Сергей Сергиевский Медеэлектролитный завод в городе Кыштыме Челябинской области отметил свою 243-ю годовщину. Правда, медью в Кыштыме занялись уже в начале XX века, а тогда, в 1757 году, основанный Никитой Демидовым завод стал выпускать сортовое железо. В богатой заводской летописи есть и великолепные мастера, чью продукцию прекрасно знали за границей, и голодные бунты заводских крепостных, и пугачевщина, и английские хозяева, согнанные с места революцией, и попытки этих же англичан получить в концессию кыштымский и другие уральские заводы (Леонид Красин подписал с предпринимателем Джоном Лесли Урквартом предварительный договор на 99 лет, но пленум ЦК РКП(б) и Совнарком по настоянию Ленина договор отклонили).
Сегодняшний Кыштымский медеэлектролитный - очень современное производство, и его преклонный возраст, давняя история - совершенно тому не помеха, скорее наоборот. Недалеко от заводской проходной на бульваре сейчас стоит превращенная в памятник огромная наковальня с мемориальной доской:
"Памятник мастеровым XVIII века.
Установлен на бульваре Медном как историческая реликвия завода.
Наковальня предназначалась для ковки знаменитого демидовского железного листа с маркой "Два соболя". Основание наковальни найдено при строительстве нового медеплавильного цеха в 1996 году.
С уважением и памятью - работники медеэлектролитного завода".
ПЕРЕСТРОЙКА, КАК ЕЕ ЗДЕСЬ ПОНИМАЮТ
"Со стороны может показаться, что вы здесь не заметили ни дефолта, ни вообще экономического кризиса в стране". Выслушав этот комплимент, технический директор Кыштымского медеэлектролитного завода Сергей Бобов с ощутимой иронией отвечает: "Мы - люди политически наивные. Когда в стране объявили перестройку, мы поняли это в буквальном смысле и начали перестраивать производство".
За свои 243 года завод, разумеется, много раз реконструировался. В 1908 году он коренным образом поменял специализацию - с железа на медь. С 30-х по 60-е годы производство постепенно совершенствовалось, но тем не менее уже в 70-е годы завод в очередной раз устарел. "Электролитный цех был в здании еще демидовской постройки, - рассказывает Сергей Степанович. - Все везде протекало, все было разъедено: пол, крыша, раствор кладки". Сегодня как анекдот вспоминают, что в то время медный купорос - один из товарных продуктов производства - затаривали в бочки из-под селедки. К середине 80-х годов реконструкция стала просто жизненно необходимой. Начали с производства фольги, а это потребовало реконструкции всего остального.
Вся эта "перестройка на одном отдельно взятом заводе" происходила в те годы, когда большая часть отечественной промышленности могла помышлять в лучшем случае о том, как бы уберечь от разрушения то, что есть, да и это не всем удавалось. А здесь шло планомерное развитие, совершенствование производства: в 1986 году полностью реконструировали цех фольги, с 1987 по 1991 год поэтапно ввели в действие мощности второго цеха фольги, в 1992-м начали производство медной ленты для автомобильных радиаторов, с 1993 по 1995 год запустили три отделения электролизного цеха, в 1997 году - новый медеплавильный цех с современным оборудованием, компьютерным управлением. И это только основные этапы реконструкции.
Как сумели? Где взяли средства для таких масштабных и многолетних работ? Ответ вроде бы простой: во все время реконструкции не теряли качества продукции, сохраняли ее высокую конкурентоспособность, находили новые рынки сбыта. В 1992 году, когда упал спрос на фольгу, взялись делать радиаторную ленту. Аналогичные заводы в Москве и Пышме Свердловской области попытались сделать то же самое, но не смогли добиться нужного качества. А кыштымская лента пошла и позволила заводу продержаться тяжелые 1992-1994 годы. На территории завода и сегодня стоит целый парк новехоньких "УАЗов" разных модификаций - расчеты бартером за радиаторную ленту. "Не так давно мы были главными поставщиками автотехники в Челябинской области", - вспоминает Сергей Бобов.
Еще проще звучит другое объяснение: грамотное, энергичное и творческое руководство. "Наш генеральный говорит, что на заводе нельзя делать три вещи, - рассказывает Бобов, - пить, плохо работать и воровать. Все остальное - можно".
Александр Иванович Вольхин был на заводе начальником цеха, главным инженером, а в 1987 году трудовой коллектив избрал его генеральным директором. Помните те времена, когда на предприятиях создавались советы трудовых коллективов, руководителей избирали, предприятия называли народными, а потом пришли времена, когда над всем этим стали смеяться - дескать, что это за колхозы? В Кыштыме же ничего смешного в этом не видят. Как избрали Вольхина, так и работают под его началом. А предприятие и сегодня можно с полным основанием считать народным: форма собственности его - акционерное общество закрытого типа, 51% акций принадлежит трудовому коллективу. "Хотя попыток прибрать его к рукам немало, - говорит Сергей Бобов, - никак не могут успокоиться, что такой завод - и "ничей".
В 1997 году с пуском нового медеплавильного цеха закончился первый этап реконструкции завода. Но передышки не получилось, потому что настала очередь браться за смежное предприятие в соседнем городе - Карабашский медеплавильный завод.
РАБОТАЯ С ГОЛОВОЙ, НАЧАЛИ С "ХВОСТА"
После Кыштымского медеэлектролитного завода, его аккуратной территории со стрижеными газонами и чистых цехов со свежим воздухом ЗАО "Карабашмедь" производит ошеломляющее впечатление. "Это вы не видели, что тут было совсем недавно, - говорит исполнительный директор "Карабашмеди" Александр Касьянов. - Больше всего это было похоже на руины Сталинграда. Теперь мы уже многое привели в порядок".
В 1910 году Карабашский завод был самым передовым медеплавильным заводом в мире. Уже знакомый нам англичанин Уркварт постарался собрать здесь все лучшее, что было тогда в науке и технологии. С тех пор принцип плавки - в шахтных печах - не менялся, только возрастал объем да немного совершенствовалась конструкция.
Производство на "Карабашмеди" изначально грязнее, чем в Кыштыме. Карабашцы работают с рудой и медным ломом, выплавляют черновую медь, которую в Кыштыме потом рафинируют. "Карабашмедь" сегодня - это горы руды и еще большие горы шлаков, это газовые выбросы, убившие всю растительность на окружающих холмах. Но сегодня - это уже не вчера. "На Карабаше от рождения не было никаких очистных сооружений, - рассказывает Сергей Бобов. - Завод настолько отравлял все вокруг, что в 1991 году его закрыли по просьбе жителей города. Дышать стало легче. Но скоро возникли другие вопросы: а что кушать, где зарабатывать? Со временем поняли, что завод надо восстанавливать и запускать, но когда мы пришли туда в январе 1998-го, поразились: это как же надо постараться, чтобы довести завод до такого состояния!"
Прежние хозяева завода после его остановки больше занимались продажей зданий или сбором и перепродажей медного лома. В городе, как рассказывают, 30-35 неофициальных скупок цветного металла. Верная примета: если карабашские мальчишки поголовно ходят в пулеметных лентах, значит, привезли лом с военного завода. Завод между тем пришел в полное запустение, и не только завод. Была в Карабаше и меднорудная шахта - рентабельная, богатая к тому же и золотом, хорошо разработанная, с железобетонной крепью. В 1997 году насосы, откачивающие с глубины воду, остановили, шахту затопило, а с ней - и около 40 электровозов и три сотни вагонеток. Была и хорошая обогатительная фабрика, теперь ее нет. Когда кыштымцы пришли сюда, их встретили без всякого энтузиазма: "Вы у нас седьмые". Однако "седьмые" оказались и последними: по порядку, но не по значению. Уступать кому-то Карабаш они не собираются.
За два года старое производство восстановили, причем все делалось за счет доходов Кыштымского завода. Но на принципиальную реконструкцию сил сегодня не хватит. Строительство нового металлургического цеха с полной газоочисткой и сернокислотным производством решило бы многие проблемы, в том числе и экологические. Но это стоит 250-270 млн. долл. После августа 1998-го потенциальные инвесторы опасаются вкладывать деньги. Кредиты слишком невыгодны. "Поэтому в прошлом году мы решили сменить стратегию, - рассказывает Сергей Бобов, - и реконструировать сначала газоочистку". Заключены контракты на поставку новой кислородной станции из Германии (это, может быть, непатриотично, но практично: немецкая станция гораздо проще и экономичнее, чем отечественные, производимые в подмосковной Балашихе) и системы газоочистки из Швеции. За два года строительство рассчитывают закончить. Но ведь проект этот преимущественно экологический и экономически невыгоден. "Это так, - соглашается Бобов. - Но мы не можем больше травить людей в Карабаше, поэтому вынуждены были начать с "хвоста". Но с расширением производства и этот проект станет рентабельным".
В 40-е годы в Карабаше жили 60 тыс. человек, было здесь и два ГУЛАГовских лагеря. В 50-е это был город ссыльных, да пленные немцы добывали руду в шахте. К середине 70-х население сократилось до 25 тыс., а сейчас - до 15. "В последнее время квартиры в Карабаше подорожали в два-три раза, - говорит Александр Касьянов. - Люди стали приезжать в город".
РАБОТАТЬ ВСЕМ НЕЛЕГКО, ДАЖЕ ФАРАДЕЮ
Оба завода - и Кыштымский медеэлектролитный, и "Карабашмедь" - дают сегодня до 90% дохода местных бюджетов. Кыштымский завод сохранил все свое жилищно-коммунальное хозяйство (по словам Сергея Бобова, "если бы ЖКХ отдали городу, это был бы финиш"), культурный комплекс, бассейн с грязелечебницей, медсанчасть. В будущем году планируют открыть поликлинику. Руководство "Карабашмеди" тоже решает проблемы города. Предприятие взяло на себя детский дом, больницу, ремонтирует школу, где учителя чуть штукатуркой не убило. Пропадает в непригодном помещении городская библиотека - ее заведующая записывается на прием к директору "Карабашмеди". Экспонаты городского музея лежат, сваленные в мешки, в бывшем детском садике. Александр Касьянов дал помощникам задание выяснить, что происходит с музеем. "Местная власть на нас обижается, говорит: "Вы диктуете политику", - рассказывает Касьянов. - А иначе нельзя, потому что деньги наши в городе исчезают неизвестно куда".
Отношения с главой городской администрации у "Карабашмеди" складываются тяжелые. Больше всего мэра Муссу Дзугаева не устраивает то, что ему не дают распоряжаться деньгами, которые предприятие обязано платить городу в качестве компенсации за загрязнение окружающей среды. На нынешний год таких платежей запланировано 35 млн. руб., но по соглашению с областными властями "Карабашмедь" вкладывает эти средства непосредственно в развитие и содержание социальных объектов города. В Карабаше, разбросанном на десяток километров, практически нет городского транспорта, дороги приходят в негодность, жилой фонд разрушается. Около 800 человек в городе нуждаются в жилье. ЗАО "Карабашмедь" в начале этого года достроило 80-квартирный дом и несколько месяцев добивалось, чтобы глава администрации подписал его приемку.
Конфликт дошел до того, что депутаты карабашского городского собрания обратились к губернатору Петру Сумину с просьбой сменить главу администрации города. Губернатор открыто высказывался о несостоятельности Дзугаева как руководителя, но полномочий для его отстранения у губернатора не было. Тогда депутаты пошли на беспрецедентный шаг: мэра фактически отстранили от распоряжения средствами городского бюджета, переподчинив финансовый отдел администрации городскому собранию. Петр Сумин это решение поддержал. Сейчас по договоренности с губернатором разрабатывается программа развития Карабаша на несколько ближайших лет. ЗАО "Карабашмедь" и депутаты Городского собрания свое место в этой программе определили. Роль главы администрации остается неясной.
Руководители и специалисты Кыштымского медеэлектролитного завода и "Карабашмеди" являют собой тип, нечасто, к сожалению, встречающийся сегодня в России: тип людей, говорящих о своем производстве с азартом, с удовольствием и особым профессиональным юмором. Такое бывает только тогда, когда дела идут хорошо. Сергей Бобов, показывая производство, где тончайшая и чистейшая медная лента возникает "из ничего", из синего раствора медных солей, говорит, имея в виду процесс электролиза и его открывателя: "Да ведь и ион меди не так легко присоединяет два электрона, чтобы из раствора перейти в металл. Но Фарадей работает. И мы работаем".
Кыштым-Карабаш-Москва
Дарья Гармоненко