Игорь Ротарь
За некоторые сочинения, приобретенные на лотках с исламской литературой, в странах Центральной Азии можно угодить за решетку.
Фото автора
В январе 2007 года директор службы национальной безопасности США Джон Негропонте выступил с ежегодным докладом, где высказал мнение, что репрессии, политический застой и коррупция в странах Центральной Азии создают благоприятную почву для развития «радикальных исламских настроений и движений». Опасность роста экстремизма в этом регионе столь высока, что США следует задуматься о целесообразности партнерства с центрально-азиатскими странами в энергетической сфере и в борьбе с терроризмом, считает глава американского разведывательного ведомства.
Темпы исламизации Центральной Азии и Северного Кавказа действительно впечатляют. В советские годы образ жизни населения Центральной Азии и Северного Кавказа мало отличался от того, как жили остальные граждане СССР. Практически все местные мужчины употребляли алкоголь, а женщины одевались так же свободно, как и в других союзных республиках. Ситуация кардинально изменилась после распада СССР. Можно без преувеличения сказать, что ислам стал моден в Центральной Азии и на Северном Кавказе. Например, еще несколько лет назад на улицах городов Ферганской долины (наиболее религиозный регион Центральной Азии) практически невозможно было встретить женщину в хиджабе (традиционный платок, покрывающий голову и шею). Сегодня в наряде правоверной мусульманки щеголяет едва ли не треть местных женщин. В Чечне же и Дагестане появилось немало женщин, носящих паранджу (закрывающую лицо женщины до глаз). Кроме того, в последнее время все большее распространение получают так называемые исламские свадьбы, где женщины и мужчины сидят в разных помещениях, категорически запрещены спиртное и громкая музыка. Cегодня подавляющая часть мужчин в мусульманских регионах СНГ держат пост в Рамадан.
Есть несколько объяснений этого феномена. Так, многие центрально-азиатские и северокавказские интеллектуалы считают, что после краха коммунистической идеологии люди вновь стали проявлять интерес к национальной культуре, которая неразрывно связана с исламом.
Существует и другое объяснение. До перестройки Москве с успехом удавалось приспособить коммунистическую идеологию к столь сильно отличающимся друг от друга культурам разных народов СССР. Однако подобное было возможно лишь при тоталитарной системе. Западноевропейские демократические институты, взятые за образец для подражания, оказались совершенно неэффективны в мусульманских регионах распавшейся советской империи. «Мы жили при коммунистах, и теперь понимаем, что этот строй неприемлем для мусульман. Но для нас неприемлема и западная модель развития. Тотальная коррупция и нищета – вот что нам принесла так называемая западная демократия. Сегодня проститутка в Ферганской долине стоит около пяти долларов, то есть приблизительно столько же, сколько два килограмма мяса. Для мусульман неприемлемы ни коммунизм, ни западная модель развития», – неоднократно приходилось мне слышать от радикальных мусульман.
Возрождение ислама в Центральной Азии и на Кавказе приняло достаточно причудливые и разнообразные формы.
 Подавляющее большинство мужчин в Центральной Азии сегодня посещают мечети. Фото автора |
«Языческий» ислам
В центре южного киргизского города Ош возвышается гора Сулеймана. Мусульмане считают это место святым, и многие из них верят, что если три раза подняться на гору, то это равноценно хаджу – паломничеству в Мекку. На вершине горы Сулеймана возвышается мавзолей, где, по одной из версий, сохранились «следы коленей» пророка Сулеймана (библейского царя Соломона), а по другой – самого Пророка Мухаммада. Путь к мавзолею изобилует «чудодейственными» пещерами и скалами. Так, в одну пещеру входят мечтающие забеременеть женщины. В другую пещеру – люди, у которых нелады со здоровьем. По пути к мавзолею располагается скала, скатившись с которой, мгновенно избавляешься от болезней позвоночника. «Гора Сулеймана – это чудодейственное место, где исполняется любое желание благочестивого мусульманина. Кстати, в местном музее у подножия горы есть чудодейственный метеорит, который становится то жестким, то мягким в зависимости от того, насколько благоприятное для жизни людей время. Сейчас метеорит конечно же очень жесткий – посмотрите, какие высокие цены на базаре!» – объясняет мне хранитель мавзолея.
«Я не отрицаю, что гора Сулеймана может быть святым местом, но все предания, связанные с ней, не имеют ничего общего с исламом. Все это чистое язычество – а значит, тяжкий грех! Подобные языческие обряды особенно широкое распространение получили в советское время, когда люди не имели возможности изучать ислам. Сейчас времена вроде бы изменились, однако псевдомусульман – язычников стало еще больше. После провозглашения независимости Кыргызстана люди потянулись к исламу, однако по своему невежеству совершают величайший грех, следуя языческим обрядам. К сожалению, гора Сулеймана далеко не единственное место в Центральной Азии, где исполняются такие обряды. Сегодня по всей Центральной Азии и на Кавказе можно найти мазары (кладбища), которые невежественные люди считают чуть ли не святее Мекки», – говорит заместитель главы мусульман города Ош Анасхан Ташкургаев.
Саудовский импорт?
Наиболее решительными противниками языческих ритуалов в исламе являются так называемые ваххабиты. Впервые о них в Центральной Азии и на Северном Кавказе заговорили в начале 90-х годов прошлого века, когда жители бывшего Советского Союза получили возможность обучаться за рубежом. Ваххабиты придерживаются распространенного в Саудовской Аравии ханбалитского толка ислама. Таких людей можно назвать «мусульманскими протестантами». Они выступают за очищение ислама от поздних нововведений, за возвращение к вере времен Пророка Мухаммада. По их мнению, недопустимо строительство пышных надгробий, поклонение на мазарах (могилах исламских подвижников).
«Никакой я не ваххабит, а просто мусульманин. Этот термин – ярлык, придуманный властями для оскорбления честных мусульман. Сегодня сотни правоверных, обвиненных в ваххабизме, томятся в узбекских застенках. Единственная моя вина перед президентом Узбекистана Исламом Каримовым заключалась в том, что я боролся с воровством и коррупцией и отстаивал права верующих: правоверная мусульманка должна носить паранджу, а мусульманин – бороду», – убеждает меня по телефону из далекой Европы Обидхон Назаров, бывший имам ташкентской мечети Мактаба. Назаров – один из наиболее популярных исламских богословов Центральной Азии. Тысячи мусульман собирались в начале 90-х на его проповеди. Но затем власти объявили имама лидером ваххабитов, и, опасаясь за свою жизнь, в 1998 году он был вынужден бежать из Узбекистана. Однако запрещенные в Узбекистане видео- и аудиокассеты с его проповедями до сих пор нелегально распространяются по всей территории республики.
Мнение Назарова, что слово «ваххабит» используется в Центральной Азии в качестве условного ярлыка, верно лишь отчасти. Так, в начале 90-х годов кто-то стал разрушать пышные надгробия в городах Ферганской долины. Вскоре выяснилось, что это делали молодые люди, вернувшиеся домой после обучения в религиозных заведениях Саудовской Аравии. Интересно, что Обидхон Назаров, хотя и не признает себя ваххабитом, по сути, высказывает те же взгляды, что и саудовские шейхи. «Да, я действительно считаю язычеством поклонение мазарам и пышные надгробия, но из этого не следует, что я ваххабит», – считает Назаров. «Сегодня в Средней Азии нет людей, которые в открытую признались бы в том, что отреклись от традиционного для этого региона ханафитского толка. Однако такие люди, как Обидхон Назаров и его сторонники, несомненно, находятся под влиянием саудовской школы ислама», – считает бывший муфтий Узбекистана Мухаммад Садык Мухаммад Юсуф. Бывший муфтий – фигура уникальная. С начала эпохи перестройки он возглавлял Духовное управление мусульман Центральной Азии (затем Узбекистана). В 1993 году его невзлюбил президент Узбекистана Ислам Каримов. Опасаясь ареста, муфтий бежал в Саудовскую Аравию. Однако после терактов в Ташкенте в 1999 году Каримов решил использовать авторитет бывшего муфтия и предложил ему вернуться на родину, гарантировав безопасность. Теперь он – единственный независимый узбекский богослов, который открыто критикует религиозную политику главы государства, умудряясь при этом оставаться на свободе.
Не меньшее влияние ваххабиты получили и на Северном Кавказе. Причем здесь они гораздо более открыто проявляют свои взгляды, чем в Центральной Азии. Жены ваххабитов подчеркнуто ходят в паранджах. «Ваххабитские» мечети (в них может бесплатно переночевать каждый желающий, причем необязательно мусульманин) превратились в своего рода клубы единомышленников. Ваххабиты предпочитают совершать пятикратный намаз совместно со своими единомышленниками и, следовательно, почти все свободное время проводят вместе. При ваххабитских мечетях, как правило, существуют спортивные залы, где мусульмане в основном обучаются силовым видам спорта. Так, ваххабитам удалось привлечь на свою сторону значительную часть молодежи.
Пожалуй, наиболее влиятельный проповедник ваххабизма на Северном Кавказе – дагестанский мулла Багауддин Магомедов (Магомед). Крупным центром ваххабизма в Дагестане до сентября 1999 года было село Карамахи, являвшееся своеобразным исламским мини-государством.
В отличие от единомышленников в Центральной Азии многие северокавказские ваххабиты оказались активно вовлечены в политику. Так, в 1996 году Багауддин Магомедов переехал в Чечню, объявив Дагестан страной «ширка» (язычества). Сегодня многие северокавказские ваххабиты сражаются на стороне чеченских сепаратистов. В северокавказских республиках созданы джамааты – объединения ваххабитов, выступающих за «освобождение» всего Северного Кавказа. Подпольные джамааты провели ряд успешных операций против федеральных властей в Кабардино-Балкарии, Дагестане, Ингушетии.
В то же время было бы неверным считать всех ваххабитов Северного Кавказа сторонниками войны с Россией. По мнению ныне покойного мусульманского ученого, дагестанца Ахмади Ахтаева, «ваххабиты – это ярлык, который приклеивают невежественные люди к часто достаточно сильно отличным друг от друга группировкам мусульман». По сути, в ваххабиты зачисляют всех людей, которые выступают с критикой официального исламского духовенства. Если быть уж совсем точным, то так называемых ваххабитов Северного Кавказа можно назвать салафитами – таково общее название различных религиозных деятелей, которые в разные периоды истории выступали с призывами ориентироваться на образ жизни и веру мусульманской общины времен Пророка Мухаммада.
Апологеты джихада
В 1991 году в узбекском городе Наманган возникла организация «Адолат» («Справедливость»). Ее лидеры Тахир Юлдашев и Джума Намангани решили поддерживать порядок в городе в соответствии с нормами шариата. В эти дни я находился в Намангане и наблюдал своими глазами, как молодые люди с зелеными повязками на руках появлялись в самых неожиданных местах и по своему усмотрению расправлялись с теми, кто, по их мнению, нарушал закон. Пойманных воров и проституток сажали на ишака задом наперед и возили по городу, привязывали к столбам на площади, а прохожие плевали им в лицо, провинившихся также били плетьми в мечетях. Экзекуциям подвергались и женщины во «фривольной», с точки зрения исламистов, одежде. Так, женщин (в том числе русских), появившихся на улице в короткой юбке, стригли наголо в мечетях. Постепенно движение «Адолат» стало, по сути, полноправным хозяином в городе, что, естественно, не могло устраивать официальные власти. В конце 1991 года движение «Адолат» подверглось репрессиям (многие его активисты получили длительные тюремные сроки), однако большинство членов движения, в том числе ее лидеры Тахир Юлдашев и Джума Намангани, бежали в Таджикистан. Во время гражданской войны в Таджикистане 1992–1996 годов узбекские исламисты воевали в отрядах таджикской религиозной оппозиции. Так, например, Джума Намангани был заместителем известного полевого командира Мирзо Зиеева. В 1993 году отряды узбекских исламистов вместе с представителями таджикской оппозиции бежали в Афганистан, где было окончательно оформлено Исламское движение Узбекистана. После того как в 1997 году в Таджикистане было заключено перемирие и создано коалиционное правительство, часть членов ИДУ вместе с местными оппозиционерами вернулись в Таджикистан. В это время в горном районе Таджикистана Каратегин было создано как минимум два лагеря Исламского движения Узбекистана – в поселке Хаит вблизи города Таджикобад и в окрестностях Тавильдары.
В 1999 году я посетил лагерь вблизи поселка Хаит, где наблюдал за жизнью боевиков. День бойцов ИДУ был разбит на две части. В первой половине дня они проходили обучение диверсионному делу, а вторая половина была посвящена теоретической подготовке, например, боевикам показывали фильмы о борьбе моджахедов с неверными в разных точках мира.
Летом того же года боевики ИДУ пытались из Каратегина прорваться с боями через территорию Кыргызстана в Узбекистан. Мятежники намеревались «освободить» Ферганскую долину и создать на ее территории исламское государство. В конечном итоге после долгих и кровопролитных боев с узбекской и таджикской армией боевики вернулись в Таджикистан. Однако через год бои возобновились, причем на этот раз боевики вторглись не только в Кыргызстан, но и Сухардарьинскую область Узбекистана. Осенью 2000 года подавляющая часть боевиков ИДУ переместились из Таджикистана в Афганистан, на территорию, контролируемую талибами.
Именно талибы из всех политических сил в Афганистане оказывали наиболее действенную помощь ИДУ. Так, в интервью газете «Слово Кыргызстана» афганский полевой командир Ахмадшах Масуд заявил, что Тахир Юлдашев разрабатывал план создания Ферганского эмирата вместе с лидером талибов Мохамадом Омаром. Масуд также заявил, что из политических партий в Афганистане только талибы оказывали помощь ИДУ. «Хотя формально мы и были независимы от талибов, в действительности достаточно тесно контактировали с ними и всегда считались с их мнением. Так, по рекомендации Мохамада Омара Джума Намангани был избран лидером Исламского движения Узбекистана», – рассказывал мне вернувшийся из Афганистана в 2002 году амнистированный боевик Бахтиер Узаков, племянник Намангани. По словам руководителя Службы национальной безопасности Кыргызстана Калыка Иманкулова, уйгурские сепаратисты объединились с Исламским движением Узбекистана, образовав Исламское движение Центральной Азии. «В Афганистане все иностранцы были объединены в единое военное формирование, разбитое на отряды: узбекский, таджикский, уйгурский, арабский. Чеченцы также приезжали в диверсионные лагеря группами по 20 человек. Но жили они обособленно и практически не общались с другими бойцами. Пройдя подготовку, через несколько месяцев они вновь уезжали в Чечню», – поведал Бахтиер Узаков.
После начала военной операции США в Афганистане боевики ИДУ переместились в не контролируемую пакистанским правительством «зону племен» – горные пуштунские районы на границе Пакистана и Афганистана. С этого времени ИДУ вроде бы перестала проявлять интерес к Центральной Азии. Так, в 2006 году появились видеокассеты с обращением Тахира Юлдашева, где идеолог ИДУ заявил, что считает несвоевременной борьбу в Центральной Азии. «На сегодняшний день наша главная цель – освобождение от американских оккупантов Афганистана и Ирака», – сказал Тахир Юлдашев.
Однако в том же 2006 году власти Таджикистана и Кыргызстана вновь заговорили об активности боевиков ИДУ на территории своих государств. Тем не менее большинство экспертов склонны считать, что в этих странах действуют остатки ИДУ, не имеющие реальной связи с руководством организации в Пакистане.
Сторонники халифата
Партия «Хизб ут-Тахрир», несомненно, из всех радикальных исламских организаций Центральной Азии наиболее популярна. Интересно, что организация практическине имеет своих сторонников на Северном Кавказе, хотя достаточно активна в Татарстане. Главная цель партии – объединение мусульман всего мира в единый халифат. Сторонники организации считают западную демократию неприемлемой для мусульман и называют США, Великобританию и Израиль «порождением дьявола». Члены партии, подобно русским радикальным националистам, склонны винить во всех бедах евреев и считают всех своих врагов замаскированными представителями этой нации. Так, например, в листовках партии, нелегально распространяемых в Узбекистане, узбекский президент Ислам Каримов неизменно называется «еврейским кафиром, поставившим своей целью уничтожить правоверных мусульман». Хотя взгляды «тахрировцев» и выглядят шокирующими, с точки зрения европейца, нельзя определенно назвать эту партию террористической организацией. Центрально-азиатские власти так и не доказали причастность «Хизб ут-Тахрир» к терактам. Члены партии клянутся, что осуждают насильственные методы борьбы, а халифат может быть создан лишь тогда, когда к этому будет готово большинство мусульман.
Между тем в странах Центральной Азии милиция и спецслужбы не церемонятся с апологетами халифата: человек, у которого найдут листовку «Хизб ут-Тахрир», рискует попасть за решетку на долгие годы. Однако, похоже, что эти карательные меры приводят скорее к обратному результату. «Каждый суд над членами организации «Хизб ут-Тахрир» превращается в настоящее шоу, на котором обвиняемые пытаются пропагандировать свои взгляды. Эти фанатики не боятся ничего и на судах заявляют, что с радостью пострадают за веру. Мне кажется, что чем больше мы их сажаем, тем больше на свободе появляется новых членов этой партии», – сетовал в разговоре со мной высокопоставленный узбекский чиновник.
Исламские социалисты
Организация «Акрамия» получила международную известность после жестокого подавления Ташкентом восстания в узбекском городе Андижане в мае 2005 года. Мятеж был спровоцирован арестом бизнесменов-акрамистов. Вначале их сторонники организовали мирные демонстрации, но когда поняли, что власти не отпустят арестованных, взялись за оружие. Ташкент жестоко подавил восстание.
Андижанская трагедия имеет достаточно давнюю предысторию. В 1992 году двадцативосьмилетний учитель математики Акрам Юлдашев разочаровался в идеях партии «Хизб ут-Тахрир» и ушел из этой организации. Бывший подпольщик написал философский трактат «Путь к вере». В своем довольно путаном произведении Юлдашев не касался политических вопросов, а лишь рассуждал о нравственном совершенствовании мусульманина. Постепенно вокруг Юлдашева образовался круг единомышленников, которых стали называть акрамистами.
Однако главное в учении Акрама Юлдашева не модернизация ислама, а его социальная теория. Юлдашев попытался доказать, что ислам может гарантировать достойные условия жизни для всех мусульман. «Хозяева должны смотреть на своих рабочих как на братьев», – проповедовал учитель математики. На фабриках, созданных учениками Юлдашева, действовала широкая сеть социальных гарантий. Если рабочий заболевал, то его не бросали на произвол судьбы, как на государственных предприятиях, а полностью оплачивали его лечение.
На первый взгляд благотворительную деятельность акрамистов можно только приветствовать. Однако после андижанского мятежа их уверения в «ненасильственных методах борьбы» вызывают сильный скепсис. Судя по всему, мятеж был тщательно организован. Так называемые мирные митингующие профессионально разгромили воинскую часть и взяли штурмом одну из наиболее укрепленных тюрем СНГ. Андижан находится всего в нескольких десятках километров от киргизской границы, и переправить в Кыргызстан освобожденных бизнесменов не составляло труда. Однако, освободив бизнесменов, то есть добившись единственного требования предшествовавших митингов, акрамисты тем не менее начали восстание.
Мистики и поэты
В Центральной Азии широко распространено мистическое направление ислама cуфизм (дословно «суф» – шерсть, так как суфии в древности предпочитали грубые шерстяные накидки). Суфии пытаются достичь познания Бога с помощью персонального опыта и медитации, во многом очень схожих с теми, что используют буддисты и йоги.
Наибольшей популярностью здесь пользуются два направления (тариката) суфизма – Накшбандия и Кадарийа. Накшбандию основал в XIV веке в Бухаре местный жестянщик Бахауддин Накшбанди. Потом его последователи появились во всем исламском мире. В XIX веке сопротивление русским войскам на Кавказе оказывали в первую очередь члены этого братства. К этому же тарикату принадлежало и большинство среднеазиатских басмачей.
Однако советской власти удалось сломить воинственность накшбандийцев и склонить их к лояльности Москве. К этому времени новым отрядом сопротивления «колонизаторам» стали кадарийцы. Интересно, что начиная с 60-х годов прошлого столетия на руководящие посты в советских и партийных учреждениях Чечено-Ингушетии назначали только выходцев из тариката Накшбандия. Когда в 1994 году Москва ввела в Чечню войска, сопротивление им возглавили члены тариката Кадарийа. Так, например, неоднократно показываемый по российским телеканалам воинственный танец чеченских боевиков – зикр (ритуал) кадарийцев.
Власти центральноазиатских республик поощряют суфизм. Так, если в советское время в мавзолее Бахауддина Накшбанди коммунисты разместили склад минеральных удобрений, то в 1991-м узбекские власти отстроили здесь роскошный мемориальный комплекс, куда совершают паломничество тысячи верующих. Более того, центральная улица Бухары, носившая в советское время имя Ленина, переименована в честь Накшбанди.
«В советское время членство в суфийском ордене представляло большую опасность, чем обычное исповедание ислама. Таких людей хватали сразу, – рассказывает мне имам мечети при мавзолее Накшбанди Бабоджон Рахмонов. – Но сейчас у нас нет никаких проблем с властями. Более того, мы вместе с государственными чиновниками объясняем людям опасность таких организаций, как Хизб ут-Тахрир».
Учителя в бухарском медресе Мир-Араб (крупнейшем религиозном заведении в Центральной Азии) заверяли меня, что полностью разделяют религиозную политику властей. «Суфизм – это один из путей постижения Бога. Несколько лет назад мы начали преподавать суфизм как самостоятельный предмет», – объяснял преподаватель медресе Абдухали хаджи Ниязов. В частных беседах со мной студенты медресе признавались, что если их заподозрят в симпатиях к «Хизб ут-Тахрир», то они будут отчислены сразу же, однако приверженцы суфизма могут в открытую исповедовать и проповедовать свои взгляды.
Более того, Ташкент пытается наладить контакты с зарубежными суфиями. Так, президент Ислам Каримов лично пригласил в Узбекистан лидеров Высшего исламского совета Америки, организации, объединяющей суфиев США. Хотя в действительности это объединение достаточно малочисленно (около 10 тыс. членов), узбекская пропаганда объявила его крупнейшей мусульманской организацией США.
Узбекского лидера тариката Накшбандия шейха Ибрагима в Ферганской долине знает каждый. Свой дом в окрестностях Коканда он превратил в кануку (некое подобие монастыря. – «НГР»), куда стекаются паломники со всего света. «Одному москвичу приснился сон, что он должен поехать в Коканд и найти там шейха Ибрагима. Самое интересное, что до этого он ничего не знал о шейхе и даже не подозревал о существовании нашего города. Он прожил у учителя полгода и стал правоверным мусульманином», – рассказывает мне таксист по дороге к дому лидера суфиев. Во дворе дома Ибрагима стоят суровые бородатые мужчины в чалмах. Объясняют: прежде чем попасть на встречу к шейху, я должен совершить омовение и выучить наизусть хотя бы одну суру из Корана – таково условие учителя.
Лишь поздно вечером шейх удостаивает меня аудиенции, сидя на полу в окружении учеников. «У меня три тысячи мюридов (учеников), готовых беспрекословно выполнять мою волю», – хвалится он. Воля эта пока совпадает с пожеланиями Ислама Каримова. «Мы поэты и мистики, и нас совершенно не интересуют политические вопросы. Тот, кто интересуется политикой, – уже не суфий. Государство понимает, что мы не представляем для него опасности, и не трогает нас», – рассказывает шейх.
Лояльность властей к суфизму вполне объяснима. Для светского государства в первую очередь опасен исламский фундаментализм, последователи которого призывают очистить религию от местных обычаев, вернуться к исламу времен Пророка Мухаммада. «Суфизм, по крайней мере в том виде, в каком он распространен в Центральной Азии, действительно переплетен с языческими ритуалами. Власти воспользовались нашими разногласиями с суфиями и сумели натравить нас друг на друга», – говорит мне лидер узбекских ваххабитов Обидхон Назаров.
Однако благосклонность властей центральноазиатских республик к исламским мистикам заканчивается, когда суфии становятся их реальными конкурентами. Так, тысячи людей стекаются на пятничную проповедь в кишлак вблизи Душанбе, где проповедует суфий ордена Кадарийа Акбар Тураджонзода, в недавнем прошлом – лидер таджикской оппозиции. На его проповедь приезжают верующие даже из соседнего Узбекистана. В контролируемой властями центральной мечети Душанбе собирается значительно меньше верующих, чем в культовом здании скромного кишлака.
Тураджонзода практически неподконтролен правительству, и поэтому его популярность не может не раздражать власти. Его книги и видеокассеты запрещены к продаже. Акбар Тураджонзода написал брошюру, где обосновывает право женщины ходить в мечеть, а запрет на посещение слабым полом культовых мест считает предрассудком ханафитского мазхаба. Такая теория вызвала ярость как правительства, так и официального духовенства. У мечети суфиев были выставлены блокпосты милиции, не допускавшие мусульманок на молитву.
Пока «поэты» не вмешиваются в политику, сильные мира сего считают для себя даже престижным поддерживать этих богобоязненных людей. Но как только «мистики» демонстрируют свою независимость, власти предержащие тотчас же принимают жесткие меры.
Публикуемая статья является фрагментом из книги Игоря Ротаря, готовящейся к печати
