Протестанты как венец эволюции

Дэвид Слоан Уилсон. Собор Дарвина: как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные. – М: Эксмо, 2021. 400 с.

Сложно избавиться от ощущения, что Уилсон исследует религиозные сообщества и феномены преимущественно кабинетным способом – просто помещая результаты чужих исследований в свою среду и прикладывая их к своим арифмометрам. Он и сам не скрывает своего сциентистского лабораторного метода, приводя для примера исследования популяций гуппи. «Я хочу изучать религию теми же методами, какими эволюционная биология изучает остальную жизнь, с преимущественным вниманием к единицам, приспособленным к выживанию и воспроизводству в окружающей среде», – заявляет автор.

В качестве лабораторного образчика он выбрал одно из направлений протестантизма. «Кальвинизм задумывался, чтобы заставить сообщество людей действовать в качестве адаптивной единицы», – заявляет Уилсон. Это течение не только выжило, но и создало собственный мир, одним из плодов которого стал либерализм. В качестве другого примера Уилсон подробно пересказывает исследования Эванс-Притчардом религии племени нуэров и ее сходство с ветхозаветным иудаизмом и особо отмечает «посюсторонность» обоих культов.

Логичным продолжением аналогии служит как сильная регламентированность жизни кальвинистов – «ежегодно в каждую семью приходили духовные лица – определять уровень духовного здоровья», так и жестокая борьба с инакомыслием – пытки, ссылки и казни. В качестве ответа на тотальный диктат Рима возник ремейк ветхозаветных идеалов, породивший затем крайности фундаментализма. Но поначалу и в своих идеалах это хороший пример эволюционной адаптации, считает автор.

Соотношение достатка с ревностью в вере представлено на примере американских протестантских церквей: «Во-первых, семейный доход адептов и уровень их образования снижаются с повышением строгости их церкви. Члены либеральных церквей, как правило, богаче сектантов, и образование у «либералов» тоже лучше. Во-вторых, суммы средств, направляемых на нужды церкви, возрастают в прямой зависимости от ее строгости. Сектанты не только отдают «в общий котел» более значительную долю своих доходов, нежели «либералы», но и в абсолютном исчислении направляют на эти цели больше, несмотря на то что сами значительно беднее. И если объединить финансовые затраты с тем, сколько времени уделяется на церковные нужды – а также с тем, сколько иных возможностей при этом теряется, – пропадает всякое сомнение в том, что строгие церкви налагают на своих адептов тяжкое бремя».

Помимо кальвинизма, иудаизма и африканских пастухов Уилсон рассматривает и другие религиозные феномены, такие как храмы воды на Бали: «Система храмов воды свидетельствует в пользу того, что религиозные группы по природе своей – организмы, и в правильной теоретической перспективе эта природа ясно видна». Или современные эмигрантские сообщества, замкнутые на религиозном факторе. Так, автор описывает Корейскую церковь в Хьюстоне, оказывающую серьезную помощь новоприбывающим корейцам. Он торжествующе заявляет, что «эта церковь победоносно прошла проверку на то, доставляет ли она материальные выгоды своей пастве».

Уилсон «легализует» религию в глазах критично настроенных атеистов, антиклерикалов и сциентистов, но незаметно выхолащивает ее главный месседж – возможность трансценденции.