Отворотись от нас, наш Третий Рим

Остров Буян – утопия от «солнца русской поэзии». Иллюстрация Ивана Билибина

С возвращеньем двуглавых орлов у нас не столько «продолжается русский язык», как в песне Олега Газманова (странноватый речевой оборот), сколько возрождается римская идея. Современная Россия действительно напоминает Рим – причем эпохи упадка. Тут и там – «Хлеба и зрелищ!» Футбол принципиально не отличается от гладиаторских игр – только кровь на арене не хлещет. В Древнем Риме – труд рабов и колонов, в РФ – гастарбайтеров. Неужто Россия не может родить никакой другой идеи, кроме римской?

На груди российского двуглавого орла оказалось изображение святого Георгия – небесного покровителя московских князей, в переносном смысле – российской власти. Сам же орел стал символом государственной идеи «Москва – третий Рим». Ее выдвинул инок псковского Спасо-Елеазарова монастыря Филофей в письме к великокняжескому дьяку, и эту мысль взяли на вооружение московские государи. Не в первый и не в последний раз интеллигенция предлагала государству услуги, справедливо считая, что своим умом власть до толковых идей не доберется. На долгие века призрачный крест над царьградской Святой Софией стал манящим миражом для российских монархов.

Стоило ли царям брать пример со страны, которую постиг столь печальный конец? Еще Владимир Соловьев предупреждал:

Судьбою павшей Византии

Мы научиться не хотим,

И все твердят льстецы России:

Ты – третий Рим, ты – третий Рим…

Интеллигент Филофей был мудрее правителей: он упирал не на второй Рим, а на первый, италийский. Что же представляла собой римская идея? Ее сформулировал Вергилий в «Энеиде»:

Ты же, о римлянин, помни: ты призван народами править.

Вот искусства твои: искать благодатного мира,

Всех покорных щадить и прощать, но карать непокорных.

Вон оно что: не в искусствах, не в науках должен был первенствовать Рим, а в политике. На самом деле жизнь шире любой теории: древние римляне достигли выдающихся успехов в изобразительном искусстве, науках, инженерном деле. Что же касается «благодатного мира», они сформулировали принцип его достижения предельно воинственно: Si vis pacem, para bellum – «Если хочешь мира, готовь войну». Если Москва – «третий Рим», значит, русская идея – если не война, то гонка вооружений…

Запад считает Москву не третьим Римом, а скорее вторым Карфагеном, который осмеливается с ним спорить. А как говорил один из великих римлян, Carthago delenda est – «Карфаген должен быть разрушен». Судя по тому, с чем шел на выборы Дональд Трамп, Америка в его лице колебалась, не сдать ли свою римскую идею в архив. Не получается: несмотря на все расстрелы в школах, мышление большинства американцев остается римско-милитаристским. Как, впрочем, и мышление большинства россиян. Значит, para bellum. Но даже если США останутся при своей имперской концепции, а РФ при своей, какой вдохновляющей идеей жить мыслящим и тонко чувствующим людям?

А что же величайший писатель земли русской? Если Пушкин – «наше все», мы обязательно должны найти у него выражение национальной идеи. Российские власти Пушкина старались поставить под ружье. Итогом стали стихотворения «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина». Однако, сделавшись имперским стихотворцем, великий поэт перестал быть пророком. «Так посылайте ж нам, витии,/ Своих озлобленных сынов:/ Есть место им в полях России,/ Среди нечуждых им гробов», – громогласно воскликнул он в 1831 году. Витии послали – однако в Крымской войне Российская империя потерпела поражение.

Национальная идея проявилась не в этих стихотворениях, а в «Сказке о царе Салтане», написанной в том же 1831 году – не по политическим соображениям, а по зову души. Вы никогда не задумывались, почему у Пушкина бочку с царицей и ее сыном прибило именно к острову, а не к отдаленной части материка? Здесь кроется потаенный смысл. Как называлось знаменитое сочинение Томаса Мора? «Золотая книга, столь же полезная, как и забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии». Сходно своей длиной и обстоятельностью название пушкинского произведения: «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди». Это русская утопия, рассказ о путешествии из старой России в новую. Не в новый Рим, а во всплывший со дна град Китеж. Его символ – не двуглавый орел, а белая лебедь.

«Буяния» – государство могучее, но мирное: если царь Салтан вел войну (скорее всего справедливую), то политика Гвидона – сдерживание потенциальных агрессоров, чем занимается дядька Черномор. «Отворотись от нас, наш третий Рим,/ Откройся нам, завороженный Китеж!» – призывал поэт Владимир Максимов. Что же такое Китеж, как не территория чистых душ?

Стоит ли Москве мечтать о лаврах Третьего Рима? Какая ей честь быть третьей, а не первой? К тому же, чтобы стать Римом, нужно завоевать полмира, если не весь мир. Можно ли это, и главное, нужно ли?