Поп Гапон и англосаксы

Энтони Уильямс. Христианские левые: введение в радикальную и социалистическую христианскую мысль. – М.: Новое литературное обозрение, 2023. – 272 с.

Автор прослеживает, как левые идеи, основанные на концепции Бога как отца человечества и происходящего отсюда братства всех людей, воплощались в деятельности Лейбористской партии. В книге появляются знакомые российскому читателю имена, такие как Тони Блэр, бывший премьер-министром Соединенного Королевства с 1997 по 2007 год. Приводятся слова Блэра: «После краха коммунизма этическая основа социализма – единственное, что выдержало испытание временем» (с. 69). Были среди британских левых англикане, католики, методисты и пресвитериане. Так, в католической социалистической группе Jubilee состоял ставший впоследствии архиепископом Кентерберийским Роуэн Уильямс (2002-2012 годы).

Уильямс (не архиепископ, а автор книги) отмечает, что «социализм как идеология возник в 1820–1830-х годах, примерно за два-три десятилетия до написания «Манифеста Коммунистической партии» (с. 89). Но при своих истоках «сакраментальный социализм» уже противостоял британскому рабочему движению за всеобщие избирательные права так называемых чартистов. Поскольку кружки теологов, которые обратились к Библии как к источнику идей о справедливом социальном мироустройстве, занимались в основном положением рабочих, то это и наводит на аналогию с историей русского священника Георгия Гапона. Только в Британии участие христиан в борьбе пролетариата увенчалось гораздо большим успехом.

К слову, Энтони Уильямс совсем не касается темы русского социального христианства – ни его апологетов дореволюционной эпохи, ни его двусмысленного наследия, созданного под спудом коммунистических властей СССР. Исследователь лишь упоминает, что русская социал-демократия восприняла антагонизм левых и клерикалов, присущий континентальной Европе. Здесь радикальные христиане переживали сложную историю, наиболее ярким моментом которой стал Второй Ватиканский собор, переломивший ситуацию. Если раньше Римская церковь резко противостояла социализму, то энциклики пап Иоанна XXIII и Павла VI дали возможность католическим богословам более свободно развивать теории социальной справедливости. Впрочем, последствия либерализации в Риме проявились в большей степени в Латинской Америке. Пылающему континенту и так называемой теологии освобождения в книге посвящен целый раздел.

Автор прослеживает, как происходила эволюция левой христианской мысли от середины XIX века до наших дней. То, что изначально воспринималось как радикализм, сегодня выглядит крайне консервативным. У истоков движения дискуссия велась о возможности расширить основополагающее послание Евангелия с идеи «личного спасения» до общественной проблематики. Архиепископ Кентерберийский в середине XX века Уильям Темпл утверждал, что социализм – это экономическая реализация Евангелия, и ставил верующих перед выбором: «социализм или ересь» (с. 39).

Затем с классовых вопросов идея левого христианства перешла к дискуссиям на расовые и гендерные темы. К этой метаморфозе относится деятельность Мартина Лютера Кинга и его последователей в Америке и Африке. «Кинг описывал Иисуса Христа как «экстремиста во имя любви, истины и добра» (с. 153). Христианские социалисты в США занимали высокие позиции во время Второй мировой войны, но начиная с 1950-х годов им пришлось противостоять консервативным евангеликам, которые тоже почувствовали вкус к публичной политике. Духовные социалисты превратились в «моральное меньшинство». Чем сильнее происходила эта конкуренция, тем более радикализировался левый дискурс Америки. От идеологии ненасильственного протеста Мартина Лютера Кинга его преемники перешли к непримиримости движения Black Power.

На глобальном Юге, как сейчас принято говорить, левое богословие стало приобретать синкретические черты. Сторонники такого подхода утверждали, что западная теология, богословие белых людей не может быть применимо к чаяниям цветного населения бывших колоний. Соответственно критике подвергается уже само христианство, и «подобная открытость к незападным представлениям ведет к межконфессиональному подходу, черпающему освободительные идеи из других религий» – например азиатской концепции «креста и лотоса», корейской идее минчжунг (с. 220–221). Новые богословы обращаются к гностицизму и язычеству. Уильямс упоминает использование образов божеств коренных народов Латинской Америки в сакраментальной деятельности католических общин, но не приводит примеров. Тут мы можем дополнить британского исследователя, указав на скандал, разразившийся в 2019 году, когда в контексте Панамазонского синода в одной из церквей Рима были выставлены статуи мезоамериканской богини Пачамамы. Однажды ночью «идола» выбросили в Тибр, и папе Франциску даже пришлось извиняться за поступок вандалов.

К слову, Уильямс упоминает и нынешнего папу Римского, которого многие относят к почитателям латиноамерканской теологии освобождения, тем более что он происходит из Аргентины. Однако автор книги уточняет: «Папа Франциск, мыслитель-богослов, воспитанный аргентинской традицией teologia del pueblo («теология народа») и симпатизирующий теологии освобождения, продолжил традицию папской антипатии к капитализму. «Теология народа»… критически относится к экономическому либерализму, но при этом предостерегает от социалистического коллективизма; здесь она отличается от теологии освобождения, которая вполне открыта для марксизма как инструмента анализа» (с. 111).

Возникновение уже феминистской теологии освобождения привело последовательниц этого течения едва ли не к отказу от христианства как «патриархальной» религии. Появилась перспектива «обращения к феминизму как религии, а не к религиозному феминизму». Некоторые активисты гендерных направлений пришли к выводу, что «Священное Писание само по себе должно считаться не авторитетом, а скорее ресурсом для построения более инклюзивной теологии» (с. 244), что позволяет автору книги поставить вопрос о дальнейшей жизнеспособности христианских левых. Даже в такой его цитадели, как Великобритания, интерес к сакральному социализму резко упал, особенно после брекзита, указывает Уильямс: «Может ли быть будущее у христианских левых сейчас, когда проблематичным считается само христианство?» (с. 262).