«Тоталитарный режим – это режим церкви»

Румынский патриарх Никодим благословляет премьер-министра Йону Ионеско в присутствии короля Михая и лидера фашистов Хории Симы. Фото из книги Йона Попы «Румынская православная церковь и Холокост»

Об отношении христианских церквей к фашистским и нацистским режимам и партиям в первой половине XX века многое уже сказано и публицистами, и учеными, и все равно тема кажется неисчерпаемой. В этом отношении особый интерес представляет книга профессора социологии Калифорнийского университета (Лос‑Анджелес) Майкла Манна, с которой теперь можно ознакомиться и на русском языке. Церковная тема здесь, конечно, возникает в контексте многих других факторов, которые вызвали к жизни и сопровождали европейский фашизм. Однако дотошное исследование социального состава тех, кто входил в фашистские группировки и партии, а также общественных слоев, поддержавших самые ужасные режимы в истории человечества, не обходит интересующую нас тему. На ней и сосредоточимся.

Прежде всего – поддерживали ли церкви нарождающиеся фашизм или нацизм? Или сопротивлялись ему? Копья по этому поводу ломаются давно, и не зря: слишком велико и грязно пятно на истории христианства XX века. С цифрами и фактами на руках Майкл Манн показывает, что симпатии консерваторов, в основной своей массе составлявших духовенство в то время, склонялись к крайне правому флангу перед лицом «левой угрозы», которая, как считает автор, на тот момент нигде в Европе, кроме Советского Союза, не имела шансов на торжество.

Однако фашисты были не столько консерваторы, сколько одновременно и модернисты, и реакционеры, и поначалу среди них были сильны антиклерикальные веяния. Особенно это касалось итальянских фашистов, считавших себя последователями Гарибальди, который нанес сокрушительный удар по интересам католицизма. «Национализм в Италии вообще всегда был скорее светским, противостоящим интернациональной Католической церкви – и фашизм унаследовал этот антиклерикальный дух, хотя в то же время пытался вернуть сакральность государству» (173). До фашистского переворота в Италии была мощная социал‑католическая партия, однако она уступила силе вооруженных молодчиков, влилась в фашистский истеблишмент и впоследствии способствовала заключению конкордата между режимом Муссолини и Ватиканом. «Фашизм и церковь были скорее соперниками, чем врагами. Как говорил Пий XI, «если существует тоталитарный режим – тоталитарный и фактически, и по праву, – это режим церкви» (252).

В Германии Католическая церковь поначалу также оказалась противником нацизма, потому что по своей космополитической сути противостояла национализму. «В целом среди нацистов преобладали выходцы из протестантских семей» (229). «Из всех избирателей, зарегистрированных на июль 1932 г. (включая и тех, кто не голосовал), нацистов поддержали около 38% протестантов и лишь 16% католиков – разница значительная. Чем выше был процент протестантов в регионе, тем больше там голосовали за нацистов» (274).

Майкл Манн. Фашисты. Социология фашистских движений. – М.: Изд‑во «Пятый Рим»; Фонд «Историческая память», 2019. – С. 592.

В наибольшей степени клерикальный элемент проявился в режимах, близких к фашистским, – в Австрии (до аншлюса), Румынии и Испании. Манн приводит высказывание Румынского патриарха (в книге не назван, вероятно, Мирон Кристя, который в конце 1930‑х годов был еще и премьер‑министром): «Большинство евреев… живет безбедно, ведь они завладели всеми богатствами нашей страны, торговлей, недвижимостью, городами и т.д. В них видна гордыня и надменность, они сеют плевелы социальной коррупции и другие беды; им служат продажные газетчики, вступив в сговор с темными силами, они тщатся умертвить самую душу румынского народа… Множество евреев… хлынуло к нам потоком во время войны и после нее, теперь они угрожают самому существованию Румынии и православной веры… Защита нации – это патриотический долг гражданина, а вовсе не антисемитизм» (399). «Небесным заступником Легиона (румынской фашистской организации. – «НГР») считался святой архангел Михаил, победитель Люцифера. В иконографике и песнях архангел олицетворял сам Легион, Люцифер же был воплощением коммунизма, еврейства и капитализма» (389).

Активно поддержали фашистский мятеж против республики католические священнослужители в Испании: «Свою лепту внесла и церковь, объявив разворачивающуюся борьбу не политической, а «моральной» – борьбой между «созиданием и разрушением; между страной старинных обычаев, религиозных принципов, сохранения уклада – и анти‑Испанией: страной разрушений, сожжения церквей и… революции». Провозгласив «крестовый поход молитвы и возмездия», церковь требовала молитв, жертв и мщения во имя победы над «теми, кто отступил от Христа и поднял знамя разрушений и ненависти… над врагами, отступниками от веры и родины» (481). Причем в своей враждебности по отношению к республике местные епископы и священники пошли даже против воли папы Римского.

Интересны выводы Майкла Манна, когда он размышляет о подражании церковным обычаям ультранационалистического политического культа: «Католический социализм и корпоративизм отчасти напоминал фашизм – так же был одновременно и правым, и левым» (131). Манн указывает на то, что «фашизм возникал в странах, где церковь привыкла играть значительную политическую роль, но сейчас эта роль слабела; эту ситуацию и использовали фашисты, перенося понятие «священного» с Бога на нацию‑государство» (132). Как уже было сказано, крайне правые режимы и движения пытались приспособить религиозную обрядовость к собственным нуждам. Вот что происходило в Италии: «Как сказал командир сквадристов (фашистских боевиков. – «НГР») в Лукке на похоронах местных фашистов в 1921 году: «О Святая Троица, рожденная кровью: твоя кровь – наша кровь. Поток, дарующий жизнь, покидает вены, чтобы наполнить новую крестильную чашу», – так примем же этот багровый дар» (149).

Еще в большей степени это проявлялось в румынском клерикальном фашизме: «Поверх зеленой униформы легионеры нашивали белые кресты, а некоторые – свастики… Все фашисты использовали в своей деятельности религиозные мотивы, но лишь румынский Легион в самом деле напоминал церковь» (389). Члены нацистских отрядов «входили в села маршевой колонной, выстраивались у церкви, преклоняли колени и молились, затем вставали на ноги и пели» (407). «Не стоит, конечно, называть фашизм религией: в фашизме нет концепции божества, возрождение и прогресс в нем – дело рук человеческих. Однако он тесно взаимодействовал с институциональными религиями и заимствовал кое‑что из их практик» (132), – считает автор монографии.