Создатель – в альтернативной реальности

Александр Храмов. Обезьяна и Адам. Может ли христианин быть эволюционистом? – М.: Никея, 2019. – 213 с.

Автор книги Александр Храмов – выпускник биологического факультета МГУ, кандидат биологических наук, старший научный сотрудник Палеонтологического института РАН. За плечами у него более 20 публикаций в научных журналах. Однако чтобы прочесть и понять его книгу, не обязательно иметь естественнонаучное образование. Несмотря на серьезную научную «подкладку» и на обилие обращений к мыслителям прошлого, Храмов пишет просто, живо и увлекательно, доступно для любого грамотного читателя.

И по существу его книга носит не столько естественно-научный, сколько богословский характер. Для векового спора креационистов и эволюционистов Храмов предлагает остроумное решение, которое не столько дает ответ на их вопросы друг к другу, сколько снимает сам предмет спора.

Позиции обеих сторон в самом деле выглядят не слишком убедительно. Верующие (теистические) эволюционисты утверждают, что Бог творит мир через эволюцию; что реален именно наш мир, начавшийся с Большого взрыва, а библейский рассказ о сотворении мира и человека следует понимать как притчу или символ. Но при таком понимании размываются и обессмысливаются важнейшие догматы христианства: о грехопадении, изгнании из рая, спасении. Если мир и человек в целом таковы, какими задумал их Бог, то и спасаться не от чего! Кроме того, трудно представить себе, что известный нам мир – жестокий, безжалостный мир, построенный на взаимном пожирании, где сами законы природы обрекают неисчислимое множество живых существ на муки и смерть, – вышел напрямую из рук благого, любящего Бога.

Что же до креационистов – это течение мысли, зародившееся среди американских протестантов-фундаменталистов, стремится согласовать научные данные с буквально понимаемым библейским рассказом о творении и отвергает те данные, что согласовать не удается. Результаты чаще всего выходят странные и натянутые и нередко вызывают справедливые насмешки. В наше время, пишет Храмов, для человека с естественно-научным образованием не может быть сомнения, что известные нам формы жизни возникли именно в результате эволюции, и отнюдь не за шесть дней.

Но вот вопрос: точно ли наш мир – единственный, и формы жизни в нем – единственно возможные? И точно ли на первых страницах Книги Бытия речь идет именно о нашем мире?

Концепция, предлагаемая Храмовым (он называет ее «альтеризмом»), знакома тем, кто изучал богословие и читал греческих отцов Церкви, но для светских людей может прозвучать неожиданно. Вот ее суть: библейский рассказ о творении и грехопадении нет нужды «согласовывать» с имеющимися у нас сведениями о геологических периодах или о жизни питекантропов, поскольку речь в нем идет об иной реальности. Райской реальности, существовавшей до грехопадения, в которой и природа с ее законами, и живые существа, и неживая материя, и даже само пространство и время были иными. Совершенно иными были и люди.

Тот человек, которого мы знаем, – «голая обезьяна», разумное животное, встроенное в эволюционную цепочку, подчиняющееся законам биологии и физиологии, – возник уже после грехопадения. Обитатели рая не старели, не болели, не нуждались в пище и питье, не размножались привычным нам образом. Бестелесными духами они не были – но тела их были иными по своей природе, невозможными и непредставимыми для нас нынешних.

Именно такие люди отдыхали в тени райских древ, вкушали сладчайшие плоды, повелевали животными – также совсем не похожими на нынешние растения и нынешних животных. И весь рассказ о творении мира и о грехопадении – о той, иной реальности.

Весь наш мир, от начала и до конца, каким мы его знаем, – плод грехопадения; он почти безнадежно изуродован, все в нем как бы отвернулось и от человека, и от Бога. «Наша вселенная устроена так, как если бы Бога не было», – пишет Храмов. Поэтому, продолжает он, наивны претензии познать Бога через изучение природы: падшая природа может дать нам представление самое большее о далеком равнодушном Боге деистов или о злом Демиурге гностиков. Любящий Бог, желающий вернуть человеку и всему миру его истинное достоинство и красоту, познается лишь через Откровение.

И этого мало: иная, райская реальность продолжает существовать бок о бок с нашей, иногда прорываясь в нашу – например, в чудесах или в жизни святых. Где-то там, за пределами пространства и времени, быть может, обитают и наши нетронутые тлением «двойники», чуждые эволюции и неразрывных с ней страданий и смерти; и мы воссоединимся с ними после конца мира…

Очевидно, что райскую реальность, живущую по неведомым нам законам и непредставимую для падшего человеческого ума, невозможно постичь средствами логики или научного эксперимента. А единственный доступный нам мир, умопостигаемый и изучаемый наукой, нет нужды «согласовывать» с Откровением: это просто другое и о другом.

Красивое решение. Однако у скептически настроенного человека оно, безусловно, вызовет вопросы. И главный из них: с какой стати умножать сущности, придумывая какой-то непостижимый параллельный мир рядом с нашим? Не проще ли предполагать, что наш мир – единственный, и ориентироваться только на действительность «как она есть»?

На это автор дает остроумный, пусть и не вполне убедительный ответ, в сущности, восходящий к «пари Паскаля». Нет никаких гарантий, говорит он, что воспринимаемый нами мир реален. И наше чувственное восприятие, и разум – продукты эволюционного процесса. Они помогают нам выживать – но точно ли показывают нам действительность «как есть»? Приводя впечатляющие примеры из жизни насекомых, Храмов показывает, что органы чувств могут безнадежно нас обманывать. И если уж у нас нет способа проверить, как на самом деле устроен мир, кому лучше доверять: равнодушной, безжалостной природе – или Существу, которое утверждает, что любит нас и хочет нам помочь?

Книга Александра Храмова – из тех, что заставляют задуматься. Не со всем в ней можно согласиться; но побуждать к размышлениям и поиску ответов – главная задача хорошей книги. «Обезьяна и Адам» – добротный апологетический труд, написанный легко и увлекательно, из тех, что интересны и верующему, и неверующему читателю.