Джихадизм особого режима

Для перевоспитания осужденных террористов воспитательных бесед с имамом недостаточно. Фото с сайта www.dumso.ru

В Госдуму внесен проект поправок в 58 и 72 статьи Уголовного кодекса России – об особом порядке содержания осужденных за теракт и подготовку к теракту, создание террористической организации и участие в ней, посягательство на жизнь государственных и общественных деятелей и сотрудников правоохранительных органов и т.д. Цель законопроекта – защита учреждений ФСИН от пропаганды среди осужденных идеологии «Исламского государства» (ИГ), «Братьев-мусульман», «Хизб ут-Тахрир» и других запрещенных в России террористических организаций. Авторы законопроекта – депутаты от «Единой России» Адальби Шхагошев, Павел Крашенинников, Отари Аршба и Василий Пискарев. По законопроекту для осужденных по указанным статьям УК предусматривается содержание не в общих «зонах», а в тюрьме. «Если концепция будет поддержана, то будет выделена категория преступников, осужденных по тяжелым террористическим статьям, для отдельного заключения», – заявил журналистам Адальби Шхагошев.

«Обработка в местах лишения свободы заключенных со стороны радикальных элементов нам совершенно ни к чему», – заявил президент России Владимир Путин на мероприятии в честь 25-летия избирательной системы России. «Люди, которые осуждены за терроризм, должны находиться в специальных резервациях, чтобы эта зараза не перекинулась от них на других заключенных, а те, выйдя впоследствии на свободу, не совершили террористических актов», – сказал в эфире телеканала «Россия 24» глава Отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополит Иларион (Алфеев).

«Делать так, как это сделали американцы, построившие для террористов тюрьму Гуантанамо, для России точно неприемлемо, – сказал «НГР» муфтий Альбир Крганов, глава Духовного собрания мусульман России. – Специалисты утверждают, что осужденных за терроризм и экстремизм лучше бы изолировать на территориях в предельной дальности от населенных пунктов, по типу колоний-поселений. К ним и подобного рода контингенту надо применять ранее не типичный для учреждений ФСИН воспитательный подход. Осужденный террорист отличается от осужденного за кражу или разбой: в голове у террориста зреет зерно ненависти, заложенное когда-то другим террористом. Этого осужденного надо постараться переформатировать. Для этого нужно посмотреть опыт и западных стран, и мусульманских. В Саудовской Аравии есть центр по перевоспитанию радикалов-экстремистов».

«Может ли террорист, отбыв срок в закрытой тюрьме, выйти на свободу нормальным человеком, не знаю, – сказал «НГР» профессор НИУ ВШЭ Илья Шаблинский, член Совета по правам человека при президенте России. – В зарубежных тюрьмах для террористов речь об окончательном исправлении не идет. Изоляция предполагает только предотвращение влияния террориста на других осужденных. Такая мера в России, может, и нужна. Но она не должна противоречить базовым основам применяемого в России пенитенциарного права. Надо проверять: в каждом ли случае надо применять к осужденному тюремный режим? В России террористом считается и тот, кто убил других людей, и тот, кто просто выложил в Интернет материал, признанный экстремистским. Порой по террористическим статьям сажают обычных граждан, которые, скажем, оказали террористу приют, подвезли его на машине, дали еды, сигарет, то есть оказали ему содействие. Могут посадить человека за то, что он не сообщил о том, что его знакомый или родственник вступил в ИГ и намерен совершить теракт. На этих людей в местах лишения свободы не должен распространяться закрытый тюремный режим. Отдельный вопрос – запрещенные Конституцией, но широко применяемые в местах лишения свободы пытки».

У ФСИН нет технической возможности строить отдельные тюрьмы для террористов, сказал «НГР» исламовед Роман Силантьев, профессор МГЛУ. «В России есть «тюремные джамааты», а в Средней Азии целые «зеленые зоны», где заправляют осужденные-джихадисты. 8 ноября в Таджикистане в колонии Худжанда был подавлен бунт, устроенный осужденным – членом ИГ. Если создавать в России «зоны» только для террористов, то придется размещать рядом полк спецназа. Концентрация в одном закрытом месте боевиков опасна. Может произойти атака и изнутри, и за пределами запретной зоны, и риски в районе расположения тоже увеличатся. А если боевиков размещать понемногу на каждую обычную «зону», то что-то хорошее, может, и получится. Но для этого нужно, во-первых, разгрузить «зоны», во-вторых, изменить Уголовный кодекс. Если в ряде случаев практиковать больше штрафов и исправительных работ, то и число заключенных снизится. Но даже в случае разгрузки обычных «зон» и «загрузки» туда осужденных террористов задачу полностью не решить. «Зон» более тысячи, в каждой вакансию специалиста по ИГ не сделаешь. Можно придумать что-то, если только в зоне не более пяти-шести осужденных за терроризм. Но реальная цифра как раз идет на десятки человек на «зону», и тут что-то придумать нереально. Наши обычные «зоны» технически не предназначены для содержания террористов».

Эксперт отметил положительную сторону «пакета Яровой» по профилактике терроризма в СИЗО и колониях: «Когда по той же 282-й статье давали не три-четыре года, как сейчас, а полгода или год, вербовщики ИГ специально садились в тюрьму по 282-й статье, чтобы навербовать обычных уголовников, устроить там «тюремный джамаат», а потом благополучно выйти на свободу. Сейчас в нашей стране за вербовку дают пожизненный срок, а в мировой практике вообще идет линия к ужесточению наказаний за преступления против государства и общественной безопасности. Конечно, пенитенциарная система – это не только наказание, но и исправление. Но на одного перевоспитавшегося в тюрьме террориста сегодня приходится пять-шесть неперевоспитавшихся, завербованных, как правило, в тюрьме. Можно что-то сделать с осужденным вором, а с террористом вероятность успеха не более 16%. Применяемое у нас духовное окормление осужденных преступников имеет профилактический характер. Посылать имамов к людям, которые прониклись идеями ИГ, бесполезно. Для них традиционные мусульмане – враги».

18 ноября с.г. в Грозном подорвала себя 25-летняя жительница Челябинской области Карина Спиридонова. Женщины-джихадистки занимаются также вербовкой неофитов. Во внесенном в Госдуму законопроекте особый режим содержания оговаривается только для мужчин. «Террористка в колонии не менее опасна, чем мужчина-террорист, если не более, – говорит Роман Силантьев. – Она может так же вербовать своих сокамерниц и устраивать где-нибудь в Мордовии, где у нас расположены женские колонии, «тюремный джамаат». Но я не слышал о случаях вербовки в женских зонах. Или нет четкой информации, или этот процесс по каким-то причинам не активен».

При ужесточении условий пребывания в местах лишения свободы особо опасный преступник только еще более ожесточится, сказал «НГР» эксперт по социальным вопросам и общественный деятель Александр Гезалов. «Перековка преступника происходит только в тех условиях, когда осужденный чувствует в себе силы и возможности для того, чтобы порвать с преступным прошлым и начать новую жизнь. В СИЗО, на этапе, в колонии человек испытывает сильное влияние со стороны сокамерников. Говоря о перековке осужденных как профилактике преступлений террористического характера, важно видеть, какие знаковые личности влияют на осужденного во время отбывания им наказания. Человека может исправить только человек с «воли». Это должна быть не встреча «для галочки», а системная работа. Глава Дагестана Владимир Васильев предложил пост своего помощника чемпиону по смешанным единоборствам Хабибу Нурмагомедову. Какая криминогенная ситуация в Дагестане, знают все, а Васильев в курсе влияния спортсменов на дагестанскую молодежь. Нужно понять, какие люди, из каких сфер могут стать путеводителями для осужденных террористов к нормальной жизни. Для перековки осужденного террориста простого имама будет недостаточно».

«Ключ к перековке преступника – постоянный дружеский контакт с ним, – продолжает эксперт. – Нужны нетривиальные методы духовного и психологического воздействия. Какая логика поступков у террористов ИГ? Они верят, что если взорвут себя и убьют других людей, то попадут в рай. Нужно человеческим языком объяснить им, что они все это время обманывали самих себя. Надо подобрать ранее недоступные осужденному «ключи» – семья, культура, образование, честный труд». Гезалов напомнил, что только в 13% учреждений ФСИН есть учебные классы для молодежи. «Если осужденный работает, он не только получает профессию и имеет деньги на тюремный ларек, но и отвлекает свое сознание на рефлексию, которая, по идее, и приводит к раскаянию, – продолжает Гезалов. – Нужно учить осужденных специальностям, востребованным сейчас на свободе, например на краснодеревщика. Это касается и пожизненно осужденных; верхний порог «террористических» статей УК РФ – пожизненное заключение. У осужденных к высшей мере есть право выйти условно-досрочно на свободу после 25 лет отбытия срока без замечаний. Если их, говоря языком тюрьмы, только «ломать», будет обратный эффект».