Бал в Кремле глазами Воланда

Курцио Малапарте. Бал в Кремле. – М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной. 2019.

Курцио Малапарте – авантюрист и мистификатор. И в жизни, и в литературе. Если станете читать его книгу «Бал в Кремле», поверив аннотациям о том, что это роман о богеме Советского Союза образца 1929 года, вас ждет разочарование. Это погружение в преисподнюю. Или в жизнь. Жизнь у Малапарте всегда похожа на трагикомический ад, будь то описание фашистской Италии, гитлеровского вермахта или сталинского СССР.

В книге Малапарте нет добра и зла, сплошная фантасмагория, где реалии, которые бывший друг Муссолини воспроизводит по памяти в 1946 году, смешиваются с измышлениями этого то ли беллетриста, то ли журналиста, то ли иностранного консультанта по политической магии. В путешествии по Москве 1929 года его Вергилиями выступают советские писатели, коммунистические сановники, краснознаменные куртизанки из Большого театра, они же жены вождей и любовницы кавалеристов Пролетарской дивизии, а также задумчивые гомосексуалисты из Наркомата иностранных дел.

Среди чичероне Малапарте – грустный Михаил Булгаков с одутловатым лицом. Есть мнение, что именно после общения с итальянцем автор «Мастера и Маргариты» стал всех иностранцев считать «подозрительными» и затем воплотил этот образ в романе. Кажется, он нашелся, тот самый подозрительный иностранец с Патриарших, наблюдающий за москвичами новой лучезарной эпохи. Представьте себе, что Воланд вернулся к себе за границу, которая, как мы знаем из советской классики, есть миф о загробной жизни, и написал мемуары. Эти мемуары – «Бал в Кремле».

Начинается книга сценами бала, правда не в Кремле, а на другом берегу Москвы‑реки, в особняке британского посла, где в компании с буржуазными дипломатами развлекалась коммунистическая аристократия. К слову, здесь и в наши дни собираются шумные вечеринки, куда ходит разная богемная публика. Вернись Воланд в наше время, он бы опять сказал, что москвичи все те же, только квартирный вопрос… – и далее по контексту. И это полностью соответствует не столько документальной, сколько метафизической ткани романа Малапарте. В Москве он ищет не приключений, а… Бога.

Итальянец въезжает в советскую Россию словно на ладье Харона: «Я ощущал, что нахожусь в стране, которая не относится к Европе, в стране, живущей вне европейской морали, христианской морали… Пересекая границу СССР, я пересек границы христианского мира». Вот сцена Пасхального воскресенья. Малапарте прогуливается по столице СССР в компании Булгакова: «Из громкоговорителей, висящих на электрических столбах перед вратами церквей, громко раздавался густой голос Демьяна Бедного, главы Союза безбожников и автора Евангелия от Демьяна…: «Товарищи! Христос – контрреволюционер, враг пролетариата, саботажник, грязный троцкист, продавшийся международному капитализму! Ха! Ха! Ха!» На стене рядом с часовней Иверской Божией Матери, стоящей на входе на Красную площадь, под крупной надписью: «Религия – опиум для народа» болталось повешенное пугало в терновом венце, похожее на Христа, на груди табличка: «Шпион и предатель народа». Густой голос Демьяна Бедного вопил из громкоговорителя на колонне Большого театра, на площади Свердлова: «Христос не воскрес! Когда он возносился на небеса, его сбила славная красная авиация. Ха! Ха! Ха!»… В трамваях молодые рабочие с издевкой показывали на небо и кричали: «Вон он, вон он! Глядите, летит!» Люди поднимали глаза, вглядывались в небо, многие говорили: «Наплевать!»

Потом писатель попадает на прием к «мадам Каменевой», жене Льва Каменева и сестре Льва Троцкого. Здесь он видит Демьяна Бедного уже живьем, и тот убеждает иностранца в том, что никакого Бога нет, почти словами Ивана Бездомного из булгаковского «Мастера». И сопровождает каждую свою реплику демоническим «ха‑ха! »

Паломничество к Мавзолею Ленина напоминает паломничество на могилы святых. Фото Брэнсона Деку

Малапарте имеет в виду известные декларации патриарха Тихона и Сергия, тоже будущего патриарха, получившего в 1943 году благословение самого Сталина. В этих обращениях к верующим духовные лидеры Русской церкви объявили о примирении с советской властью.

Для итальянского писателя это не просто примирение, а признание того, что в советской России, как нигде, жив страдающий, жертвенный Бог, отдающий свою революционную жизнь за весь буржуазный мир. Малапарте видит Бога в массах пролетариата, московских рабочих, которые смачно сплевывают и повторяют: «Наплевать!», с тоской заглядывая в будущее: «Было заметно, как в глазах рождается страх перед ужасными страданиями, которые обещала русскому народу пятилетка во имя победы коммунизма… мысль о том, что русский народ страдает и ради меня, была мне мучительна… Я христианин, потому что принимаю то, что за меня страдает Христос, но только Христос. Только Христу я позволяю страдать за меня… В России, где Бога отрицали и нередко вслух грубо оскорбляли с каким‑то звериным ожесточением, присутствие Бога ощущалось сильнее, чем в Европе, где больше не осталось сил даже отрицать Бога, что, как известно, является одним из способов утверждать его существование, призывать его, любить его… Я чувствовал, что Христос был здесь, где каждый страдал ради других, ибо такова месть Христа – присутствовать там, где его отрицают…»

Только в Москве Христос – пролетарский, марксистский Христос. Зрелище заседания Политбюро ВКП(б) навевает макабрическую тему. Малапарте предлагает довольно кощунственную версию христианской идеи о том, что распятый Бог «смертью смерть попрал»: «Марксизм стыдится смерти. Человеческий труп – лишь то, что остается после сгорания, кучка пепла, кучка экскрементов. На помойку! Если Бога нет, зачем нужна смерть?» При этом Малапарте почему‑то пишет о том, что в коммунистическом государстве трупы пускали на мыло. (Ну мы‑то помним, что свою книгу он писал уже после войны, побывав ранее с оккупационными частями на фронтах Второй мировой, знал о Холокосте.). Автор переносится воображением в морг, где советский патологоанатом поучает его: «Вы превратили Христа в удобный для вас слащавый образ, в бедного педика… Христос учил нас жалеть живых людей, а не мертвых. Разве он не говорил, чтобы мертвые сами хоронили своих мертвецов?» Здесь просматривается очередное кощунство, достойное Демьяна Бедного.

Даже большевистские репрессии Малапарте видит через призму своего взбаламученного разума. Прогуливаясь по Новодевичьему кладбищу с молодой подругой, он замечает могилу инженера, расстрелянного якобы за вредительство. «Что за буржуазная претензия – считать себя невиновным, всегда невиновным, – произносит он внутренний монолог. – У Христа не было этих глупых буржуазных претензий. Он прекрасно знал, что невиновен. Он прекрасно знал, что заслуживает смерти… »

О святости у него с кривой улыбкой рассуждают советские сановники – наркомы просвещения Луначарский и иностранных дел Литвинов, утонченный гомосексуальный коммунист и дипломат Флоринский. «Для русского народа Ленин – святыня. Со всех сторон СССР крестьяне приезжают в Москву поклониться ему. Я не удивлюсь, – прибавил он (Литвинов) ехидно, – если однажды мощи Ленина станут чудотворными, хотя чудеса в России запрещены». «Паломничество на могилу Ленина напоминает паломничество на могилы святых», – пишет автор уже в другом месте от себя. При этом Малапарте описывает «фарфоровое личико» мумии вождя, покрытое розовым восковым потом. Рассказывает апокриф о погрызенном мышами ленинском ухе.

«Коммунистические вожди тоже живут в болезненной атмосфере, свойственной русскому народу, – пишет Малапарте и приводит легенду, которую, кажется, сам же и выдумал: «В 1914 году, чтобы объявить о начале войны, по белорусским деревням послали жандармов, наряженных архангелами: в руке они держали меч, на спине у них были крылья, лошади тоже были с крыльями…» Таких дивных фантазий у Малапарте еще немало. Например, он утверждает, что «когда борьба между Сталиным и Троцким приняла драматический оборот, прошел слух, будто Троцкий намерен завладеть забальзамированным трупом Ленина и призвать народ восстать против Ленина, размахивая этой мумией, словно флагом». 

Вообще в манихейском мире СССР он почему‑то становится на сторону Сталина, всячески демонизируя Троцкого. Есть у него такое рассуждение. Писатель вспоминает, как с фашистскими соединениями в 1941 году входил на советскую территорию, но уже тогда понимал, что Гитлер и Муссолини обречены в войне с Россией. По мнению Малапарте, Сталина мог победить только Троцкий, если бы он возглавил полчища православных фанатиков под развевающимися хоругвями… Пожалуй, на этом закончим обзор романа этого подозрительного иностранца.