Великая война третьего мира

«Казарменный социализм» иезуитов стал прообразом независимого Парагвая. Бенедиту Калишту, «Иезуитские миссионеры Аншиета и Нобрега в хижине индейцев Пиндобасу», 1927. Коллекция Фонда Реджинальдо и Бет Бертолино, Сан-Паулу

Диктатор, главный герой романа Габриэля Гарсиа Маркеса «Осень патриарха», правит вымышленной и неназванной латиноамериканской страной больше сотни лет. Маркес рисовал поистине библейские картины страны, которую для диктатора завоевал когда-то английский десант: «Пароход плыл себе сквозь приторные запахи кустов гардении и смрад гниющих на отмелях экваториальных саламандр, огибая доисторический лом из костей звероящеров и забытые богом острова, на которые забираются грузные сирены, плыл, а вдали пламенел закат, подобный пожарищу огромных исчезнувших городов, а на берегу вставали выжженные зноем нищие селения: жители выходили на берег поглазеть на пароход, выкрашенный в цвета национального флага, и едва различали руку в шелковой перчатке, слабо машущую из иллюминатора президентской каюты руку». У Маркеса темный народ почитает своего вождя как чудотворца, а папский нунций тщетно пытается вернуть считающего Бога никчемным и беспомощным в сравнении с собой генерала в лоно католической церкви. Этот собирательный образ напоминает сразу нескольких диктаторов Парагвая, республики в самом сердце Южной Америки, в которой после десятилетий автаркии и квазирелигиозных социальных экспериментов развернулась одна из самых драматичных и кровопролитных войн XIX века. Именно этой войне, практически неизвестной за пределами своего континента, но оказавшей огромное влияние на его облик, посвящена книга Вячеслава Кондратьева «Великая парагвайская война», опубликованная издательством «Пятый Рим».

За несколько десятилетий изоляции и жесткой идеологической обработки авторитарные режимы добились от своего народа фанатичной, почти религиозной преданности. И то, как она повлияла на ужасающий исход войны Парагвая против латиноамериканского Тройственного союза – Бразилии, Аргентины и Уругвая, – наряду с историческим описанием хода боев оказывается в книге в центре внимания. Надо сказать, что в своем описании причин и обстоятельств войны автор значительно отходит от пусть небогатой, но уже устоявшейся отечественной традиции и даже полемизирует с ней. Исторических исследований Великой парагвайской войны на русском языке практически нет, зато немногочисленная патриотическая публицистика, касавшаяся темы в двухтысячные годы, успела сформировать образ Парагвая как самой развитой и передовой страны континента, заплатившей страшную цену за то, что осмелилась бросить вызов мировому империализму. Нельзя сказать, что это целиком и полностью является следствием переноса российских реалий конца XX – начала XXI века на Южную Америку середины XIX. Еще в восьмидесятые годы в СССР была издана книга левого политика из Уругвая Эдуардо Галеано «Вскрытые вены Латинской Америки», в которой он превозносил заслуги Франсиско Солано Лопеса в «уничтожении олигархии», чему, «без сомнения, способствовали традиции, оставленные деятельностью иезуитов».

Кондратьев Вячеслав. Великая парагвайская война. – М.: Пятый Рим (ООО «Бестселлер»), 2018. – 288 c.

С организованных орденом иезуитов для христианизации коренных жителей континента индейских редукций фактически и начиналась история Парагвая. Они не были независимы в полном смысле этого слова, однако автаркия и казарменный быт, жестко структурированный богослужениями, к середине XVII века сделали редукции достаточно развитыми, чтобы собирать собственное ополчение для защиты от колонизаторов и работорговцев. В 1924 году российский и советский историк Владимир Святловский сравнивал построенную монахами теократию с «Городом солнца» Томазо Кампанеллы. После изгнания иезуитов из колоний в 1767 году редукции постепенно пришли в упадок, однако опыт создания изолированной от мира, самодостаточной и жестко дисциплинированной автаркии не был забыт. Через полвека в получившем независимость Парагвае к нему обратился увлеченный примером Наполеона Бонапарта и идеологией Просвещения Хосе Гаспар Родригес де Франсия и Веласко, доктор теологии из Кордовского университета. Или же доктор Франсия – первый консул и диктатор (буквально – в 1820 году он переименовал свой пост и стал называться Верховным диктатором, El Supremo Dictador) Парагвая, до сих пор почитающийся в стране как отец нации, один из прототипов главного героя «Осени патриарха».

С краткого рассказа о его правлении и том, каким он сделал независимый Парагвай, Вячеслав Кондратьев начинает свой рассказ о войне – для понимания ее характера необходимо в первую очередь представить себе, какую нацию строили парагвайские властители. Доктор Франсия приблизил контроль за жизнью своих сограждан к абсолютному: «Будучи сам весьма образованным, диктатор опасался интеллектуалов и просто начитанных людей. Любого человека с образованием выше начального он подозревал в вольнодумстве, поэтому уже в 1822 году в Парагвае упразднили университет и все средние учебные заведения. Остались лишь те, в которых обучение сводилось к урокам чтения, письма, основ арифметики и идеологической накачке». Свои собственные идеи о государственном устройстве он изложил в «Политическом катехизисе», использовавшемся в качестве школьного учебника, – в Парагвае было введено обязательное начальное образование, но и оно было поставлено на службу диктатору. Как и религия: ватиканский епископ в 1819 году был выслан из страны, а на его место был назначен человек доктора Франсии с титулом генерального викария. Исключительно антицерковно настроенный, несмотря на богословское образование, Франсия закрыл в Парагвае все монастыри, семинарии и церковные школы и конфисковал церковное имущество. После массовых арестов духовенства и его заменили лояльные чиновники. За это Франсия был отлучен от церкви папой Римским – но большого значения этому не придал. Жесточайшая централизация внутри страны совпала с почти полной самоизоляцией – международную торговлю и дипломатические отношения Парагвая с соседями Франсия практически уничтожил, а для пересечения границы требовалось разрешение, подписанное им лично. Даже этническую картину Парагвая диктатор перекроил «под себя», позволив потомкам испанских колонистов заключать браки только с коренными жителями.

«Железный занавес» над Парагваем приподняли преемники El Supremo – отец и сын Лопесы, которые активно модернизировали страну и начали индустриализацию, но ничуть не ослабили контроля над обществом. В стране появились металлургическая промышленность, современное судостроение, железная дорога и армия – диктаторы Парагвая рвались к морю. Для этого был заключен союз с прибрежным Уругваем, но когда в 1864 году ориентирующаяся на Парагвай партия «Бланкос» потерпела поражение в очередной гражданской войне от союзников Бразилии и Аргентины из «Колорадос», войска Парагвая пересекли границу Аргентины, отделявшую их от Уругвая, и вторглись в Бразилию. Это стало началом пятилетней схватки с тремя государствами и в разы превосходящей по численности армией, в которую Парагвай бросили амбиции Франсиско Солано Лопеса. Бойни, закончившейся разрушением экономики страны, потерей половины территории, гуманитарной катастрофой и ужасающими человеческими жертвами. Спор об их масштабах не завершен до сих пор – а Парагвай так и не оправился от поражения, оставаясь до сих пор одной из беднейших стран Латинской Америки. В искусстве же Латинской Америки война оставила след, схожий с тем, каким отметилась Первая мировая в Европе, – свидетельством тому служит хотя бы картина уругвайца Хуана Мануэля Бланкеса «Парагвайка», ставшая символом ее жестокости и вынесенная на обложку издания.

«Это и в самом деле история вызова, смелого и решительного, – пишет автор. – Однако бросил его не эпический герой, а человек, который – словно азартный игрок – раз за разом ставил на кон судьбу своей родины. Который полностью игнорировал реальные возможности страны и пренебрегал многочисленными попытками оппонентов решить дело малой кровью. Который заставил умирать за себя даже детей, не забывая вовремя отойти «на новый рубеж». И который в конце концов потерял рассудок, а потом и жизнь в безнадежной борьбе с неизбежностью. Это история слепой, нерассуждающей верности, ужасающих ошибок и запредельной цены, которую пришлось заплатить за верность химере, едва не погубившей целую нацию». Для российского читателя книга представляет интерес не столько как научно-популярный труд о малоизвестных страницах мировой военной истории (хотя ее поклонникам она в первую очередь и адресована), сколько как подробный и развернутый рассказ о цене геополитических авантюр и запущенной на полную мощность пропагандистской машины.