говорят об обратном. Виктор Аликов рассказал суду, что с расстояния в 100 метров видел, как танки расстреливали школу. «Это было между 13.00 и 14.00 (сразу после начала штурма), тогда же начали и огнеметы».

Кто все-таки начал штурм школы № 1 в Беслане, в результате которого погибло 330 человек, из которых 186 – дети, остается самым важным вопросом в расследовании. По официальной версии, первый взрыв произошел в школе непроизвольно. Через несколько секунд за ним последовал второй, третий, и после этого начался хаотичный штурм школы, в котором участвовали бойцы спецподразделений, солдаты 58-й российской армии и местное вооруженное население. Случайность первого взрыва ставилась под сомнение с первых дней после освобождения заложников и получила подтверждение в показаниях некоторых бывших заложников и самого террориста. «На третий день я пошел к брату, боевики там о чем-то спорили, – заявил Нурпаши Кулаев на суде, – в этот момент спортзал взорвался. «Полковник» сказал, что снайпер снял человека, который держал ногу на взрывчатке. Потом «полковник» кричал в телефон кому-то: «Что ты натворил, здесь же дети и женщины!» Потом разбил телефон и сказал нам: «Давайте отстреливаться до последнего, они никого не будут жалеть».

В Северной Осетии мало верят в то, что людям скажут всю правду о теракте в Беслане. Большинство потерпевших из числа постоянно присутствующих на процессе считают, что обвинение вовсе не озабочено поиском реальных причин случившегося. Суд над террористом превратился в трибуну для бесланцев, единственную для них возможность высказаться и показать некомпетентность официальной власти, которая, похоже, боится правды о Беслане больше, чем самих террористов.