Смесь страны и нации

При чтении статьи Игоря Куницына "Федеральный закон и национальный интерес" недоумение возникает уже при виде заголовка: о чьем национальном интересе пойдет речь в контексте федерального закона? По мере знакомства с текстом это недоумение растет: "попытки изменить религиозную идентичность народа┘ неуклонно приближают страну к национальной катастрофе".

В современных толковых словарях понятие "народ" частично пересекается с понятиями "население" и "нация". Если речь идет о населении Российской Федерации, то какая у него может быть религиозная идентичность? Как известно, наша страна многонациональна и многоконфессиональна. Если же мы говорим о какой-либо одной нации, то это вопрос касается исключительно этой нации, но никак не всей страны.

Еще одна цитата: "Действующее законодательство России, в частности Федеральный закон "О свободе совести и о религиозных объединениях", создает основу для разбазаривания духовных ресурсов нации". И для сравнения: "Ни одно государство не имеет права вмешиваться в вероисповедную политику другого государства, так как каждый народ вправе самостоятельно определять приоритеты в религиозной сфере". Автор снова смешивает понятия "народ", "нация" и "население страны", причем делает это скорее всего сознательно.

Понятно, что пафос статьи резко снизится, если читатели будут помнить, что русская нация (не будем лукавить, именно о ней идет речь) - всего лишь одна из составляющих народа РФ, пусть даже самая большая и титульная, и ее интересы не могут быть единственным приоритетом многонационального государства. В этом контексте совсем интересно выглядит пассаж о "национальных интересах стран - членов НАТО"┘

Данные игры с понятиями совсем не так безобидны, как кажется. Если мы согласимся с тем, что народ России может отождествляться только с русскими, то это означает, что среди граждан Российской Федерации есть "народ" и есть "ненарод", то есть все остальные.

Но вернемся к вопросу о религии. Еще пара цитат: "Право на свободу совести сместило акценты. Оно охраняет религиозный выбор человека, но оставляет незащищенным религиозный выбор народа" и "невозможно соблюсти право одного человека, если нарушается право всего народа, к которому он принадлежит". Здесь к смеси страны и нации добавляется, как бы исподволь, вероисповедание. Ассоциации становятся очевидными: самодержавие, православие, народность. И как будто бы само собой разумеется, что принадлежность к определенной нации неизбежно влечет за собой определенный религиозный выбор. А как быть с теми представителями нации, которые не исповедуют доминирующую в ней религию? Или если называть вещи своими именами, то кто будет защищать интересы русских, но не православных?

Второй важный момент, на котором строится статья, - обвинения, причем неаргументированные. В первую очередь, естественно, обвиняются некие "политические силы за пределами России", заинтересованные в нашем духовном неблагополучии. "Во многих странах хотят, чтобы гражданин России ощущал себя европейцем, азиатом, кем угодно, но только не русским; католиком, протестантом, кришнаитом, но только не православным". То есть к европейцам, африканцам и азиатам автор добавил доселе неизвестную "русскую расу".

Эти же "многие страны" "Россию ругают, как нашкодившего ребенка, только за то, что большая часть народа осмеливается называть себя православными". Интересно, когда и где они это делают? Бесспорным представляется ему и то, что Русская Православная Церковь является самой традиционной конфессией России, хотя старообрядцы вряд ли с этим согласятся.

Увы, далеки от действительности и следующие утверждения: "В основе современной вероисповедной политики лежит принцип "уравниловки" традиционных конфессий со всеми остальными, а следовательно, традиционных ценностей с нетрадиционными, что приводит к формированию у народа чуждого менталитета" или "происходит не только юридическое уравнивание конфессий по американскому образцу, но и насильственное фактическое уравнивание". В том, что это не так, легко убедиться, просто включив телевизор: там вообще присутствуют только два вероисповедания, хотя их в России добрых три десятка┘

Очень интересен в данном контексте пассаж, посвященный росту числа убийств, самоубийств, абортов, беспризорности, наркомании. Хотелось бы все же уточнить мысль автора: все эти ужасы - дело рук иноверцев? Тогда почему при тюрьмах строят преимущественно православные часовни?

Огорчают Игоря Куницына и глобальные системы обмена информацией, которые используются как оружие, острие которого "направлено против традиционных ценностей и конфессий". Действительно, как было бы хорошо, если бы "народ" вообще не знал, что существуют другие вероисповедания! Для тех, кто пытается закрасить всю Российскую Федерацию одной краской, интернет представляет серьезную опасность. Он неуправляем, ему нельзя навязать "официальную точку зрения", а посему в нем отражены реальные интересы россиян, которые отнюдь не совпадают с декларируемыми.

Во всех этих словесных хитросплетениях не имело бы смысла разбираться, если бы Игорь Куницын не вывел их на уровень международных отношений. Например, "руководство нашей страны должно объединить усилия с теми странами, на которые оказывается такое же давление, какое оказывается на Россию (имеется в виду критика дискриминационной вероисповедной политики. - О.К.). Среди таких стран страны СНГ, Восточной Европы, Азии и другие". Хочется попросить огласить весь список, а то ведь у неискушенного читателя может возникнуть впечатление, что их больше пяти┘ В то время как объединить усилия получится только с православными странами, а их как раз где-то пять и будет.

С остальными же, например с Северной Ирландией, найти общий язык будет сложно: то, что для ирландцев - традиционная конфессия, для нас - иностранные миссионеры┘ А может быть, стоит объединить усилия по каким-нибудь более актуальным признакам, например, борьбе с терроризмом, с бедностью, со СПИДом? И не забывать о том, что Церковь у нас отделена от государства.

К концу статьи Игорь Куницын все же признает, что в России существуют и другие народы, предлагая весьма интересную систему учета их интересов. "Одним конфессиям правовой статус традиционных должен присваиваться на федеральном, а другим, имеющим достаточную социальную базу лишь в пределах субъекта Федерации, на региональном уровне". Не задаваясь сейчас вопросом о том, какая социальная база может считаться достаточной, вряд ли можно сомневаться, что на федеральный уровень попадут максимум два вероисповедания - православие и, может быть, ислам (хотя это сомнительно), а на региональном останется буддизм.

При этом "наличие в субъекте региональной традиционной конфессии не ущемит права федеральных конфессий, так как их общероссийский статус в этом регионе сохранится". То есть православие все равно останется "главным" в регионе, даже если его приверженцев там меньшинство. Кстати, а зачем это нужно? На некоторые догадки наталкивает следующая фраза: "Создается почва для обострения отношений федерального Центра с регионами┘ "Мины замедленного действия" заложены в ресурсных зонах, на территориях, богатых месторождениями нефти, газа и урана┘" А религия в данном контексте может рассматриваться как идеологическое оружие. И "карманная Церковь" отнюдь не повредит.

Однако кое с чем в статье Игоря Куницына можно согласиться. С тем, что по сей день не восстановлены права конфессий, подвергшихся репрессиям со стороны советской власти. И с тем, что роль религии воспринимается скорее как средство приобретения политических дивидендов. И прежде всего с тем, что "в обществе господствует ложная уверенность в том, что в этой сфере нет никаких проблем, требующих мобилизации общественного сознания". Эти проблемы есть. И статья Игоря Куницына - яркий тому пример.