Картина маслом

Давно не смотрю телевизор.

Не потому, что мне что-то в нем не нравится. Просто так вышло.

Вода камень точит. Здоровая потребность оторваться от телеэкрана в сочетании с невозможностью сопротивляться экрану компьютера взяла свое.

Сознание обходится без Ящика, но память хранит духи времени, жившие там.

Брежневские Кабачок, Огонек и Фигуристы. Перестроечные прямые трансляции съездов, Взгляд и 600 секунд. Бесконечные Секреты Тропиканки девяностых.

У каждой эпохи был свой сериал про милицию. Прав Дмитрий Александрович Пригов, Милицанер является духом города. Недаром раньше его звали Городовым, примерно как домового, водяного, лешего.

«Рожденная революцией» – дух позднесоветского периода. Эпос империи времен упадка. С мимесисом все хорошо – после сцены в электричке некоторые стали бояться в ней ездить.

«Место встречи изменить нельзя» делалось в Одессе в 1979-м. Практически на Малой Арнаутской улице. Но духи времени любят сдвиги и анахронизмы. Фильм дышит вибрациями перестроечной Москвы. Особенно с тех пор, как его переварили питерские митьки и разобрали на поговорки.

Постсоветский период, в котором мы живем, не сразу обрел собственный сериал про милицию. Он долго обретал свой код, учился рефлексии, преодолевал хаотизм и сумбурность. И вот – «Ликвидация».

Решился посмотреть ее по видео. Смотрел по 4–5 серий подряд. Оторваться было невозможно.

Московские рафинированные интеллигенты пеняют Машкову на недостаточную аутентичность одесского акцента.

Притом акцентом Маковецкого были все довольны, но почему? И думать боюсь.

Типическое в реализме – это не простая копия, а вымысел, воссоздающий, как писал Белинский, не факты, а дух.

Обратимся к жанровым корням Утесова – персонажа «Ликвидации».

Пейсахке Бурштейн, крестный отец куплета, – из Польши. Его виленский акцент – игра. Арон Лебедев, бессарабец по амплуа и автор песни «Румыния», – на самом деле литвак.

Язык МХТа относится к речи москвичей так же, как «театральный идиш» сестер Берри к тому языку, на котором говорила в детстве моя бабушка. Но борьба за чистоту одесского акцента – это, пожалуй, еще смешнее, чем борьба за чистоту русского языка.

Ошибка думать, что в «Ликвидации» актеры неумело изображают акцент. Они создают типический речевой образ. Это грамотное псевдоретро и аутентичный кинематографический акцент, как у Бернеса в «Двух бойцах».

А ничего другого и не надо. Не Карцеву же, в самом деле, играть Гоцмана. Фамилия которого, кстати, означает «Божий человек». В сочетании с именем Давид это звучит радостно как для еврея, так и для христианина.

Разговор об акценте и языке – вершина айсберга. Главное – подозрение в неправде, постмодернизме, гламурности, конъюнктуре.

Как будто Глеб Жеглов прямо такой документальный образ.

Да, есть цитатная мозаика – то «мы, пскопские», то сценки, заставляющие думать, что место встречи изменить-таки нельзя.

Да, вместо новых поговорок – «картина маслом» и другие искусно подобранные готовые штампы, прогоняемые из кадра в кадр.

Да, картина в данном случае написана как раз не маслом, а новыми медийными и арт-технологиями, местами в духе концептуального видеоарта или клипа.

Детективность и мелодраматичность ощущаются синтетическими, гиперреализм зияет хрустальной пустотой.

Но кто скажет, что это плохо или нечестно?

Искусство – это всегда искусство морочить людям голову, картина вместо жизни.

Хочешь жизни – смотри документальное кино. А еще лучше – выйти на улицу.

Хорошее искусство – это то, которое делается с любовью, радостью и удовольствием.

Как «Ликвидация».

Картина маслом.