Александра Самарина.
Администрация колонии не ставит перед собой задачу превращения религиозных экстремистов в атеистов или христиан. Фото с сайта www.fsin.su
Рост числа осужденных радикальных исламистов в российских тюрьмах заставляет Федеральную службу исполнения наказаний (ФСИН) применять принципиально новые методики общения с данной категорией заключенных. Учебный центр Новосибирского ГУФСИН приступил к обучению сотрудников тюремного ведомства навыкам эффективного общения с религиозными экстремистами.
Крайняя необходимость подобного «ликбеза», уверен временно исполняющий полномочия заместителя директора ФСИН, генерал-майор внутренней службы Александр Хабаров, объясняется необходимостью сохранения стабильности в местах заключения: «Только так можно избежать многих опасных, потенциально конфликтных ситуаций. Кроме того, умелое общение с представителями этой сложной категории осужденных – одно из важнейших условий их успешной ресоциализации».
Старший преподаватель Центра подготовки сотрудников ФСИН в Новосибирске Надежда Видова поделилась с автором этой статьи подробностями обучения фсиновцев искусству общения с убежденными исламистами. Она утверждает, что религиозный экстремизм – явление мифологизированное в сознании обывателей: «И наши сотрудники не исключение».
Например, бытует убеждение, что экстремистов якобы вовлекают в преступную деятельность методами зомбирования и наркотиками. В действительности для вовлечения в радикальные сообщества используют методы последовательного убеждения; оказывают человеку, как правило, молодому, финансовую помощь, психологическую поддержку, в зависимости от потребностей. Предлагают простые и понятные ответы на сложные вопросы. Помогают в «осознании» своего места в мире, социально-личностной позиции, принадлежности к социальной группе.
Еще одно клише: надо прекрасно знать ислам, чтобы победить в споре религиозного экстремиста. Конечно, определенный уровень знаний необходим. Однако следует помнить: собеседник твердо стоит на позиции радикального ислама и возникающая в этой ситуации полемика контрпродуктивна. Дело в том, что мировоззрение радикала как раз основано на отказе от ислама традиционного, «стариковского» и недопустимо искаженного в их понимании. Подобное построение диалога, считает эксперт, приведет не к доверительному контакту, а вызовет агрессивную защиту от любого довода «идейного врага» или отказ продолжать разговор.
Сегодняшние знания и представления сотрудников, говорит Видова, не выходят за рамки их профессиональных привычных норм общения с осужденными по общеуголовным статьям, разделяющими криминальную субкультуру: «Сотрудники общаются с исламистами как с обычными заключенными. Апеллируют к нормам и правилам, характерным для этой среды, к так называемым понятиям. Но осужденные, сторонники радикальных представлений, не разделяют этих понятий». И еще одну ошибку часто допускают сотрудники колоний, замечает эксперт: «Они привыкли говорить, но не слушать, превращая свою речь в нравоучение, что неэффективно».
В Учебном центре уже давно обучают сотрудников навыкам управляемой беседы с осужденными – и не только в повседневном общении, но и в кризисных ситуациях. Сегодня в Новосибирске разработан специальный курс, призванный научить фсиновцев искусству переговоров – в широком смысле этого слова – с носителями радикальных религиозных идей. На межрегиональной площадке центра учат слушать и слышать другого человека, проявлять интерес к собеседнику, задавая ему вопросы.
Первая задача сотрудника в разговоре со сложным собеседником подобного рода – установить контакт, смягчить противостояние. В ином случае возможность взаимодействия исключена. Только обеспечив почву для дальнейшего общения, можно ставить под сомнение доводы исламиста, настроить его на продолжение диалога, обсуждать безопасные для общества способы разрешения его проблемы. При этом сотрудник не ставит перед собой задачу превращения религиозных экстремистов в атеистов или христиан. Задача сотрудника – изменить поведение осужденного, сделать его безопасным для общества.
Сотрудников ФСИН обучают особой лексике общения с религиозными радикалами. Словам, которые те используют для обозначения себя и других людей. В общении с исламскими экстремистами бесполезно разглагольствовать о нарушении закона. В картине мира радикала законы придуманы людьми, которые совершают ошибки, и такие законы не могут быть справедливы. Единственно справедливыми законами – в их представлении – являются установления, ниспосланные Всевышним. Они не признают светское государство и его правила. Отсюда трудности при обсуждении с заключенными религиозными радикалами таких тем, как признание вины и справедливость наказания.
Свои преступления такие осужденные считают служением Всевышнему, или наказанием «неверных», или борьбой против притеснения «истинных мусульман». Осуждение, пребывание в тюрьме они считают испытанием от Всевышнего.
Сотрудников обучают особому отношению к Корану. «Когда заключенный, – поясняет Надежда Видова, – приносит мне Коран, я стараюсь не брать его в руки, если он на арабском языке. Смотрю на раскрытые страницы книги, которую держит в руках осужденный. Ведь он не знает, мыла ли я руки».
Практические занятия в центре представляют собой моделирование реальных ситуаций: бесед или переговоров с осужденными. Например, один из сотрудников имитирует исламиста, провоцирует конфликт. Другой вступает в разговор. Еще вариант: осужденные устроили бунт в колонии. Задача сотрудников – разрешить ситуацию путем переговоров.
В процессе тренировки, при противодействии «осужденного», у сотрудника возникает соблазн действовать силой, говорит Видова: «Некоторые считают это единственным выходом в конфликтной ситуации. Но это ошибка. Мы обучаем слушать человека, задавать ему вопросы, выяснять его проблемы и причины случившегося. Задача сотрудника – установить контакт с осужденным, выстроить диалог и разрешить конфликт в разговоре».
В особенно сложных ситуациях переговоры продолжаются несколько суток. Однако такого рода противостояние для исламистской тюремной среды в целом не характерно. И дело не в особом добродушии религиозных экстремистов. Просто ислам трактует бунт как серьезное преступление – наравне с воровством и прелюбодеянием. Правда, замечает наша собеседница, в некоторых случаях исламисты в противостоянии администрации могут составить компанию обычным осужденным. Единственный выход в этом случае – как можно скорее выходить на переговоры и начинать диалог, чтобы снизить напряжение.
Есть важное отличие в работе с исламистами: к ним неприменим метод групповой психотерапии, утверждает эксперт. Первая причина – опасность создания экстремистской ячейки. Вторая: группа религиозных радикалов, объединив усилия, становится заведомо сильнее того, кто с ней общается.
Заметим, кстати, что в других странах эту возможность не отбрасывают. Напротив, на недавнем семинаре пенитенциарщиков Европы в Брюсселе обсуждалась целая программа применения к исламистам метода традиционной групповой терапии (подробнее в «НГР» от 15.03.17). Правда, ее еще ни разу не применяли.
По мнению директора Ассоциации инновационных проектов «Центр научных и социальных инноваций» Ивана Бабина, одной из существенных проблем распространения радикализма в тюремной среде является тот факт, что исламизм стал новой формой проявления протеста: «Сама радикальная группа чаще всего исповедует ваххабизм как самую простую и крайнюю форму исламистской идеологии, в конечном счете признавая только законы шариата, полное отсутствие признания светских и правовых норм государства. Такое отношение к обществу чаще всего приводит к крайним формам конфликта и религиозному экстремизму».
Учитывая меняющийся контингент российских тюрем, ФСИН наращивает темпы подготовки специалистов-переговорщиков, способных на ранних стадиях устранять конфликты с исламистами.
