Александра Ларинцева Матрена Гусева родилась в 1918 году в Моздоке в зажиточной семье. Через 10 лет таких, как ее отец, новая власть назвала "мироедами" и начала раскулачивать. Не миновала эта участь и их семью. В 1929 году отца выслали в Омскую область, все имущество, включая дом, коров, овец и домашнюю птицу, конфисковали, после чего мать с шестью детьми несколько лет скиталась по родственникам. В 1935 году они перебрались в Пятигорск. Здесь Матрена успела окончить медицинское училище и начала работать в санатории, который, как почти все советские здравницы, был в 41-м преобразован в эвакогоспиталь.
Летнее наступление немецких войск на Кавказ в 42-м было настолько стремительным, что в течение первых десяти дней августа они заняли почти всю территорию от Ставрополя до Владикавказа. За пять месяцев оккупации представители "новой власти" активно внедряли новые порядки. Например, организовали биржу труда, где обязали зарегистрироваться всю молодежь в возрасте до 25 лет.
А 4 декабря 1942 года в Пятигорске была проведена четко спланированная операция. Она длилась всего несколько часов. Очевидцы рассказывали, как в этот день на станцию тихо подогнали эшелон из нескольких десятков товарных вагонов. Местные полицаи разделились на две группы: одни пошли по адресам, зарегистрированным на бирже, другие организовали облаву на центральном городском рынке. Всех в возрасте от 16 до 25 лет собирали вместе и гнали колоннами к вокзалу. Сбежать с небольшой привокзальной площади было невозможно - она была заранее оцеплена.
В Германии "восточных рабочих" разместили в бараках, находящихся в спецзоне. Каждый день они строем проходили через Бранденбург по направлению к заводу. Первое время Гусева была чернорабочей. Правда, очень быстро немецкие хозяева разобрались, что у Матрены есть медицинское образование, и ее перевели на более квалифицированную работу - фельдшером на том же заводе.
Встреча с соотечественниками в победном 1945 году пропахла не сиренью, а унижением. Вывезенные в товарняках, как скот, девчонки "узнавали" от воинов-освободителей, что они, оказывается, "немецкие овчарки" и "подстилки". После нерадостной встречи с земляками последовала соответствующая проверка в органах. Правда, здесь Матрене повезло - 10 лет советских лагерей она не получила. Зато, как выяснилось уже сейчас, в архивах НКВД, где хранился ее допрос, было записано, что Матрена Гусева уехала в Германию добровольно. Когда ей в 2000 году пришла соответствующая справка из архива ФСБ, то, как говорят ее родственники, Матрена только вздохнула и сказала, что евреи в душегубки тогда тоже садились добровольно.
Однако свои документы в "Фонд взаимопонимания и примирения" в Москву женщина все же отправила. В ноябре 2001 года ей пришел ответ, из которого следовало, что представленные старушкой документы не соответствуют требованиям "Положения об условиях и порядке выплаты компенсации лицам, подвергшимся нацистским преследованиям", и нормам, регулирующим деятельность фонда. Председатель экспертной комиссии фонда выражался вполне конкретно: "Вам не может быть выплачена компенсация за счет средств, образованных в результате межправительственной договоренности с ФРГ, как лицу, ненасильственно вывезенному в Германию".
После такого ответа сама бабушка Гусева, наверное, сломалась бы, но писать во все инстанции стала Общественная организация жертв политических репрессий на Кавминводах. Сначала подали документы в Пятигорский суд, где им в конце концов предложили обратиться с заявлениями по месту нахождения ответчика - то есть в Москву. Однако в Московском горсуде до сих пор не могут разобраться, какому районному суду подсудно это дело: Пресненскому или Замоскворецкому. На этом основании оба райсуда успешно отказывают истцам в возбуждении иска.
За это время Общество репрессированных от лица Матрены Гусевой успело написать и получить вежливые ответы от канцлера ФРГ Герхарда Шредера и от германского фонда "Память, ответственность, будущее". Немецкие чиновники успокаивали пожилую женщину и объясняли ей простую истину, которую не могли не знать их российские коллеги: "В отношении "восточных работников" (украинцев, русских, белорусов) с октября 1941 года применяется презумпция депортации, если отсутствуют документальные ссылки на то, что они попали в Германию в рамках деятельности для немецких оккупационных властей, вермахта или эсэсовских формирований. Справки из источников секретных служб России, Украины или Белоруссии, подтверждающей без ссылки на конкретные документы добровольность, недостаточно для того, чтобы исходить в отношении заявителя из добровольного выезда и труда".
Сейчас Матрена Ильинична продолжает ждать компенсацию за принудительный труд. После активной переписки с немецкими партнерами дело ее вроде бы сдвинулось с мертвой точки. Другим репрессированным везет намного меньше. Может, оттого, что у них нет возможности обратиться к чиновникам другой страны.
Ирма Яковлевна Колоколова, в девичестве Шваб, родилась в 1923 году в селении Гусенбах Саратовской области, то есть в немецкой автономии. В 1941 году Ирма Шваб была репрессирована по указу ПВС СССР от 28 августа. Сначала ее вместе с семьей выслали в Омскую область. Основанием для высылки было признание, что Шваб является "лицом социально опасным по национальному признаку". Однако нахождение молодой немки на спецпоселении в Сибири, видимо, показалось правоохранительным органам недостаточным, и в декабре 1942 года ее переправили в Республику Коми в исправительно-трудовой лагерь, находившийся недалеко от города Ухта. Здесь Ирма Шваб находилась до 1954 года. Сначала жила вместе с политзаключенными за колючей проволокой, вместе с ними ходила валить лес, в этом же лагере вышла замуж. А когда война закончилась, ей сделали послабление - в 1948 году снова определили на спецпоселение. Оно находилось всего в 20 км от лагеря. И этот путь нужно было проходить каждый день по два раза. И так 6 лет.
В 1994 году Ирма Яковлевна получила справку о реабилитации. Ей как бывшей заключенной в Обществе репрессированных предложили оформить компенсацию. В сущности, компенсация за заключение в советских лагерях - вещь символическая. Она выплачивается из расчета 0,75 минимального размера оплаты труда за каждый месяц, проведенный в заключении, но┘ не должна превышать сумму в три тысячи рублей.
Кстати, мужу Ирмы Шваб, с которым они вместе находились в лагере, эту компенсацию все же выплатили, а ей после многочисленных писем в прокуратуру Республики Коми ответили, что спецпоселенцам денег платить не положено. Возможно, российские чиновники просто считают, что одной компенсации на семью репрессированных вполне достаточно. А если кому-то и должны, то всем "прощают".
Пятигорск
