Переизбыток медресе порождает радикализм и коррупцию

В Дагестане 79 медресе, в Татарстане – девять медресе, в Башкортостане – четыре. Фото с сайта www.dumrt.ru

В ряде республик с компактным проживанием мусульман с начала 1990-х годов происходил процесс массового создания исламских учебных заведений. Первенство в этом процессе принадлежит Дагестану (15 исламских вузов, 79 медресе). В двух поволжских республиках несколько меньше исламских образовательных заведений: в Татарстане два исламских института, девять медресе и строящаяся исламская академия в Болгаре, в Башкортостане один исламский вуз и четыре медресе.

Об этой проблеме в Поволжье пока говорят, не вынося обсуждение на широкую публику. Замалчивание этой ситуации, дабы не возникло шумной реакции в мусульманской умме, не решает саму проблему, только откладывая ее на будущее. Но власти в Татарстане обратили на это внимание.

В СССР подготовкой кадров исламского духовенства занимались медресе «Мир Араб» в Бухаре и Исламский институт в Ташкенте. Однако с распадом Советского Союза, когда оба учебных заведения оказались за границей, подготовкой мулл стали заниматься вновь открывшиеся медресе и исламские университеты в Казани, Москве, Уфе, Саратове, Ульяновске, Махачкале, Грозном и других городах. Процесс их создания объяснялся необходимостью удовлетворения нужды в кадрах многочисленных мечетей, построенных и продолжающих строиться на всей территории России.

Будет неправильно считать, что история исламского религиозного образования в Татарстане в постсоветский период не знала примеров возникновения и закрытия исламских учебных заведений. Основными причинами такой оптимизации были либо неспособность создать базу для нормального функционирования медресе, либо проблемы с законом, когда учебное заведение превращалось в поставщика террористов. Например, медресе «Йолдыз» в Набережных Челнах, возникшее в начале 1990-х годов, прославилось на всю страну своими студентами: так, один из учащихся, Денис Сайтаков, участвовал во взрывах домов в Москве в 1999 году вместе с чеченскими террористами, выпускник медресе Айрат Вахитов отправился на джихад в Афганистан в 1999 году, присоединившись к «Талибану» (организация запрещена в РФ), откуда вначале попал в знаменитую американскую тюрьму в Гуантанамо, затем вернулся в Россию, откуда уехал обратно в Афганистан, а затем обнаружился на джихаде в Сирии в 2012 году. Сейчас он задержан по подозрению в теракте в аэропорту Стамбула, происшедшем 28 июня с.г. в Бугуруслане (Оренбургская область) медресе «Аль-Фуркан» прославилось своими студентами, которые присоединились к террористам, участвовавшим в захвате школы в Беслане в 2004 году (медресе закрыли в 2005 году). Сейчас обсуждается ситуация, когда из одного медресе в Закамье студенты уехали на джихад в Сирию.

Другие учебные заведения были закрыты за то, что не смогли нормально организовать учебный процесс: так было с медресе при казанских мечетях Рамазан и Солтан, с медресе в Сабинском и Нурлатском районах Татарстана, канули в Лету медресе «Ишмухаммат» (Елабуга), «Аюб» и «Нуретдин» (Набережные Челны), исламский институт «Аль-Фатых» (Казань). Из-за противодействия ваххабитов развалилось медресе «Рисаля» в Нижнекамске.

Сейчас и на уровне государственных органов, и со стороны муфтията республики существует консенсус по поводу опасности и вреда от обучения российских мусульман в зарубежных исламских вузах Саудовской Аравии, Египта и Турции: вернувшихся с Ближнего Востока выпускников, прошедших идеологическую обработку в духе ваххабизма и «Братьев-мусульман», стараются переучить в России, понимая, что допускать их на работу имамами в мечети сразу по приезде на родину чревато возможностью превращения приходов в радикальные ячейки. Поэтому сейчас и на федеральном уровне ищут механизм минимизирования обучения за рубежом. Одним из выходов и светские власти, и духовенство видят в создании учебных заведений качественно более высокого уровня, чтобы заменить иностранное обучение отечественным. Именно поэтому сейчас строится в Болгаре исламская академия, которая должна стать российским «Аль-Азхаром» (знаменитый исламский университет в Египте).

При этом, несмотря на такое большое количество мусульманских учебных заведений в Татарстане, на практике видно, что порой отдача от них не столь велика. Меценаты и спонсоры медресе (а в этой роли обычно выступают крупные предприятия) резонно задают вопросы: мы даем деньги на их содержание, а выпускники, отучившись, потом уезжают из Татарстана, возвращаясь к себе домой, зачем же нам тогда это все финансировать? Ведь имамов нужно готовить для мечетей Татарстана, а не других регионов России.

Помимо этого остается проблема нежелания выпускников отправляться на службу имамами в деревенские мечети. Тут есть объективная трудность: многие из сельских населенных пунктов в Татарстане невелики, соответственно число прихожан незначительно, так на что жить имаму? Если мечеть будет функционировать как постоянно действующий молельный дом, то это требует денег на его содержание (оплата только расходов на свет и отопление подразумевает значительные средства). Опять же возникает дилемма: где взять деньги, если в деревне живет 100–200 человек, причем значительная их масса – люди пенсионного и предпенсионного возраста, ограниченные в средствах? Частично эту проблему пытается разрешать Духовное управление мусульман Татарстана, выделяя нескольким десяткам выпускников гранты по 180 тыс. руб. в год для тех из них, кто готов поехать служить имамом в деревню. Но эта, безусловно, позитивная мера разрешает лишь частично трудную ситуацию, ведь деньги выделяют разово и далеко не всем деревенским имамам.

В итоге проблемы наслаиваются одна на другую. С одной стороны, в татарстанских медресе учатся приехавшие из других регионов, которые после окончания обучения вернутся к себе домой, а значит, деньги тратятся на подготовку неместных кадров, и отдача от таких медресе небольшая для собственных нужд мусульманской уммы республики. С другой стороны, местные шакирды (студенты) по окончании учебы не горят желанием служить имамами в тех сельских мечетях, где есть свободные вакансии для духовенства, и опять получается, что польза от такого числа медресе незначительна. Женские отделения медресе в основном пополняются невестами, которые приезжают учиться ради диплома, служащего в качестве приданого при замужестве.

Неизбежно задаешься вопросом: стоит ли тратить столько денег на содержание такого количества медресе в Татарстане, если их выпускники не идут заполнять пустующие минбары (кафедры) в мечетях республики? Не проще ли оптимизировать эту массу учебных заведений, причем не только для экономии средств, но и по причине необходимости сконцентрировать качественную подготовку кадров мусульманского духовенства в нескольких учебных заведениях, чем иметь их по всему Татарстану. В одной Казани находится аж пять исламских учебных заведений: медресе «Мухаммадия», медресе им. 1000-летия ислама, Казанский исламский колледж и – после разделения Российского исламского университета на Казанский исламский и Российский исламский институты – теперь еще два исламских института. Этот переизбыток исламских учебных заведений особенно контрастно смотрится на фоне положения дел у православных христиан Татарстана. На сегодняшний день подготовкой кадров православного духовенства для Татарстана занимается только одна Казанская семинария и вполне справляется с этим.

Процессу оптимизации исламских учебных заведений дан старт: так, на текущий момент проведена переаттестация двух третей преподавателей всех медресе (из 70 человек, прошедших ее, уже около 10 отстранены от преподавательской работы в медресе Альметьевска и Мамадыша; одна из причин отсеивания – ваххабитские взгляды). С 1 сентября с.г. в татарстанские медресе принимать будут только жителей Татарстана, из других регионов возьмут на учебу только по письменной рекомендации местного муфтията. Ограничено обучение женщин: готовить невест для села Белозерья, где неоднократно фиксировалась активность ваххабитов, в Татарстане посчитали нецелесообразным. Пенсионерки могут получить образование и на примечетных курсах. В одном из исламских колледжей Татарстана, который превратился фактически в контору по легализации мигрантов Центральной Азии под видом студентов и предоставления им затем вида на жительства, решено этот процесс прекратить.

Пока это только начало. Но на повестке остаются вопросы: к чему же тогда мусульманам Татарстана такой избыток учебных заведений? Не лучше ли сохранить медресе, зарекомендовавшие себя по уровню подготовки как профессиональные учебные заведения, и развивать вузы и академию в Болгаре, оптимизировав «шарашкины конторы», нужные только для того, чтобы дать отсрочку от армии, выпустить дипломированную невесту или дать регистрацию мигрантам? Эти вопросы неизбежно будут поставлены перед властями и мусульманским сообществом не только в Поволжье, но и на Северном Кавказе.  

Казань